***
Через неделю Чонхван пришёл снова. Он был одет в жёлтый свитер и напоминал Дону солнечный свет, просачивавшийся в магазин сквозь витрины. Хотя было почти восемь вечера, и солнце уже давно село, так что никакого солнца не было. Только Чонхван. Он поймал взгляд Дону и смущённо улыбнулся. — Извините, вы уже закрываетесь? — Я закрываюсь в восемь, но могу задержаться подольше. Дону считал, что проводить здесь вечер пятницы — это довольно странное решение, но, так или иначе, достал с полки сборник иллюстрированных сказок, чтобы показать Чонхвану. Он потушил свет у витрин и запер дверь, но позволил Чонхвану полистать книгу даже после закрытия. — Её напечатали в 1907 году, — сказал Дону. Чонхван одёрнул руку, будто побоявшись, что при его прикосновении она рассыплется в пыль. Дону рассмеялся и сам перевернул страницу. — Ничего себе, а выглядит как новая. — Я реставрирую книги, прежде чем выставить их на полки, а эта и до реставрации была в хорошем состоянии. — Ты восстанавливаешь книги? Дону сомневался, что парню это действительно интересно, но, тем не менее, решил продолжить. Чонхван аккуратно перелистывал страницы кончиками пальцев, частенько поглядывая на Дону, чтобы дать знать, что внимательно его слушает, и Дону иногда останавливался, ловя взгляд парня. — Потрясающе, у меня не хватило бы терпения на такую работу. — Я просто люблю книги, — Дону улыбнулся. Они разговаривали очень долго. Мимо витрин туда-сюда сновали люди, проезжали машины, город был полон движения и шума, и только двое сидели в полумраке магазина и тихо беседовали. Чонхван рассказывал, что изучает фотографию, что захотел вернуться сюда после первого посещения, так как магазин показался ему безумно красивым, и от этих, казалось бы, глупостей Дону чувствовал себя чуточку счастливее. — Разве это не старомодно? — поинтересовался он, сделав вид, что рассматривает книгу, на самом деле пытаясь скрыть свою улыбку. — Нет, это вечное. — Пожалуй, ты прав.***
Чонхван пришёл во вторник с двумя стаканами кофе из недавно открывшейся кофейни за углом. Он протянул один Дону, принявшему его с удивлённым «спасибо». — Ты же не против? Ну, что я так сюда прихожу. Дону подумал, что бессмысленно спрашивать об этом после того, как они проболтали целых два часа после закрытия магазина, но не смог не улыбнуться. Ему начало казаться, что Чонхван как-то странно на него влияет. — Конечно, нет, — ответил он, прячась за стаканом.***
Так они провели всю осень и начало зимы. К тому моменту, когда Дону вспомнил, что нужно оторвать от календаря страницы с октябрём и ноябрём, начало приближаться Рождество. Чонхван заходил в магазин один-два раза в неделю, обычно с кофе или горячим шоколадом. Такие уютные посиделки постепенно перерастали в нечто более существенное, и в середине декабря Чонхван спросил Дону о его рождественских планах. — Ничего особенного. — Тогда давай проведём его вместе, мы можем просто есть и разглядывать твои книги. — Только не во время еды, — согласился Дону с лёгкой усмешкой. — Не хочу, чтобы на моих книгах остался рис. У Дону не так много друзей, может, именно поэтому он так ценит компанию Чонхвана. С ним всегда комфортно. Дону обычно трудно поддерживать беседу, а Чонхван мог направлять разговор в нужное русло. Он всегда задавал какие-нибудь простые вопросы, казалось, будто они брались из ниоткуда, но никогда не касался чего-то личного. — Будем обмениваться подарками? Если будем, то я без понятия, что тебе нравится, кроме книг. У тебя их столько, что я даже не знаю, как угадать с выбором. — Не обязательно мне что-то дарить. — Но я хочу. Скажи, что тебе нравится. Дону любил много разных вещей, но в основном всё это невозможно было просто взять и подарить. Ему нравилось, когда у его афеландры появлялся новый бутон, он любил время, когда солнце ещё не скрылось за горизонтом, и на улицах только начинали зажигаться фонари, любил аромат, распространявшийся в магазине, когда Чонхван приносил кофе, даже если ему не нравился кофе. — Мне нравишься ты, — он мило улыбнулся Чонхвану, глядевшему на него широко распахнутыми глазами. Он чувствовал тепло, чувствовал себя живым, даже зная, что это никуда не приведёт.***
