Мама против монстров

Конец августа. Ута. Уту выбесили в конец. Парень был зол, кровожаден и страшен в гневе. Даже Итори это признавала. Признавала и еле-еле скрывала смешки. Ута демонстративно не обращал внимания, но злиться — злился. Он даже определил главных виновников того, что глупая сплетня так распространилась. Во всем виноваты Гончая и Обезьяна. У Обезьяны вообще язык без костей! В итоге вся банда из жителей 4-го района уже была осведомлена о мифической безответной любви самого молодого босса Токио. Ута с тоской вспоминал своего немногословного друга Ренджи. Тот вообще не болтает с теми, кого не знает минимум несколько лет. Мудро, — признавал Ута, — Но сложно. Люди болтливы. И гули тоже болтливы. Очередного —дцатого самоубийцу, спросившего, как дела на любовном фронте, Ута послал далеко и надолго, пинком в Бразилию, за ананасами. — Ты теперь знаешь, что они — за тебя, — спокойно заметил Ренджи, пожав плечами. Ута вынужденно согласился. Несмотря на то, что сплетня ушла в массы, далеко-то она не ушла. Тихо, между собой шептались ближайшие подчиненные Уты, та же Итори была невыносима. Что-то знала массовка из 20-го района, но те были вышколены, как настоящая разведка. Поганец Обезьяна умудрился и жизнь Уте отравить, и просветить только «своих». «Учись, пока я жив!» — бахвалясь, хмыкнул он. «Это ненадолго», — хотел бы ответить Ута, но давать пустые обещания нужно с какой-то целью, а не от бессильной злости. В чем-то Обезьяна был прав. Тем более, о «слабости» Уты все же узнал не весь мир, а лишь немногие избранные союзники обоих. — Он правил районом до Совы. А ты «свой», — коротко заметил Йомо. Ута хмыкнул. «Своим» он был только для Ренджи. Итори утверждала, что 4-й район заключил династический брак с 20-м. Они отдали Сове «невесту» Ренджи, и теперь у двух районов союз и взаимопонимание. Ута ржал, как конь. А что? Абсолютная правда! Сова даже глазами-щёлками не моргал, когда к нему заваливался босс чужого района. А ведь репутация у Уты не сахар! Но никаких проблем, раз он друг самого Ворона, заместителя Совы! Свой. Вот и Обезьяна распространил сплетню только среди «своих», проверенных гулей. Пальцем на Уту они тыкали, но проблем не создавали. Не то, чтобы Уте вот прямо требовалось сохранение тайны. Чего уж! Разве босс всея Синдзюку защищать кого-то собрался? Дудки! Ута сам по себе. Но одно дело — подколки слабосилков, которых можно и пугнуть. А другое дело — если бы на сцену выползли активные боссы других регионов, претенденты на титул или, боже упаси, гурманы! Как ни посмотри, легко отделался. Хочешь испортить жизнь гулю, особенно главе района, — раструби везде о его интересах. Обезьяна не хотел испортить Уте жизнь, только развлечься за его счет. И вся банда Нэримы, как и в Синдзюку, молчали в тряпочку, если рядом оказывался кто чужой. Молодцы, так их и эдак! Но, прости господи, ради чего весь сыр-бор?! Ута всего лишь один раз, один-единственный раз, удивился, как ловко человеческая женщина творит какую-то нечеловечину. А оказалось теперь, что у него тайный роман! Зачем? Ради кого?! — Не обращай внимания, — посоветовал Йомо. — Никто не знает, что это за женщина, что в ней не так. Поговорят. Забудут. Ута половину слов друга пропустил мимо ушей. Его посетила идея! Никто не знает! Может быть, рядом с гулями живет ещё одна таинственная раса, которой просто легче скрываться? И мегера — представитель этой расы! Что же будет, если толпа гулей ею заинтересуется? Будет драка! Посмотреть на такое зрелище Ута совсем не против! Но пока рано. Самому ничего не ясно. Вдруг таинственная раса слишком сильна? Тогда у Уты будут проблемы, если он раскроет их существование. А вдруг слишком слаба? Тогда и интереса не будет. Нужна информация. Парень несколько раз пытался пролезть за невидимый барьер вокруг дома. Получилось меньше, чем ничего. Барьер лишь увеличился, захватив ещё пару кварталов. Ута привел нескольких своих подчиненных — те даже в сторону колдовской территории не смотрели. Все как-то резко вспоминали, что у них дома коты не кормлены, утюг не выключен и стрелок на штанах нет. Уте было интересно, это Ведьма отмазки выдумывает или отдельным чудакам действительно важно, как выглядят их штаны? На этом все закончилось. Как мегера-сама покидала свой уголок, было неясно, но, видимо, не