Тридцать сребреников

– О чем ты думаешь? – Диана вошла в комнату с подносом, на котором стояли кофейник и чашка и лежала свежая пачка сигарет. – С каких пор тебе интересно, о чем я думаю? – Спендер протянул руку к подносу и распечатал пачку, не глядя. Вынул первую сигарету, затянулся. Закашлялся. Диана неопределенно пожала плечами, потом поставила поднос на тумбочку рядом с креслом Спендера и села напротив. – С тех самых пор, как ты затеял это все. Я имею в виду Малдера. – Тебя интересует Малдер? – Спендер вынул сигарету изо рта и от изумления даже обернулся к Диане. Диане показалось, что изумление наиграно. Причем наиграно так, чтобы эта наигранность была очевидна. – А что в этом такого странного? – Диана закинула ногу на ногу. Пола тонкого халата завернулась, и Спендеру была предоставлена возможность лицезреть обнаженное бедро. Это бедро выглядело ровно на столько лет, сколько было его владелице, и так же, как и она, бедро было в хорошей форме. Впрочем, Спендеру на это было наплевать. Он ценил женские бедра не больше, чем женские мозги. Если мозги попадались дельные, то бедра он ценил куда меньше. Но увы, хорошие бедра были меньшей редкостью. Диана налила себе кофе и теперь аккуратно поднесла к губам чашку. Длинные алые ногти слегка постукивали по костяному фарфору. – Что странного? – повторила она. – Тебя он тоже интересует. – Как мило, – Спендер глубоко затянулся. – Какое трогательное сходство интересов. Если я не ошибаюсь, Малдер перестал интересовать тебя еще лет восемь назад. Или больше? Когда ты убедилась, что вы слишком расходитесь во взглядах на жизнь и в том, за что имеет смысл рисковать головой. – Это не означает, что он стал мне безразличен, – Диана пригубила кофе, стараясь не слишком глубоко дышать. Она ненавидела запах табачного дыма. До тошноты. Спендер хмыкнул и выпустил к потолку белесо-серую струйку. Он был прекрасно осведомлен о том, как Диана Фоули воспринимала табачный дым. – Ты рассчитываешь получить какую-нибудь пользу? Брось, – сигарета истлела больше чем наполовину. Спендер вынул ее изо рта, чтобы оценить, сколько осталось. – С паршивой овцы разве что шерсти клок. Но этот клок достанется мне. Ты уже получила все, что могла получить. Для тебя эта страница закрыта навсегда. – У тебя нет права решать это за меня, – зло сказала Диана. – Есть, – спокойно ответил Спендер. – Ты оставила его. Ты распрощалась с ним, едва убедившись, что его стремление сидеть в подвале и ловить в мутных водах тайн Белых Китов не принесут тебе ни славы, ни власти, ни денег, ни продвижения по службе. А идейной ты никогда не была. Ты предала его – и потеряла всякое право на то, чтобы беспокоиться о нем, – Спендер выпустил очередную порцию дыма так, что Диана невольно закрыла глаза. – А ты не предавал? – спросила она, щурясь. – Нет, – спокойно ответил Спендер. – Я не предавал. Я не обманывал его доверия потому, что он никогда мне не верил. И никогда не доверял. У меня не было перед ним никаких обязательств, которые я нарушил бы. – Но ведь он – твой… – начала было Диана, но в то же мгновение Спендер обернулся к ней и посмотрел ей прямо в глаза. Диане показалось на мгновение, что из глазниц Спендера на нее взглянул сам Дьявол. – Есть вещи, – сухо и спокойно сказал Спендер тем же самым тоном, которым говорил до этого, – которые не касаются ни тебя, ни кого бы то ни было еще. В следующий раз, когда ты влезешь в то, что тебя не касается, ты умрешь. Так что рекомендую сначала подумать. Он говорил так спокойно, словно обещал выписать штрафную квитанцию за неправильную парковку. Диана отвела взгляд. – Ты всегда была расчетлива и практична, – Спендер бросил окурок в пепельницу и достал вторую сигарету. – И всегда знала, кто прав. Человек, который знает, что главное – это вовремя сыграть за победителя, никогда не пропадет. Если, конечно, не заиграется. Диана проглотила обжигающий кофе. Иногда ей хотелось просто убить этого человека. Но останавливало опасение, что он, как гидра, восстанет из отдельных частей. – С расчетливыми и практичными людьми удобно работать, – сказал Спендер, вновь затягиваясь. – Они в достаточной мере предсказуемы, и их преданность определяется размером оплаты. Все, что требуется – это определиться с размером вознаграждения и предусмотреть, чтобы предательство было предельно невыгодным. А Малдер – глупец. Он рассчитывает на идейных. Диана могла бы поклясться, что в голосе Спендера прозвучало что-то, похожее на… зависть? – Ты полагаешь, что я в твои идеи не верю? – спросила она. – Я знаю это, – Спендер не смотрел на нее. – Ты слишком практична для этого. Мне не нужно, чтобы ты верила в мои идеи. Мне нужно, чтобы ты делала то, что я приказываю. Веришь ты или нет – мне наплевать. Но пока тебе выгодно быть на моей стороне, ты будешь работать на меня. Моя задача состоит в том, чтобы предать меня тебе было невыгодно. А предавать ты умеешь. Ненавижу, подумала Диана. Ненавижу тебя, тварь прокуренная. И особенно ненавижу за то, что ты прав. Я слишком сильно приблизилась к тебе и позволила тебе узнать мою подноготную. И ты с каждым часом подступаешь все ближе, и скоро от меня не останется ничего. Ненавижу. За это ненавижу особенно. – Между прочим, я любила его, – заметила Диана, проглотив приступ ненависти. Удивительное дело. Она работала на этого человека, она знала о нем так много, что, пожалуй, могла бы создать ему массу неприятностей – и в то же время понимала, что не знает ничего. И что сделать невыносимой ее жизнь ему гораздо проще. Она спала с ним. Она ненавидела его. И в то же время ее парадоксально тянуло к нему. – Я тебе не верю, – спокойно сказал Спендер. – Ты неспособна на это. Ты способна разглядеть перспективность человека и быть с ним до тех пор, пока тебе это выгодно и пока интересы совпадают. Только имей в виду, что я – не Малдер. И не первый встречный. Малдер способен забыть и идти дальше. Не исключаю даже, что он способен простить. Я – нет. Я не просто не прощаю предательства. Я убиваю за него. Поэтому предать меня можно только однажды. – Я не собираюсь предавать тебя, – вполне искренне сказала Диана. Еще бы, она ведь не самоубийца. – Его ты тоже не собиралась предавать, – Спендер бросил в пепельницу второй окурок. – Хватило тебя ненадолго. Господи, как я тебя ненавижу. За то, что ты меня не слышишь. И что ты не веришь. – Скажи, – Спендер раскурил третью сигарету. – Ты получила то, что хотела? Деньги – да. Власть? В определенной степени. Славу? Сложный вопрос. Мне самому на славу наплевать, власть с успехом ее заменяет. – Иногда мне кажется, – с горечью сказала Диана, – что потеряла я намного больше, чем получила. – Значит, ты плохой игрок, только и всего, – Спендер налил себе вторую чашку кофе. – Плохого игрока на поле заменяют. И уж кто-кто, а Малдер от этой замены выиграл. Эту рыжую сучку Диана ненавидела едва ли не больше, чем Спендера. Опять-таки потому, что Спендер был и тут прав. – Человек, который верит в твою идею, куда боле надежен, чем тот, который верит в твои деньги, – вдруг вздохнул Спендер, не глядя на нее. – Потому что не предаст ни за тридцать сребреников, ни за триста. И такой цены, которая превысит его преданность, нет. – Ты же считаешь, что Малдер глупец, потому что верит в идейных. А теперь говоришь, что идейные более надежны. А если идейному попадется идея более ценная? Спендер не ответил. Конечно, Малдер глупец. И разумеется, жаль, что он настолько ценит именно таких сторонников – ведь будь иначе, он давно не представлял бы опасности как противник. И возможно, давно играл бы на его, Спендера, стороне. Хотя… Спендер очень дорого дал бы за то, чтобы Фокс… Малдер. Фокс Малдер! Спендер горько усмехнулся, мысленно проговорив это словосочетание. Если бы Фокс Малдер играл на его стороне, сохраняя свою идейность. Это можно было бы считать окончательной победой. Но он отказался, и теперь все это не имеет значения. Судьба Малдера решена. – Это не твое дело, – наконец ответил он. – Подумай о чем-нибудь попроще. – Ты слишком сентиментален, – фыркнула Диана, чувствуя, как в ней закипает злость. Она не понимала, почему Спендер так снисходительно относится к этой рыжей. Ладно Малдер. Хотя он ведь даже не трахнул ее ни разу. Вроде бы. Или трахнул? Строго говоря, последнее ни к чему не обязывает. Но Спендер? – Я могу себе позволить быть сентиментальным, – кивнул Спендер. – По отношению к отдельным представителям человеческого рода. У каждого