Когда Чонхван встретил Дону во второй раз, ему было двадцать шесть. Они встретились в галерее, на третий день выставки фотографий. Вообще-то, Чонхвану не обязательно было приходить, но он был сильно взбудоражен своей первой выставкой, даже несмотря на то, что показано всего две из его работ. Имя было напечатано так мелко, что ему пришлось обвести его в круг, подчеркнуть и выделить, чтобы родители его нашли. Но Дону заметил, и когда он зашёл в галерею, на двери которой не было никаких колокольчиков, Чонхван просто поднял голову и увидел его. Чонхван просто не мог не узнать Дону, он выглядел совершенно так же, как и тогда, за исключением одежды и очков, и уж тем более не мог ошибиться Дону. Чонхван поймал его взгляд, и Дону хватило смелости улыбнуться, искренне радуясь встрече.***
Говорят, разлука укрепляет чувства. Чонхван не был в этом уверен, но если и так — это абсолютно несправедливо. Почему он должен любить какого-то парня, исчезнувшего из его жизни безо всякого предупреждения, как будто его и не было? Книжный магазин всё ещё был там, между кафе-мороженым и парикмахерской. Чонхван приходил туда на лунный новый год и не нашёл Дону. Он приходил и на следующий день, и на следующей неделе. Он посещал его и после, но магазин, безусловно, был на месте, неизменный. Иногда Чонхван заглядывал в него, когда проходил мимо, но это первый раз, когда он пришёл туда целенаправленно. Он толкнул дверь магазина, встретившего его всё тем же металлическим звоном колокольчиков и тёплым запахом, окутавшим его, как будто и не прошло шести лет с последнего визита. И Дону был там. Чонхван был уверен, что разозлится, но вместо этого он занервничал при виде Дону. Какая-то бессмыслица. Почему он нервничает, хотя это Дону исчез без единого слова? Чонхван хотел сказать очень многое, но не знал, с чего начать. Дону же выглядел беззаботным, он мягко улыбнулся, и Чонхван забыл всё, что хотел высказать. — Я думал, ты не вернёшься, — тихо проговорил Дону. Чонхван закатил глаза. — Я должен был это сказать. — Наверное… — улыбка сползла с лица Дону.***
Дону ничего не рассказывал о том, где он пропадал и чем занимался, вместо этого просил Чонхвана рассказать о том, как прошли эти годы. Как и тогда, Дону говорил очень редко. А если и говорил, то о какой-нибудь из его старинных книг. Это было немного странно тогда, но сейчас попросту раздражало. — Прости, — пробормотал Дону, опустив голову. — Что? — Чонхван стоял на своём, он не был готов потерять его во второй раз. — В Чонджу, но я ещё не скоро туда вернусь, — он, наконец, ответил, медленно и мягко. — Почему? — Нет какой-то конкретной причины. Там у меня не осталось родных, — Дону пристально взглянул на Чонхвана, как будто сказал ему что-то очень важное. Может быть, именно так и было, в конце концов, это единственное, что Чонхван о нём знал, кроме имени и его магазина.***
Их второй поцелуй случился через шесть лет после первого. Чонхван не помнил всех подробностей, ведь прошло шесть лет. Запомнилось лишь то, что был канун Рождества, и Дону легко поцеловал его в уголок губ. Дону улыбнулся, разорвав поцелуй, и кончиками пальцев прикоснулся к губам: «В прошлый раз мы тоже пили горячий шоколад», — напомнил он. Чонхван опустил глаза. Дону стоял, наклонившись, возможно, Чонхван мог чувствовать его дыхание на своей коже. — Я не помню. Он был не в состоянии сосредоточиться на этом отрывке воспоминаний. Ему двадцать шесть, и Дону стал неотъемлемой частью его жизни за эти полгода, почему он должен считать тот момент более важным, чем тысячи других вещей, испытанных им? Дону снова его поцеловал, шёпотом воскрешая воспоминания о том поцелуе. Каждым касанием губ он напоминал Чонхвану события того дня, вплоть до одежды, которая была на них, погоды и домашнего зефира, который ему подарил Дону. — Ты ужасен, — сказал Чонхван. — Я тебя любил, а ты взял и исчез. Волна злости и обиды снова накатила на парня, но он полагал, что это лишь потому, что он по-прежнему очень любит Дону. Дону посмотрел на него и отвёл взгляд в сторону: «Мне жаль».***