пешком. Идея привести сюда всех жителей Синдзюку и расставить частым гребнем вокруг скрытых кварталов была откровенно дурацкой. Сова, конечно, добрый, но всему есть предел. Удержать-то толпу на месте Ута сможет, а вот избежать перекуса гуля-другого — нет. Вот тогда-то Старик и взбесится, а он (страшно подумать) — SSS-гулеед. Пришлось отступить. Как и возмущался Ута, что какой-то придурок Падальщик спокойно заходит на заколдованную улицу! Обидно, что догадки окружающих его уже довели, а даже встретиться ещё раз с махо-седзё не удавалось! Ута огрёб ни за что! Не вышло даже подойти к Ведьме! Ута поначалу и хотел-то только поговорить. Так же спокойно, как Падальщик. Чем ками не шутит, извиниться? Один раз. Может быть. Нет, ладно, извиняться Ута точно не стал бы. Но сам факт! Оставалось радоваться, что ни одна сволочь не передала Падальщику о так называемой причине драки. Еще не хватало драться из-за баб! К сожалению, даже смерть Падальщика (зятя Йомо!) ничего уже не решит. Ута заикнулся, что это он подумывал захватить 14-й район, а Киришима вмешался. Но перевести стрелки не получилось. Дальше — разве что пойти войной на 20-й район. Но Ута ещё не дожил до маразма и не стал самоубийцей. Пришлось смириться и жить дальше. Уту захватили другие мысли. Ему хотелось общения. До дрожи и бессонницы. И общаться хотелось не только с гулями, но и с людьми. Гули что? Они либо сильные, либо игрушки. Ута сбегал в соседние районы и устроил там пару кровавых охот на следователей и на сородичей. Следователей съел. Гулей — не трогал, погань такую. Сходить с ума больше, чем есть, не хотелось. Жители 4-го района бесили. Жители 20-го были либо скучными пацифистами, либо тоже осведомленными о «тайне». И тех и других не стоило трогать. Обыкновенные люди на фоне гулей оказались терпимыми, но странными. Общение с ними добавляло изюминки в жизнь Уты. Люди хорошо могли развеять скуку, особенно разгадывая попытки гуля прикинуться человеком. У Уты получалось все лучше, но каждый раз все равно в чем-то да ошибался. Из-за постоянных попыток пообщаться и дурного настроения, в последнее время Ута много кушал. И думал. Есть ли какой-то способ для гуля сойти за своего у человека? Не притвориться таким же травоядным, а просто быть понятым и принятым? Новый интерес выкинул из головы Ведьму. Сделанные открытия ошеломляли. И Ута решился. Прикинув так и эдак, Ута ввел пару новых правил на своей территории. Правила Уты заработали ему прозвище «Миротворец». Ута плевался — считай, пацифистом обозвали. Правила были не слишком популярны, но после того, как подчиненные пережили жажду общения своего недовольного босса, им стало море по колено, а горы по плечу. Желания Уты были исполнены. Первое правило — охотиться на преступников. Второе — не убивать детей. Для самого Уты мало что изменилось. Оказывается, он уже все делал, как надо. Из Итори вышла годная приманка, а те, кто клевал, как раз и был нужным сортом людей. Сова разве что ещё больше подобрел, Обезьяна (гад!) хлопнул Уту по плечу и заявил, что верил в него. Йомо — и тот был доволен. Ута пожал плечами. Раз ему не сложно, то почему бы нет? С детьми же вообще вышло презабавно. Оказалось, даже среди гулей их кушать не принято. Ута не знал, но выходит, только самые психопаты охотятся именно на мелюзгу. Чего только не творится в мире! С каждым днем перед Утой открывались тайны вселенной! Куда там Сове, весь Токио был полон чудаками! Простое правило оказалось паролем в тайное общество. Настолько тайное, что его члены не подозревали о нем, но Ута-то видел! У множества, казалось, простых людей и гулей были специальные пароли и явки. Вот встретишь на дороге человека, у пустыря — гуля. А он — уже завербован! Ута не понимал. Как и зачем сильные, взрослые, свободные особи любого вида, наплевав на собственные развлечения, заводили мелюзгу у себя дома? Эти экстремалы держали маленьких карликов, как королей. Давали им лучшие условия, которые могли себе позволить, работали на них (люди), охотились для них (гули)! Многие фанатики на фразу «Я не убиваю детей» или «Ему ничего не угрожает» даже умирали легче. Ута плевался от смирения жертв и старался с такими сумасшедшими не связываться. В какой-то мере он завидовал. Сейчас-то ему не нужны защитники, но гуль не всегда был