человека есть либо ценность, либо цена. Одно из двух. Некоторых можно уважать. У других есть цена. – А когда ты спал со мной, это тоже было частью оплаты? – прищурилась Диана. – Я бы предпочел, чтобы ты расценивала это как дружеский жест, – ответил Спендер. – Мне было приятно убедиться, что мой старый друг еще вполне в форме. Спендер вдруг развернулся на вращающемся кресле так, чтобы смотреть Диане в глаза. – С чего вообще ты затеяла весь этот бессмысленный разговор? – спросил он, выпустив очередную струйку дыма ей в лицо. – Я полагал, что у нас нет недоговоренностей. Ты работаешь на меня. Я плачу за это – деньгами и возможностями. Я знаю, чего ты стоишь, и не жду от тебя ничего сверх этого. Ты знаешь, что я не испытываю жалости, не нуждаюсь в друзьях, никого не люблю и всегда плачу по счетам. Мне кажется, мы с тобой в расчете. – А когда ты меня трахаешь, это стоит расценивать как благотворительность? Неужели ты полагаешь, что дружок в штанах есть только у тебя? – Не припомню, чтобы ты возражала, – Спендер швырнул в пепельницу третий окурок. – Это всего лишь способ физиологической разрядки. Мне все равно, кто это будет. Я могу и с правой рукой. Но предпочитаю женщин. Что же до дружка в штанах – иметь его не великая привилегия, он есть у любого дурака с игрек-хромосомой. Дружок в штанах делает человека самцом – но не мужчиной. Я же останусь им даже тогда, когда буду держать дружка при себе исключительно в память о прошлых заслугах. Ты не думала, что у нас с тобой много общего? Мы оба практичны, расчетливы и слегка сентиментальны. Хотя думаю, что ты сентиментальна куда менее меня. – Ты хочешь убить его? – Диане надоело ходить кругами. – Это не твое дело, – Спендер не сводил с нее взгляда. – Сейчас у меня есть возможность распоряжаться его жизнью. Я сообщу тебе о своем решении. Тогда, когда все закончится. – Я хочу знать об этом сейчас, – спокойно сказала Диана. – А я не считаю нужным говорить тебе об этом. У тебя нет прав думать об этом человеке, – в глазах Спендера снова стало темно, и у Дианы слегка похолодело внутри. – Теперь это право осталось только у меня. И именно я решаю его судьбу. – Я оставила его из-за тебя, – фыркнула Диана. – Это было твое решение, – Спендер пожал плечами. – Ты могла не согласиться. Остаться с ним. Сидеть в подвале. Получать за него шишки, пули и выговоры. Но ты сделала свой выбор. Я здесь ни при чем. Каждый выбирает для себя, не так ли? Диана молчала. От этого человека было бесполезно ждать благодарности. Он не умел быть благодарным, испытывать привязанность или тем более любовь. По крайней мере, ей так казалось. Ненависть жгла ей горло. – Да, это было мое решение, – кивнула Диана. Другое решение она тоже приняла. Внезапно и бесповоротно. Ненавижу. Даже твои планы можно пустить насмарку. Иногда даже очень маленький камешек, удачно сунутый между зубцами даже очень большой шестеренки, может разнести вдребезги самый отлаженный, самый тщательно подогнанный, самый безупречно разработанный механизм. Главное – правильно определить точку приложения. Спендер отвернулся и затянулся снова. – Меня еще слегка знобит, – сказал он. – Принеси аспирин. Диана встала и вышла в другую комнату. Нашла пачку аспирина. Спендер выковырял две таблетки, проглотил, запил водой, даже не подумав кивнуть в знак благодарности. Он смотрел в окно, продолжал дымить сигарету за сигаретой и больше не сказал ей ни одного слова. …Диана, переодеваясь, нащупала в кармане пластиковую карту. Прикинула, где сейчас можно быстро найти эту рыжую – пусть она сама вытаскивает Малдера. Она ни секунды не сомневалась, какова будет месть, но ей вдруг стало все равно. А может… Может, просто где-то в глубине души она все-таки надеялась, что ей повезет. У двери она обернулась. Если бы Спендер сказал сейчас хоть одно слово… Но он молчал и не оборачивался. Тридцать сребреников. Диана горько улыбнулась. Она и предположить не могла, каким наслаждением может оказаться возможность швырнуть гнилое серебро в лицо дающему. Шестеренка дрогнула, по ней зазмеилась глубокая, рваная трещина. Хлопнула дверь. Прощаться Диана не стала. Она не видела, как Спендер, не отрывая взгляда от окна, удовлетворенно улыбнулся своим мыслям.