Счастье быть

      В её волосах играло закатное солнце, отчего сердце замирало. И почему он не фотограф? Ему бы до дрожи в пальцах хотелось запечатлеть её именно сейчас, в этот «Золотой час», как она часто ему напоминала.       Коснувшись её руки, Уоррен немного улыбнулся; тёплая, нежная. В своих самых смелых мечтах он не мог предположить, что всё так обернётся. Что они будут вместе. Что он сможет без опасений — пусть некое смущение и осталось, — касаться нежных женских рук; просыпаясь, ощущать в своих руках спящее тело; целовать эти нежные, слишком тёплые для реальности губы.       Дело было не в том, что Уоррен когда-либо боялся. Хотя, он и правда боялся того, что Макс его отвергнет. Даже когда он на сотню рядов продумал все возможные варианты предложения пойти в кино, околачиваясь около общежития, стоило ей появиться и в голове зародился страх услышать тяжёлое «нет».Она была его другом, его единственным настоящим другом, с которым можно было спокойно подурачиться, кому можно было рассказать обо всём на свете!.. Но только не признаться. О, нет, о таком Уоррен даже не мечтал.       Максин Колфилд всегда была далека от него, всегда была слишком погружена в мир фотографий и счастливо улыбалась после каждого урока у Джефферсона (последнее Грэхэма очень раздражало, но он ничего не мог сделать). Единственный раз она смогла его подпустить настолько близко, что этого хватило для зарождения чего-то большего. На похоронах её лучшей подруги детства, Хлои Прайс. Шатен не знал этой «бунтарки», как её позже со слезами на глазах называла Колфилд, но с рассказов о ней понял — эта девушка была для Макс роднее всех на свете. После её похорон девушка ещё долго не могла без слёз взглянуть даже на свою Лизу. Казалось, будто она прожила с Хлоей куда больше времени, чем это было на самом деле.       — Уоррен, ты можешь себе представить другой мир? Ну, знаешь, альтернативу этому, где всё совершенно не так, как сейчас?       Макс отвела взгляд от горизонта и посмотрела своими голубыми глазами, накрашенными — как всегда, — чёрными тенями, на парня. В этом взгляде было что-то таинственное и настолько далёкое, что Уоррену часто казалось, будто она задавала свои вопросы, смотря таким взглядом, просто так, как бы риторически. Будто она просто произносила вслух свои мысли.       — Если честно, Макс, — начал Грэхэм, чуть сильнее сжимая руку девушки в своей, — я не могу представить иного мира, если в нём нет тебя, — он тут же смутился и, потупив взгляд, начал оправдываться. — Чёрт, кажется, я становлюсь похож на романтика. Прости, Макс, просто…       Девушка улыбнулась и нежно щёлкнула парня по носу, весело засмеявшись. Но взгляд её выдавал: она думала о своём вопросе до сих пор. Но Грэхэм сделал вид, будто этого не заметил.       — Ты такой милый, когда пытаешься извиняться. Прямо как я, когда…       Во дворе повисла тишина, прерываемая только шелестом листвы на одном-единственном дереве. Такие моменты в их доме были слишком часты. Макс постоянно вспоминала о том, что никогда не рассказывала. О том, что было её личным.       Пусть уже прошло полгода с их свадьбы, на которой миссис Колфилд без конца плакала, Кейт, Виктория, Тейлор, Дана, Алисса и Джульет поздравляли Макс, а Брук очень быстро ушла, бросив только скупое «Удачи». Пусть уже три года как похоронили Хлою, пусть Джойс успела родить ещё одно маленькое чудо, пусть жизнь пошла своим чередом. Но Макс всё равно отмалчивалась и натянуто улыбалась. Она предпочитала всё держать в себе.       — Макс, ты точно не хочешь мне рассказать? Я, конечно, не Супермен, но могу хоть взять на себя часть твоих проблем… Я ведь беспокоюсь о тебе, пусть ты у нас и великая Ниндзя Блэквелла, — Уоррен улыбнулся и ободряюще обнял жену за плечи.       До чего непривычно даже думать об этом. Жена. Муж. Семья. Но ничего будто и не поменялось. Разве что скоро их будет трое, да.       Максин снова улыбнулась и обняла мужа в ответ. Таинственный взгляд рассеялся, как утренний туман, и девушка поцеловала Грэхэма в губы, но потом отстранилась и снова посмотрела на горизонт. Казалось, она затаила дыхание, подбирала такие важные слова.       — Ладно, Уоррен. Придётся всё повторять, но, прошу, не перебивай меня, хорошо? — эти слова давались ей с трудом, к горлу подступил ком.       — Повторять? Макс, я не… — парень уже хотел изумиться, но, встретив взгляд, в котором отразилась вся печать и мольба мира, замолчал.       Бывшая Колфилд одобрительно кивнула, но глаза её всё ещё были влажны от наступающих слёз. Она начала говорить, с каждым её словом Уоррен ощущал табуны мурашек, бегущих по его спине. Она рассказывала о том, что пережила в какой-то другой реальности, как ей тяжело было видеть раз за разом, как умирала Хлоя, как торнадо разрушал Аркадия Бэй в её видениях. О ревности Брук, о том, как смеялась над его сообщениями, как слушала бесконечные «да он же тебя любит» от каждого в Блэквелле и даже от Хлои. И как распрощалась с лучшей подругой навсегда, чтобы спасти всех и каждого в Аркадия Бэй.       Когда она закончила, Уоррен будто прозрел. Он всегда не мог понять её чувств к подруге, с которой не виделась пять лет. Он просто не видел смысла в такой глубокой скорби, хоть Макс об этом не говорил. Но теперь он понял, почему. Хлоя помогла ей вернуться в прошлое и своими авантюрами наполнила жизнь тихой Макс страстями и жаждой риска. А потом красиво ушла, чтобы подруга смогла спасти всех, кроме неё.       — М-макс, я не знал…       — Ничего, Уоррен. Об этом изначально знали только мы с Хлоей. Похоже, она просто приняла тебя в наш клуб «Путешествий во времени», — девушка засмеялась и смех этот был самым «настоящим» за три долгих года. — Просто она во мне, Уоррен. И она подсказала мне, что тебе можно доверить это. Ну что, теперь у тебя есть полное право сдать меня в психушку, Уоррен Грэхэм! — последнее она сказала в каком-то особенном стиле Хлои Прайс.       Парень засмеялся и запечатлел на губах жены долгий поцелуй.       — Я думаю, что тебе в психушке делать нечего, Макс Грэхэм, — он улыбнулся. — Более того, я скажу самую безрассудную вещь в своей жизни…       — Будто ты этих вещей никогда не говорил, — поддела Макс, усмехнувшись.       — Еще одно слово, Максин, и ты у меня получишь, честно, — не остался в долгу шатен. — Я хочу, чтобы у нашей дочери были голубые волосы.       На мгновение Макс замерла, но потом улыбнулась и снова засмеялась.       — Знаешь, Хлое это бы понравилось. А вот всем нормальным родителям это показалось бы аморальным.       В этот момент на голову девушки приземлилась голубая бабочка. И в ту же секунду Уоррен схватил Polaroid жены и сфотографировал это. А бабочка улетела в закатное небо, оставляя после себя только фото и забирая с собой все недомолвки прошлого.