сильным. Тут не поспоришь, на определенном этапе жизни выжить без добровольного взрослого раба почти невозможно. Пришло озарение. Неужели, Ведьма приняла Уту за тайного короля вселенной? Интересно, если бы он повел себя мило и беспомощно, ему бы и покушать нашли? Не людской отравы, а нормальной человечины? Упущенную возможность было жалко до слез. Но жалеть себя Ута не привык. Просто в один день он решил притвориться своим в этом тайном сообществе чудаков. Отсюда и правило. Не став мелочиться, Ута отнес к «детям» всех, кто младше него. Не все «дети» были кульками или карликами. Некоторых так просто и не отличишь. Всевозможных школьников, гопников, мотоциклистов в Синдзюку было пруд пруди. Теперь перед обедом приходилось спрашивать, сколько лет. Опять же, это не трудно, так почему бы и нет? Зато вот Сова полностью одобрял нововведения. Старик, наверно, тоже считал «детьми» всех, кто младше него — это значит вообще всех! Могущественный гуль ни много, ни мало, обеспечивал пищей весь 20-й район. Не сам, конечно, для этого у него был Ренджи на побегушках. Но друг, стукнутый на голову идеями Старика, тоже считал, что Ута поступил правильно. И нет-нет да стал приносить тому глазик-другой. Качество у десерта было так себе. А что взять с несвежего мяса самоубийц и прочих людей-идиотов, умерших без участия гулей? Ута вздыхал, но не отменял своих решений. Количество дани с территории сократилось. Но Ута стоял на своем. Тем более дружественные отношения с Совой на дороге не валяются. Опять же, количество следователей в 4-м районе снова пошло на спад. За Утой охотились, да. Но одному гулю много голубей не выделят. А в остальном район стал скучноват. Выяснилось, что на пропажу детишек даже голуби реагируют острее. А ведь ребята Уты кушать не перестали! Вот оно как действует, мудрый выбор жертв. Случались и казусы. — Босс, у нас проблема, — бухнулся в ноги Уте один из его подчиненных, высокий бугай лет за тридцать. — Вы что, детский сад ограбили? — протянула Итори, отпивая загустевшую кровь пьяницы из бокала. У неё вечно был неплохой запас эксклюзивного пойла. Ута даже не поднял глаз от заляпанной кровью книжки. «Психология криминального поведения» давалась с трудом, и, когда он читал её в первый раз, 4-й район опустел. Временно съехали все, включая Итори. А что поделать, если поначалу такая интересная штука была не более понятна, чем десяток иностранных фраз, собранных Йомо? Ута никогда не учился в школе, читал с трудом и поначалу не понимал ни слова из прочитанного. Но один из профессоров Камии, которым гуль закусил два месяца назад, утверждал, что тут рассказано про преступников-людей, которых любят их жертвы. Стокгольмский синдром называется. Разумеется, Ута просил у окружающих пояснений. А когда вокруг не осталось знающих гулей, пришлось обращаться к самим людям. Система работала, и книжку Ута прочитал. Потом, правда, пришлось притворяться, что и сам съехал из своего района. Следователей лихорадило. — Сюда ведите их, сюда! Кто ты, девочка? — ласково спросила Итори, упорхнув куда-то вперед. — Акира, — раздался тоненький голосок откуда-то снизу. Ута оторвался от чтения. И офигел. Перед ним стояло три десятка притихших рыл. И не чьи-нибудь, а мелкие морды королей вселенной! Карлики замерли, словно мышки перед удавом. Сколько еды, а нельзя! — Да… — промямлил Кога, давешний бугай. Глядел в пол, в руках мял узел целлофанового пакета. — О, глазки! — оценил Ута, но, посмотрев на притащенных щенков, нахмурился. — Что там про детский сад? Кога и его кодла ещё больше сжались. Вид у них был нарядный, но помятый. Как после хорошей вечеринки. — Ну… пришли… покушали… А там — это, — довольно понятно объяснил заводила небольшой компании. Ута вздохнул. Может, их прибить, чтобы больше проблем не создавали? Да нет, пока недостаточно провинились. — У-чан, — мило пропела Итори. — мы окружены идиотами. Вам Запрет ни о чем не говорит? — задала она вопрос всему десятку гулей, пришедших с повинной. — Ну дык, — оправдывался Кога. — Мы ж и не съели! — А сюда вести зачем?! — продолжала допытываться Итори. — А куда? — удивленно спросил тот. Ута наклонил голову, разглядывая детсад. Ростом ему по ляжки, совсем-совсем беспомощные и, кажется, не слишком разумные. И что с такими все носятся? — Ты у них и спроси, куда