Имани

«Хотела бы я тоже туда, вовнутрь. Только, подозреваю, была бы третьей лишней». Шони тогда не сразу поняла, что ляпнула. Выходило, что она готова просто бросить Хэйтема, и ради чего? Простой иллюзии и отголосков прежних чувств к подруге. Ладно бы ещё сказала – давай спрячемся туда вместе! А так… даже если сутки в шкатулке вправду приравнялись к трём месяцам беременности и это не исчезло без следа… получилось бы, что Шони поступает как Дзио. Уходит, унося под сердцем плод их любви, наказывая Хэйтема… слишком жестоко, даже если и есть за что. Когда шкатулка ушла на дно морское, Шони живо почувствовала – наваждение отпускает. И горячо извинялась за свои слова. Хэйтем только отмахнулся. Мол, никакие твои слова, пока ты была под влиянием артефакта, просто не имеют значения. Спасибо, конечно, Отцу Понимания, но Кенуэй попросту сам чувствовал себя очень виноватым. Да, он преодолел искушение, но не только собственными силами и не внутри себя. А ещё, бывало, ловил себя на нехорошей мысли – вот и пусть бы Шони его оставила. И дело даже не в восхитительной докторе Бреннан. А в том, что огненная девочка явилась в его жизнь непрошеной и связала по рукам и ногам. И ещё в новую жизнь за собой потащила – вместо тишины, покоя, пустоты… Конечно, это были несправедливые мысли, на деле он жизни своей без Шони не представлял. Сначала они привыкли быть одни против всех, потом потихоньку начали встраиваться в нормальную жизнь, где можно отдыхать в своё удовольствие и дружить с кем-то семьями. Нет, не в такую рафинированную жизнь, какой довелось пожить внутри шкатулки. Ибо деятельность Ордена и угрозу ему никто не отменял. Но однако же – в детстве Хэйтем любил горячий шоколад и смеяться. И Шони снова подарила ему и то, и другое. Отдав саму себя. Вот только теперь было похоже, что сама она разучилась даже улыбаться. И чего бы Кенуэй не сделал, чтобы это изменить… Но того, как всё повернулось, точно не ожидал.

* * *

Однажды утром сонная Шони обняла его, улыбаясь такой нежной, тающей улыбкой, что захотелось облизнуться и снова полезли в голову «шоколадные» мысли. Только Хэйтем поцеловал её и спросил: – Что-то хорошее случилось, да? – Ещё бы. Я видела Богиню. И она сказала, что в самом деле мы с тобой успели в шкатулке сделать ребёнка. Пока я не была вампиром… И теперь она поможет сохранить это дитя! – Наверно, здорово. Даже очень здорово. Но мне надо ещё привыкнуть к этой мысли… – Я понимаю. Мы жили с тем, что это невозможно, и никогда не береглись… Я сама была в шоке тогда… во время этой сцены с Эрин, когда игровая реальность вокруг показала мне и всем – уже точно всё случилось. Потом такая пустота в душе была… – Тоже понимаю. Хорошо, что я знаю уже сейчас. И мы пройдём весь этот путь вместе. – Да… – Шони нежно к нему прильнула. – Как ты хочешь его назвать? – Её. Прости, я точно знаю. Имани – это значит «вера». На суахили. Не наш с Адевале край Африки, но на этом языке говорят очень много людей. И Хэйтем… если ты позволишь, то Имани Эрин.

* * *

А в «Абстерго» им двоим сказали, мол, со шкатулкой поступили вы не лучшим образом, но в свете обстоятельств по-другому бы вряд ли вышло. Главное, приглядывать за этим местом. – Отдыхайте там, поблизости, других заданий пока нет. – Спасибо, грандмастер Видик! Мы ждём ребёнка! – похвасталась счастливая Шони. Глава «Абстерго» о её вампирстве не знал и кивнул одобрительно: – Весьма похвально, слияние двух выдающихся ветвей, продолжайте в том же духе! Берегите её, Кенуэй, это даже важнее шкатулки. И передайте Кормаку, что ему бы тоже пора… …Этого Хэйтем передавать не стал. Счёл неизящным влезанием не в своё дело. Просто поделился с младшим товарищем: – Шэй, я скоро стану отцом. Снова. Тамплиеры сидели в небольшом, не видимом с улицы, кафе. Оно было если и не собственностью «Абстерго», то любимым местом членов Ордена. Пряталось за полуразрушенной стеной из белого кирпича, с кривой надписью красной краской на ней: «Хочу любви, секса и понимания!». Был ли то чей-то крик души или продуманный опознавательный знак – никто уже не помнил. – Поздравляю. Хотя это ж с ума сойти какая ответственность. Я и не знаю, дорасту ли до неё хоть когда-нибудь. – Поставят тебя перед фактом – дорастёшь. – Она не поставит. У неё всё и всегда под жёстким контролем. И она говорит, что не хочет детей, потому что мир вокруг слишком жесток и опасен. Случится что – и как жить дальше? – Я лично намерен не допустить, чтобы случилось хоть что-то. Ну… давай выпьем за ответственность, Шэй. До дна – и больше ни капли. …Хэйтем Кенуэй понимал это так – и потому чувствовал облегчение. А Темперанс Бреннан тоже была ответственным человеком. И потому просто больше не появлялась в его орбите.