— Ты такой разный каждый раз, когда я тебя вижу, — прошептал Дону, целуя обнажённое плечо парня. Чонхван ощущал тепло его тела под одеялом, но когда Дону касался его щёк кончиками пальцев, они оказывались холодными. — Что значит разный? — настороженно спросил Чонхван, почти вырвавшись из объятий, но Дону было невозможно сопротивляться. Он чувствовал, как Дону уткнулся носом ему в плечо, чувствовал дыхание и почти невесомое касание его губ на своей коже. Иногда Дону пугает. Когда они только познакомились, он не пугал, с ним было комфортно и легко, даже несмотря на все его причуды. Сейчас всё было иначе, его уход оставил глубокий след в сердце. Дону рассказал, что был в Китае, Японии, России, затем в Испании. Он был везде, путешествуя без какой-либо цели. Похоже, что он никогда не задерживался на одном месте. И хоть в этот раз он вернулся, Чонхван не знал, сколько у него ещё месяцев или дней, перед тем, как Дону снова исчезнет. Рука Дону скользнула под одеяло и обхватила Чонхвана за талию. Парень поёжился, он не любил прикосновение холодных пальцев на своём животе. — Ты становишься прекраснее с каждым днём, и я влюбляюсь в тебя всё больше и больше. У Чонхвана перехватило дыхание, он приложил все усилия, чтобы перевернуться на другой бок, чтобы видеть лицо Дону. — Ты снова уходишь? — его голос дрогнул. Дону слегка прищурился. Он открыл рот, чтобы что-то ответить, и в итоге просто покачал головой, но легче от этого не стало. — Я хочу остаться здесь, — произнёс он, потёршись носом о нос Чонхвана, и закрыл глаза. Чонхван верил ему, ведь несмотря ни на что он чувствовал искренность Дону. Он верил каждому его слову, каждому поцелую, каждому прикосновению, и, наверное, зря. Но Чонхван просто закрыл глаза и поцеловал Дону. Он понимал, что не знает всего, или скорее даже совсем ничего, о Дону, но в том, что он знает, он абсолютно уверен. Он целовал Дону, целовал жадно, отчаянно, потому что хотел ему верить, но он не думал, что Дону верит ему. — Если ты оставишь меня, я тебя никогда не прощу.***
В следующий раз они встретились, когда Чонхвану было тридцать. Дону не исчез, но, в конце концов, ему пришлось оставить его на два года. Чонхван заявил, что не собирается его ждать, на что Дону лишь улыбнулся и сказал, что тот заслуживает лучшего. И тогда Чонхван ему врезал. Дону посылал ему открытки и письма, и время от времени Чонхван отвечал, но это было сложно, потому что адрес постоянно менялся. — Учись пользоваться электронной почтой, дедуля, — усмехался Чонхван. Возможно, он удивился, когда Дону в очередной раз вернулся без предупреждения, но в ответ показал лишь кривую улыбку. Он размашисто подписал копию книги для Дону, аккуратно написав свой новый номер. Чонхван не мог понять, счастлив он или раздражён приходом Дону, всё слишком запуталось. Чонхван не мог высказать ему всё, что хотел, из-за очереди, жаждущей его внимания. Возможно, явиться именно так было трусостью, но Дону никогда не называл себя храбрым. Он тихо поблагодарил его и отошёл в сторону, уступая место следующему человеку. Он внимательно изучал Чонхвана, но тот даже не смотрел на него. Он наблюдал, как Чонхван с энтузиазмом общается с людьми, улыбается и смеётся, подписывая книги для каждого посетителя.***
— А ты совсем не изменился, да? — он зарылся пальцами в волосы Дону. Это правда, и эта правда ранила. Дону немного отпрянул назад и взглянул на Чонхвана с привычной улыбкой. — Поэтому можно притвориться, что прошло не так много времени. Чонхван толкнул его к книжной полке с такой силой, что та затряслась: «Да ты издеваешься?» И поцеловал Дону в полумраке всё того же магазина. В разгаре зимы пахло летом, за окном раздавался шум города. И это напомнило Дону дни, когда они только познакомились. Некоторые вещи совсем не изменились, но их поцелуи стали иными. Он стал частью этого уравнения и, может быть, тоже чуточку изменился. По крайней мере, должен был постараться ради Чонхвана.***