вести, — посоветовал Ута. Кога и его компания просияли, словно один совет решил все их проблемы. Итори надулась. Что, впрочем, не помешало ей принять пакетик дани, извлечь из дряхлого шкафа блюдо и плюхнуть туда все глазные яблоки, которые принесли Кога-и— Со. Ута принял угощение, попробовал, остался доволен. Свежачок. — Ты, Акира-тян, знаешь, где твой дом? — спросил парень, разглядывая малышку. — Знаю, — серьезно ответила кроха. У неё были светлые волосы и серьезные серые глаза, очень необычное сочетание. Ута заинтересованно оглядел остальных детишек. Остальные — стандарт, чёрные блестящие макушки, глаза тоже чёрные. Мняммм-с, глаза! Облизнувшись, Ута ободряюще улыбнулся: — Покажешь дяде-гулю? Он тебя отведет туда, — парень указал на сжавшегося бугая Когу. Тот истово закивал. — Нет, — также серьезно ответила девочка. Ута даже опешил. Как — нет? Глупая карлица хочет остаться там, где опасно? — Хм… А кто покажет? — он оглядел других спиногрызов. Большая часть не знала, куда идти. — Так, — протянул Ута. — И что нам с вами делать? — Отвести в людное место и оставить там, — рассудительно предложила малышка. Ута заинтересовался. Он редко видел сообразительных карликов. Сам, когда был мелким, таким идиотом был, что стыдно вспоминать. — Годится, — согласился он. — Но не туда, где люди есть, а туда, куда они утром придут. Кога! — Да, Безликий! — Тут есть школа недалеко. Засуньте туда, заприте где-нибудь ну… — Ута оглянулся на Итори. — В актовом зале либо в спортзале, — предположила та. Девушка училась в школе, хотя приходилось притворяться, что родители переезжают с места на место. А уж как в свое время она утомила Уту, выклянчив двоих его подчиненных, чтобы сыграть роль родителей! Мрак. — Угу, — подтвердил Ута её выбор. Он справедливо полагал, что Итори лучше знает, какие залы бывают в школах. С Когой дело на самотек лучше не пускать. Что там ещё нужно? — Докиньте им человеческой еды — и все. Их найдут. Всё. Вопросы? — Да, Безликий! Нет, Безликий! — ватага обормотов отвесила глубокий поклон и бочком-бочком быстренько потащила свою мелкую добычу на выход. Под их ногами заполошно скрипели доски пола. Заброшенный дом, где обосновался Ута, давно было пора сносить. Перепуганные карлики, подгоняемые гулями справа и слева, хныча, покинули логово. Через час Ута снова захлопнул свою книжку. — Мы переезжаем, — сообщил гуль своей небольшой свите. — Ну вот, опять, — надулась Итори. Но спорить не стала. Понятное дело, столько людей, пусть и несмышленышей, видело убежище гулей. Та мелкая пигалица точно сможет найти базу. Хорошо хоть и Ута, и все его подчиненные носили маски. Иначе — хоть убивай. Заполошный день закончился не скоро. У банды Уты было ещё много-много дел. На следующий вечер в новостях Ута видел интервью Акиры-чан. Та внятно описала место лежки, заполировав рассказ внешностью самого Уты, включая новый пиджак, чёрные ногти, ободок на крашеных волосах и окровавленную книжку. Переехали гули вовремя. Последствие идиотизма преследовало 4-й район долго. Опять всплыли следователи. Прилетел Белый Голубь — оказалось, Акира-чан принадлежала ему. Может, стоило все же пристукнуть слишком хитрую мелюзгу, пока не повзрослела? *** Сентябрь. Йомо Ренджи. Жизнь гулей Токио текла своим чередом. В 13-м районе продолжалась война группировок, в подземельях (непризнанном 24-м районе) бродили такие мутанты, что гулять там даже Сова не пошел бы, а в 1-м кишели следователи. 20-й район Нэрима был тих и скромен. Что касается довольно опасного для людей 4-го района Синдзюку, там стало куда спокойнее. Хитрые человечки просекли фишку довольно быстро, и стали частенько гулять по кварталам Синдзюку именно с детьми. Гули, ходившие под Утой, наученные горьким опытом, даже не пытались таких ловить, даже если те срезали дорогу через пустые подворотни. Случались, конечно, накладки: то гастролер поохотится, то свой оголодает, но в целом Запрет выполнялся. Ренджи почему-то злился на подобные хитрости. Говорил, мол, подвергать опасности их величеств, чтобы самим спастись, — это низко. Ута не спорил. В официальной человеческой морали его друг был большим специалистом. Что до Уты, Ута учился. Величайшим достижением парня стали полдня в компании мотоциклистов. Раскусили гуля только к вечеру, когда парни предложили