Мирослава

      Раннее утро. Очертания построек на дворе едва видны, но Мирославе это не мешает. Рука сама нащупывает тяжёлый деревянный засов на двери конюшни. Отворяет тихо, чтобы не грохотнул.       Девушка идёт в кромешной тьме. Тёплый сладковатый дух щекочет нос. В первом деннике — Серко, батин жеребец, следом дядькин Стерх, молодой, первый год под седлом, Соколик… Братовы кони…       А в конце, поперёк конюшни — большой денник для кобыл, сюда-то Мире и надо. Не зажигая лучины, находит она повешенное с вечера в сторонке седло.       — Сказка… — тихонько зовёт, тянется на сопение, гладит бархатные губы. Любимица вскакивает на ноги и уже норовит заржать, но лёгкая девичья ладошка шлёпает её по шее.       — Тихо, всех перебудишь.       Лошадка смирно стоит, пока хозяйка проводит щёткой по шелковистым бокам, накидывает седло; открывает рот, повинуясь другому шлепку, даёт себя взнуздать. «Эх, родилась бы Мирка парнем… Будто по-лошадиному разумеет», — приговаривали старшие.       «Родилась бы парнем — нынче не помогла бы всему роду!» — огрызается про себя девушка и тянет подпругу.       Выходят через заднюю калитку, идут тропой над речкой. Уже дошли до окраины села, когда петухи хрипло заводят вторую побудку. Сейчас подымутся снохи печь топить да коров доить, а Миры долго не хватятся: батькина любимица, младшая после трёх братов, успеет ещё навставаться в рань, пусть поспит дитя… Она и дрыхнет до третьих петухов.       «Вот и хорошо, что любимица! Кабы ушла дурнушка да приёмыш, никто б не пожалел как надо всей душой, оно и не сработало бы», — зло думает девчонка, встаёт в стремя и лихо взлетает на лошадь.       Сказка тихонько ржёт, радостно берёт лёгкую рысь. Мирослава оборачивается глянуть напоследок на село, из какого до сих выезжала только с роднёй на ярмарку.       Как сказывал дед Василь? Тракт идёт на Малое Городище, после на Кожевники, а там и до Яснограда недалеко, и уж коли путники не врут… Да с чего им врать так ладно, одинаково же сказывали! В Яснограде Мирослава точно найдёт спасение. Стоит на краю города, у самой стены, чёрного камня башня, а живёт в той башне колдун, он и поможет.       Ноги привычно стоят в стременах: батька вопреки материной ругне с малолетства научил дочку и в седле держаться, и за словом в карман не лазить, а коли обидчик слов не поймёт, так и постоять за себя. «Будто сынов мало! Одна девка в доме, да и та…» — ворчала мама, когда Мирка прибегала домой: коленки сбиты, косы растрёпаны, на подоле прореха, под глазом наливается краснота, замазанная грязью.       Пыльная дорога вливается в мощёный тракт. Мира обнимает коленями горячие бока кобылки и изо всех сил бьёт пятками, понукая к галопу:       — Н-но!!!       Свежие подковы высекают из камней радостный и чуть тревожный звон, лошадь ровно дышит, девушка летит навстречу своей судьбе и не таит шальной улыбки.       Как кстати дядька Макар хохотнул, налившись по брови на свадьбе Малашки:       — По нонешней жизни так и тянет вспомнить былое да отдать из девок какую поплоше! Оно, глядишь, и дождичек пойдёт, а то ещё неделя такой сухоты…       — Поплоше не жгодится, Макаре, завшегда видных отдавали, — прошамкал в ответ дед Василь, — шоб, этт, видать было, от души-и-и… — последний звук перешёл в скрипучий смешок.       Хотя старик и сам не застал тех времён, но завёл любимую песню. Ему родной дед сказывал, ещё мальцом видал: опоили девку сон-травой, чтобы не вырывалась, посадили на телегу…       Как всегда, на самом интересном месте — деда уже облепила мелкота — кучу-малу разогнали мужики:       — Да погоди со своими побасёнками, день сегодня какой!       Но Мира достаточно услышала.       Солнце выкатилось из-за леса по левую руку, облизало щёку ласковым теплом. А уж что будет, когда оно повиснет над головой огненным шаром! На небе опять ни облачка. Трава на лугах сухая, жёсткая, сено плохое выйдет; зерно в полях не наливается соками, на огороды день-деньской таскают бабы воду из обмелевшей речушки, горячая земля жадно пьёт, да не напивается… Погибнет деревня без урожая.       Погибла бы. Кабы не Мирослава, дочь Радована, смелая девка была, не побоялась сама к колдуну уйти. Такой запомнит её деревня.