В течение следующих четырёх лет Дону приходил и уходил восемь раз. Полгода здесь, полгода там. Возвращался на семь месяцев и снова пропадал на пять. Так продолжалось до тех пор, пока он не вернулся в канун Рождества, обернув толстый шарф вокруг шеи Чонхвана. Чонхван смотрел на него так хладнокровно, как только мог, пухлые губы скривились в усмешке. Это напомнило Дону предыдущее Рождество. Он поборол соблазн поцеловать его, зная, что лучше разобраться во всём сейчас. В первый месяц после возвращения Дону всегда переполняло чувство любви, Чонхван же в первую неделю после его возвращения очень злился. — Я скучал по тебе. Чонхван размотал шарф и накинул его обратно. Он вцепился в него, перебирая тёплые пышные узлы между пальцами. Нервно мял концы шарфа, теребил его из стороны в сторону. Создавалось впечатление, что он пытался что-то разгадать, разъединить склеившиеся кусочки головоломки. — Я скучаю по тебе, — произнёс он, наконец, и посмотрел в глаза Дону. Чонхван всё ещё злился, и он понятия не имел, как можно оставаться спокойным, иначе он не был бы собой. Когда он был в ярости, его температура тела повышалась. И на самом деле, это было удобно, потому что Дону всегда был холодным. Чонхван заключил его лицо в ладони и, притянув к себе, поцеловал. Дону бросало то в жар, то в дрожь. Такие моменты между ними двумя, разгорячёнными и липкими под спутанным покрывалом, вдыхали в него жизнь. Нормально, если Чонхван злился. Он имел на это право, Дону знал, что его поступки ужасны. И прекрасно понимал, что не может дать ему ничего, что его чувства практически ничего не стоят. Дону убрал прядь волос с лица Чонхвана, приложив руку к его щеке. Он целовал его в приоткрытые губы, облизывал и покусывал засосы алевшие на его шее — но это было равносильно попытке наполнить чашку воздухом. Чонхван царапал его спину, впивался пальцами в плечи Дону как можно крепче, оставляя на нём синяки и отметины. Казалось, что прошла целая вечность, когда он с коротким стоном без сил упал на Дону.***
— Останься, — попросил Чонхван, когда Дону вышел из душа. Он выглянул из-под полотенца, пристально посмотрев на Чонхвана сквозь пряди мокрых волос. Парень сидел на кровати с шарфом в руках и снова возился со стежками. Он перебирал узелки шарфа, пока сквозь маленькие пробелы не начал проглядывать его палец. — Я имею в виду остаться на ночь. Есть ли смысл уходить, если ты всё равно отправишься в свой магазин. Дону улыбнулся и, нырнув обратно в постель, обхватил Чонхвана за талию, сплетая их пальцы вместе. Он прижимался носом к его животу, такому тёплому и мягкому.***
— Сколько ты пробудешь здесь на этот раз? Дону напрягся под вспышкой фотокамеры. На самом деле, он никогда их не любил. Но ради Чонхвана, стал немного терпимее к ним относиться, по крайней мере, пытался. Он подобрал под себя ноги, перенося на них свой вес, и повернулся так, чтобы позволить Чонхвану запечатлеть линию челюсти. Он закусил губу, и как раз в этот момент раздалась вспышка камеры. — Гм, — он не знал, если бы только он мог отвечать на вопросы так же, как и восемь лет назад.***
— Я больше так не могу, — не выдержал Чонхван. В этом году ему исполнилось тридцать пять. С его лица всё ещё не сошёл румянец, а постель хранила тепло их тел, но Дону отстранился от Чонхвана. Он сидел, не говоря ни слова, сложив руки на коленях, будто пряча что-то в ладонях. Когда Чонхван пытался расспрашивать Дону, появлялось ощущение, что он роется в бездонной яме. Но ему и не нужно было знать больше. — Ты не собираешься меня отговаривать? — А это возможно? Некоторые вещи просто нельзя изменить. Чонхван не понимал ради чего всё это, ради чего они стараются. Он повернулся спиной к Дону, по-прежнему сидевшему с отрешённым видом. — Ненавижу это в тебе.***
Снег стаял, погода менялась с холодной на тёплую, становилось жарко, затем опять холодало. И когда Дону в очередной раз ушёл, Чонхван уже не надеялся увидеть его снова. Так шёл год за годом, Дону больше не возвращался.