сделать своему новому другу татуировку. Уте тату понравились, он загорелся идеей. Вот только для нанесения рисунка на кожу требовалась игла. А какая игла способна пробить кожу гуля? Да никакая. К счастью, мудрый Ута экспериментировал вдали от дома, так что печальных последствий удалось избежать. А излишки человечины он сдал Ренджи, нехай его пацифисты свежатиной побалуются. Йомо же, скотина такая, под зорким глазом Шефа заморозил подарок, чтоб, мол, сохранилось на будущее. Каждому свое. Зато Шеф не ругался, что Ута крадет Ренджи на разведку. Посмеивался только, но парень уже привык. Вот к чему Ута не привык — так это сдаваться. Пусть путь в квартал Ведьмы ему был заказан, бродить вокруг никто не запрещал! Вариантов у гуля было немного, но он пользовался тем, что есть. Студентов опросить, жителей квартала подергать. Ута был упрям. И даже если кто-то этого не знал, теперь — узнал. Например, эксперименты показали, что на территорию Ведьмы из сородичей мог пройти только Киришима. Повезло же придурку! При этом не одни гули были лишены доступа. Ведьма, очевидно, обустроила там себе берлогу. Хорошее, качественное логово. Например, пойманный Утой маньяк при броске на барьер врезался в него, словно в гладкую мокрую стену, и стек на землю. Туда же отправился вор и пойманный на другом конце Токио следователь по гулям. Ута охренел. Ведьма-то и Киришиму защитила, не только себя. Босса 4-го района все сильней жгла зависть. От попытки ещё разок напасть на Падальщика останавливали только два факта. Во-первых, тот был зятем Ренджи, которого Ута в последнее время волоком тащил на свою разведку. Во-вторых, первая драка, односторонняя и проигранная, была хорошим уроком. Ута много, много думал. А пока думал — собирал данные. Там, где гули пройти не могли, запросто сновали люди. А уже людей можно и расспросить. При должном умении иные особи могли не то, что свой адрес назвать, так ещё и рост, вес и размер трусов. Не Уте, нет. Парень такие данные был способен только угрозами вытрясти. Но вот для Ренджи студентки и иные студенты могли расстараться и не только рассказать, но и показать. Ута лишь сидел рядом, загадочно молчал и не отсвечивал. Все, что он хотел узнать, он узнал. Дом, у которого он видел Ведьму, был достроен. Не слишком длинный, не слишком высокий, он быстро стал общежитием при университете словесности и права Камии-но-камидзи. Ута тщательно запоминал. То, что ни один из его миньонов узнать не мог, студенты университета Камии разложили по полочкам сверх-подробно за один лишь гамбургер в кафе. Ну, а также кучу слов и пару теплых улыбок в исполнении Йомо. Тут любой бы растаял. Гулям в шесть заходов притащили карту квартала, план искомого здания, фасады и схему вентиляции. А также много-много фотографий. Ута, напрягая ослабшее при свете дня зрение, вглядывался в фото. Вид каждой картинки портил Падальщик, но информация есть информация. Йомо благодарил, разливаясь соловьем, парой-тройкой фраз выдавая трагические истории, почему именно ему так необходимы такие вещи. И ему верили! И хотели помочь! И помогали! Талант. Если бы Ута не знал, кого сюда привел, тоже бы поверил каждому слову. Ренджи словно змей зачаровывал. То повернется, то сгорбится чуть-чуть, отведет глаза, наоборот посмотрит прямо. По чуть-чуть, не прекращая быть старым, знакомым, монотонным занудой. Как? Ну вот как?! Ута сидел, слушал, молчал в тряпочку. У него было отработано восемь гримас, которые он применял по щелчку. Что поделать? Каждый крутится, как может. Йомо то и дело кивал сторону Уты, приплетая к своему вранью. Видимо, для достоверности. И коротко стучал по столешнице условные сигналы. Ну что ж, что тут к чему они в итоге разобрались. Дом был добротным, с хорошей отделкой и великолепными стенами, через которые ничего не слышно, как в самых дорогих отелях. При этом из шести этажей пять верхних были одинаковыми, состояли из множества крохотных студий. Студии — маленькие шкафчики на как раз для бедных студентов. И им по средствам, и по потребностям. Честно, Ута бы в такой щели жить не смог. Он всегда выбирал себе просторные берлоги. Холод, грязь, вода — что угодно, но не конура размером с собаку. Вот первый этаж дома, где поселился Падальщик, был куда интересней. Там располагался круглосуточный магазинчик и три большие квартиры, мощно огороженные от остальных халуп. Студенты вздыхали, мечтая однажды жить в таких же. Новость о квартирах «для богатеньких» привела гуля в ярость. По рассказам студентов выходило, что одну занял какой-то профессор с семьей («строгий, сдать ему культурологию почти невозможно»), другую — Ведьма с сыном («похожа на иностранку, младше 30, постоянно ездит на чёрных машинах с водителями»), а в третьей жил Падальщик («та-а-акой мужчина; одна беда — он отец-одиночка»). Ута завидовал. До этого он как-то не интересовался удобством или благосостоянием. Ему нравились большие помещения, да. Но при его социальных навыках долго жить на одном месте было нереально. Как и снять квартиру в респектабельном районе того же Синдзюку. Приходилось жить в подвалах и на чердаках, на заброшенных стройках и даже в землянках. Ута и в коробке жил, было дело. Нужно сказать, что большинство гулей делились на два типа: очень бедных и очень богатых. Первые либо совсем не смогли вписаться в человеческое общество, либо перебивались низкими зарплатами там, где никто активно не проверял поддельные документы и отсутствие в электронных базах. Их уделом был редкий, неквалифицированный труд. Тех, у кого имелись настоящие паспорта и гражданство, было не так уж много. И они либо быстро теряли и то, и другое, либо поднимались наверх, туда, где деньги. Второй тип — очень богатые гули — жили словно в другом мире. Они катались как сыр в масле и спускали баснословные суммы на людей-рабов, которых добывали обыкновенные ребята с улиц, вроде Уты и его банды. Так и жили в Токио две касты гулей. Одни — наемники, другие — наниматели. Первые различали друг друга по личной силе, вторые — по средствам своих корпораций. Это простого гуля Уту завтра засекут, отправят пару-тройку сильных следователей (а среди голубей есть настоящие машины смерти!), и его не станет. Чтобы сковырнуть, например, клан Тсукияма, пары следователей будет мало. Что вы, это же международная корпорация, политики и чиновники! Разразится такой скандал! Тьфу. Переход из одной касты в другую был возможен в теории, но на практике мог произойти только по протекции какого-нибудь клана. Прогнешься, например, перед наследничком Тсукиямой, он скажет слово, и вот ты устроен, прописан и состоишь на службе. И вроде ты теперь член человеческого общества. Так, да не так. По-настоящему защищены лишь сами богатеи. Чтобы стать одним из них, документов и денег — мало. Для этого нужно иметь за спиной армию наемников, армию политиков и чиновников, и до кучи, желательно — иностранцев. Так что вроде никаких запретов, а большинство гулей бедны, как церковные крысы. На этом фоне те, у кого получается спокойно жить по-человечески, в обыкновенном доме, не в подвале, не в трущобах — уже хорошо устроились. Ладно Ута, его способность общаться с людьми смехотворна. Но тот же Ренджи обустроил себе жилище в контейнере на заброшенном складе. Итори гостит по людям-любовникам. Вся банда Уты, как один, перебираются с места на место по трущобам. У Совы — там красота. Пацифистам легче сойти за человека, да. Они хотят ходить в школу, на работу, жрать поганую человеческую еду, потом выплевывать её обратно в туалете, время от времени попадаться пробегающим мимо голубям. Все равно большинство гулей живет на чемоданах, готовые в любой момент бежать под самое крылышко Совы. Конечно, Шеф не принимает надолго никого меньше S-ранга, но переждать охоту у него можно и последнему слабосилку. Каждый выживает, как может. И тут какой-то Падальщик заполз в ВИП-зону и там окопался. Причем на его территорию даже зайти не получается. Не то, что в дом, в ближайшие кварталы! Ута переглянулся с Ренджи. Кажется, задумался не он один. И если у Уты вопросы были по Ведьме, то у Ренджи интерес более шкурный: насколько хорошо защищены его племянники? … — Сиди тут, — внезапно сказал Йомо, вставая из-за столика кафе. Разведчик-студент уже ушел, и два гуля с летней веранды наблюдали за «непроходимым» кварталом, размышляя каждый о своем. Ута встрепенулся. На другом конце улицы показался объект их интереса — Падальщик Киришима. Он медленно брел в сторону своего дома. В руках у гуля был полный пакет человеческой еды: зелени, каких-то круп и банок. На дне пакета Ута учуял пару шматков мяса. Одно — несъедобное мясо свиньи, второе — вполне свежая человечина. — Сижу, — Ута подобрался. Понятное дело, что драки не будет, он же с Ренджи. Но злость-то никуда не делась. Здраво оценив состояние друга, Ренджи решил встретить родственника подальше от их веранды. Ута сосредоточенно наблюдал. Вот его приятель подошел к Падальщику. Отсюда лиц было не разглядеть, но разговор слышно прекрасно. — Арата-сан? Здравствуйте, — приветственный поклон, все как у людей. Киришима поклонился в ответ. — Добрый день, Ренджи-сан. Рад вас видеть. Чем могу быть полезен? Вы к нам в гости? Или… что-то потребовалось Йошимуре-сама? Бла-бла-бла. Киришима — это тот SS-придурок, под присмотром которого сдохла сестра Ренджи. И теперь один из сильнейших голубей рассекает по Токио с чемоданчиком, в котором запакован её кагуне. Ута — прибил бы. Ренджи лишь навещал племянников, почти не общаясь с самим Киришимой. Тот тоже, пусть и жил на территории Совы, обретался по отдельности от прочих задохликов. Там, где Сова отправляет миньонов собирать трупы людей-самоубийц и раздает их по кусочкам своим пацифистам, Падальщик ходит на дело сам. Причем жрёт отборную гулятину, да и детям своим таскает только свежее мясо. Живет тихо, не охотится сам, ест мало. Опять же, имеет родственника при Сове. В итоге Шефу он до лампочки. Но Йомо выслушает внимательно. И как брата покойной, и как официанта Совиного кафе «Антейку». — Я хотел поговорить с вами, Арата-сан, по другому поводу. — Слушаю, — удивился Киришима. — Здесь я нахожусь в качестве друга и представителя Безликого, главы 4-го района. Неловко дернувшись, Ута чуть не проломил стол кафе. Чего-чего? Падальщик огляделся, заметил Уту, помялся и настороженно уставился на своего шурина. — Если речь идет о недавней стычке… — протянул он, не закончив фразу. И чего хотел сказать? Плевать. Йомо поймет. Слушаем дальше. — Да, именно о ней, — кивнул Ренджи, — Я бы хотел принести извинения за произошедшее от лица Безликого. Это было недоразумение. Ута вскочил места. Какие ещё извинения? Какое, ku chyortu, недоразумение?! Все было очень даже специально, только не выгорело! Киришима оглянулся на другой конец улицы, в сторону кафе. — Кажется, сам Безликий об этом не знает, — осторожно заметил он. Ута, готовый уже бежать и бить морды обоим, оскалился в ответ. — Знает, — с нажимом возразил Ренджи, кинув предупреждающий взгляд назад. Ута тихо, но выразительно зарычал, однако после короткой борьбы с собой, рухнул обратно в кресло. Ладно, подождем. Но как же погано! Ренджи — осёл. К счастью, Падальщик не стал ни артачиться, ни бахвалиться. Просто нервно улыбнулся, оглядываясь на кипящего Безликого вдалеке, и ещё раз поклонился. — Я принимаю извинения, — осторожно ответил он. — И со своей стороны прошу прощения, что участвовал в этом недоразумении. Ута медленно успокаивался. Может, Ренджи и правильно сделал, что извинился. Сам Ута гнуть спину бы не стал, но ответное «прошу» его чуть-чуть задобрило. Расслабился и Падальщик. Быть может, подумал, что на этом все и закончится. А вот дудки! — Хорошо, — удовлетворенно кивнул Ренджи и продолжил, — Потому что, Арата-сан, и я, и Ута-кун хотели бы задать вам несколько вопросов. Киришима ещё раз оглянулся на Уту. Ренджи тоже глянул на него. Тихий двойной щелчок. «Загадочная улыбка» и «медленный кивок». Оскал пришлось задавить. Кивок вышел мучительно медленным, после чего на кукольное лицо Уты наползло прежнее неопределенное выражение. — Конечно, — согласился Киришима после паузы. И оба гуля пошли в сторону единственного занятого столика на летней веранде, сели и замолчали. Ута разглядывал Падальщика, раз представилась возможность. Киришима был немногим ниже Ренджи, имел чёрные в синеву волосы и прозрачные голубые глаза — большая редкость в Японии. Сестрица Йомо наверняка повелась на внешность. Да и Ведьма тоже. Потому что кроме внешности у Падальщика не было ничего. Даже свою силу он заработал, по-тихому собирая никому не нужную падаль. Если бы Ута сам с ним не подрался, то и не знал бы, на что способен этот придурок. Придурок кивнул подошедшему официанту и сделал заказ. — Капучино со льдом. А на десерт, пожалуйста, тирамису. — Латте, — поддержал его Ренджи. — И сырные шарики. — Черный. Покрепче, — улыбнулся Ута, наклонив голову, давая очкам поймать солнечный блик. Официант поклонился, вякнул «да, господин» и отчалил. Йомо и Киришима степенно принялись обсуждать сорта риса и сакэ. Ута смутно осознавал, что такое «рис» и что такое «сакэ». Ута молча допивал свой второй кофе. Заказ вскоре принесли, прервав бессмысленный разговор. Интересно, это будет не слишком мелочно — сбежать, не оплатив счет? Посмотрим. Так и сидели три гуля в кафе. Прохожие оглядывались на троицу. Ута не обращал на людей внимания. Йомо, если и замечал зевак, то строил морду кирпичом. Киришима же нервно улыбался и иногда кивал случайным знакомым. Обычно — молодым девушкам. Те прыскали и, хихикая, шли мимо побыстрее, время от времени оглядываясь. Ута наблюдал за цирком, с вялым удовольствием отмечая, кто из двоих больше съел человеческой еды. Оба жителя 20-го района во всю показывали, как вкусно, смакуя кусочки несъедобных помоев. Наконец, пришло время вопросов. Ута ждал не зря. — Итак, Арата-сан, — начал Ренджи. — Я прав, вы сейчас проживаете в этом квартале, в доме 17-22? — Да, — с сомнением оглядывая своих визави, согласился тот. — Вы уверены, Ренджи-сан, что не хотите в гости? Тоука-чан и Аято-кун будут рады вас видеть. — Боюсь, у меня нет такой возможности, — отказался Йомо, не называя причин. Ута ухмыльнулся. Неужели Падальщик не знает о защите квартала? То есть, он не знает что Ведьма — это ведьма? Прикольно. — Вас устраивает цена? Соседи? — продолжал допытываться Йомо. Ута давил ухмылку. Киришима откровенно не понимал, к чему вопросы. Невежливо, но не предосудительно. Если бы Ренджи спросил такое у Уты, тот подумал бы, что друг собирается тоже сюда перебраться. Кажется, что-то такое подумал и Киришима. — Мне досталось по дешевке, — признал тот. Но больше распространяться не стал. Так не честно! Ута надулся и оглянулся на Ренджи. Тот невозмутимо ел свои жёлтые какашки. От одного вида Ута чувствовал дурноту. Лучше бы не над собой издевался, а к делу переходил! — Киришима-сан, нас интересует дама из квартиры номер 2. Вот! Падальщик прищурился и перевел взгляд на Уту. Щелчок. «Смущенная улыбка». Ута через силу скорчил затребованную рожу. — Что вам от неё нужно? — не поверил тому, чего там хотел внушить ему Ренджи, — Учтите, если вы хотите её… съесть… я буду против! — Ого, — не выдержал Ута. Раскрасневшийся, яростно сверкающий глазами Киришима совсем не напоминал привычного Падальщика. — Рен-чан, твоей сестре изменяют! Йомо перевел тяжелый взгляд на своего друга. Ута нервно хмыкнул, поднимая руки вверх. Мол, я что? Я ничего! У Киришимы словно кукловод ниточки обрезал. — Не нужно судить поспешно, — открестился он. — Ничего подобного не происходит! Оставить эти отмазки безнаказанными Ута не смог. А как же! Ведь именно Киришима (конечно, он!) виноват в том, что половина 20-го района и весь 4-й считают Уту влюбленным придурком! — Дядя, ты вдовец, — проникновенно сообщил парень старшему сородичу. — Тебе мо-о-о-ожно! — пропел он. Беспечная ухмылка Уты ничуть не изменилась даже после того, как Падальщик и Йомо дружно испепелили его взглядами. — Не. Судите. Поспешно, — с нажимом повторил гуль, яростно глядя на друзей сверху вниз. — Канеки-сан из второй квартиры является хозяйкой дома. — Чё-о-о-о?! От удивления Ута расплескал кофе на новый пиджак. Ренджи успокоился и обернулся к Киришиме, готовый задавать новые вопросы. Он тоже немного удивился, но не так сильно, как Ута. Ему-то ведьма что была, что не было. Способность интересная — гулей отваживать. Да и только. Вот у Уты вопросов было много! Парень выпучил глаза, уставившись на Падальщика. Вот! Во-о-о-от!!! Дом принадлежит Ведьме. Она не по чьему-то заказу защитила территорию, и не просто потому что живет тут. Это её собственность! И она добровольно (!) сама (!) пустила сюда Падальщика (ну почему его?!) Так. Ута втянул воздух через сжатые зубы и решительно успокоился. — И сколько платите, Киришима-сан? — почти добродушно (у Ренджи на голове волосы дыбом встали) осведомился босс 4-го района. — Сто тысяч йен за месяц, — ни о чем не подозревая ответил тот. — Хорошая цена, — одобрил Ута, — А чем расплачиваетесь? Как человеческая самка в сравнении с Хикари-сан? — Ута. — тяжело обронил Ренджи. Но того несло. — Когда Хикари-сан сдохла? Года четыре назад, верно? Давно, да. А как она сдохла? Надоела тебе, ты и избавился? — