Ханаан

Посреди просторной комнаты стоял небольшой квадратный стол. На столе лежала деревянная доска, с нарисованными линиям, образующими квадратные ячейки. На этой доске лежали белые и чёрные камни, и, возможно, в их построении был какой-то особенный смысл, но это не то, на что в первую очередь обращали внимание посетители этого места. Помимо стола в комнате был диван, на вид твёрдый и совершенно неудобный, а в одном из углов стоял шкаф, заполненный коробками разного размера и вида. Эта комната казалась слишком большой из-за отсутствия прочей мебели, так что наполнять её могла только пустота. В комнате было мало света, но зато имелось огромное окно, которое, по сути, являлось одной из стен и из него открывался впечатляющий вид на Ханаан. Возле этого окна стоял высокий тонкий мужчина в полосатом сине-коричневом костюме. Он смотрел на город затуманенным взглядом своих прозрачных глаз и вертел в левой руке игральные кости. Лицо его было бледным, словно никогда не тронутым и единым лучиком солнца, белые волосы едва касались плеч и неуклюже завивались на кончиках. Безусловно, он был красив, даже не смотря на его болезненный вид, в этом человеке было что-то действительно притягательное, мистическое. Так он пребывал в абсолютной тишине какое-то время, а позади него, отражённые в стекле, стояли двое мужчин, оба одетых в военную форму. Одного из них звали Бертхольд Шлёцер, он был мужчиной в возрасте, но обычно ему давали на лет пять меньше. Некогда он был майором ханаанской армии, позднее его перевели в закрытый отдел, который занимался частными расследованиями и тайными поручениями. Морщины и проступающая седина на светлых волосах мужчины выдавали то, что он немало повидал на своём веку, но, несмотря ни на что, этот мужчина всегда держал спину прямо. Рядом с ним стоял молодой мужчина старший сержант Гэмп Мена, с недавних пор ставший напарником майора. Сержант был чуть выше Шлёцера, но оба они ни в коем случае не уступали росту тонкого беловолосого хозяина этой комнаты. Гэмп Мена был из тех мужчин, очарование которых не всегда бывает уместно, но женщины очень любили его густые кучерявые волосы, торчащие во все стороны, что не подобает военным. — Не хочу показаться настойчивым, но всё же зачем вы нас вызвали, уважаемый сенатор Навин? – Прервал затянувшуюся паузу майор своим грубым звучным голосом, и в ту же секунду кости в руках сенатора прекратили своё вращение. Молодой сенатор неспешно повернулся к своим гостям и плавной поступью направился к столу. Его движения были мягкими, как у кота, на лице играла спокойная ухмылка, а глаза были слегка прикрыты. — Скажите, майор Шлёцер, вы играете в го? – Тягучим мягким голосом произнёс сенатор, не глядя на гостей. Присев на край дивана, он переложил кости в правую руку и освободившейся рукой принялся перемещать чёрные и белые камушки на доске с абсолютно отсутствующим видом. — Если вы позвали нас играть в игры… — Немного грубовато начал майор, но сенатор, подняв на него свой пустой взгляд, тут же заставил его замолчать, а ведь Шлёцер был куда старше юноши, который сейчас водил тонкими пальцами по доске. В комнате снова воцарилась тишина. Гэмп Мена смотрел на сенатора, не скрывая своего недовольства, но когда старший сержант неожиданно понял, что они смотрят друг на друга в упор, то заметил странную улыбку, растягивающуюся на лице Навина. — Вы ведь не знаете, что такое го, я прав майор? – С ясной улыбкой спросил сенатор, поднимая двумя пальцами чёрный камушек, и подняв его над головой, смотрел, словно в надежде разглядеть собственное отражение. А майор лишь безмолвно кивнул. — Знаете, у меня множество игр вон в том шкафу, но сейчас в них уже никто не играет. – Опустив камушек на доску, сенатор указал пальцем на одинокий шкаф забитый коробками, после чего, улыбнувшись, посмотрел на своих гостей. — Мне нравятся все эти игры, потому что их можно ощутить, сейчас люди привыкли общаться лишь с визуальными образами, забывая об остальных четырёх чувствах. А ведь раньше при игре в кости заядлые игроки даже целовали их наудачу. – Он говорил спокойной и легко, речь этого человека была поставлена изумительно, так что даже самую скучную тему он мог превратить в захватывающий рассказ. — Многие из этих игр давно забыты человечеством, а я трачу огромные суммы на то, чтобы их найти, но даже не могу ни с кем в них поиграть. Это очень печально. – В его голосе чётко различалась жалость к самому себе. Сенатор Баал Навин был необычным человеком – так думал каждый после встречи с ними даже эти двое его гостей, время которых он занимал абсолютно бессмысленно, не без любопытства ожидали того, что сенатор скажет дальше. — В моей коллекции множество игр, но есть одна действительно удивительная. Лила – древняя индийская настольная игра. Лила — это божественные деяния, необъяснимые с точки зрения мирской логики. Лила находится за пределами восприятия материального ума и чувств. Играя в эту игру человек способен соприкоснуться с божественной мудростью. Но знаете, что меня всегда действительно интересовало? На игровой доске лила находятся 72 клетки, игра довольно старая и находится не в лучшем состоянии, так что клетка под номером 62 затёрта и, увы, я не знаю, что там должно быть. – Сенатор произносил свою речь с невинно озадаченным видом, играя бровями, крутя головой туда-сюда и иногда почёсывая подбородок, он выглядел как ребёнок. — Впрочем, не думаю, что это действительно важная клетка, ведь цель игры заключается в освобождении сознания человека от оков материального мира и воссоединение его с космическим сознанием, то есть в клетке 68. – Сенатор, как ни в чём небывало развёл руками и улыбнулся гостям, зажмурив бледные веки с густыми белыми ресницами, после чего встал с места и направился к майору и сержанту. Остановившись в метре от них, он внимательно рассмотрел одежду и лица гостей, после чего неожиданно, наклонившись вперёд, дотронулся до кончика носа майора Шлёцера, но тот не выдал никакой реакции в отличие от его напарника. — А вы ещё тот прохвост, майор! Вы ведь сами хотите на меня работать, потому что находиться в центре таких захватывающий событий действительно интересно! – Неожиданно громко произнёс Навин и рассмеялся в голос. Эта выходка возмутила Гэмпа и он собирался ринуться на сенатора, но сильная рука Шлёцера резко остановила сержанта и тот, сжав кулаки отступил. В следующую секунду дверь в комнату неожиданно распахнулась, и на пороге появился мальчишка лет пятнадцати в яркой одежде, отдаленно напоминающей японское кимоно. В своих тонких смуглых руках он держал коробку, на которой были вырезаны непонятные символы. — Ахия, мальчик мой, неужели ещё одна! – Беснуясь от радости, Навин быстрым шагом направился к мальчику и, вырвав, коробку из его рук, тут же вернулся на насиженное место на диване, и, открыв, принялся изучать содержимое. В коробке оказалась деревянная доска с двенадцатью лунками и двумя желобками по краям, в лунках лежали маленькие серые камушки. Пришедший мальчик, наблюдал за радостью сенатора в стороне, молодой сержант был немного ошеломлён увиденным и озадаченно почёсывал затылок, а майор Шлёцер сделал пару звучных шагов навстречу Навину, и тогда тот обратил на гостя внимание. — Хорошо-хорошо, не буду вас больше задерживать, хотя, считаю, что вы и без меня давно поняли, что нужно делать. – Поглаживая доску, расположенную на коленях, Навин, прищурившись, смотрел на майора. — Значит, всё же речь идёт о тех необычных людях, которые появляются по всему миру? – Не задумываясь о том, что может сказать лишнего, майор прямо спросил сенатора и тот, облизав нижнюю губу, блаженно кивнул. — Любая информация, всё, что касается этих случаев, должна быть только у меня, а если вам удастся достать живого бога, то можете не сомневаться, я буду крайне щедр. – Мягкий и тягучий голос словно обволакивал всё вокруг, однако интонация на слове «бог» значительно выделялась, как самое важное слово в предложении. Майор поклонился, и они с сержантом вышли, оставив Навина наедине со своей игрой. — Какой странный тип этот сенатор. У меня от него прямо мороз по коже. – Недовольно бубнил себе под нос Гэмп Мена, пока они с напарником ехали в лифте самого высокого здания в Ханаане и, наверное, в мире. — Видел его кожу, насколько она белая? – Немного отчуждённо обратился Щлёцер к сержанту, но при этом не глядя на него. — Да, это проблемы с кожным пигментом или что-то в этом роде? Я слышал о таких людях. Раньше во время эфиров даже не замечал, насколько он бледен. – На этот раз более спокойно спросил Гэмп и посмотрел на майора, мысли которого словно были далеко отсюда, это легко читалось в его взгляде, а такого взгляда сержант не видел у Шлёцера никогда. — Я слышал, что сенатор с рождения не покидал этого места и никогда не выходил на улицу, прямое попадание солнечных лучей может убить его, и тут даже современная медицина бессильна. Он живёт, как затворник вот уже двадцать шесть лет, словно герой древней сказки. А ведь когда его отец сенатор Лука умер, Баалу Навину было всего двенадцать лет, и он принял на себя обязанности отца следить за этим городом. Знаешь, он ещё так молод, но меня восхищает его ум, именно поэтому я согласился на эту работу, в чём-то этот юнец был прав… — В голосе майора свозила тоска, и сержант слушал его с приоткрытым ртом, после чего ещё долго задавал Шлёцеру множество вопросов о сенаторе, о городе Ханаане. О городе, который незаметно поглотил их, но где бы они не находились, в торговом районе, на окраинах или жилом квартале, неизменно ощущали на своих спинах чей-то взгляд из пустоты.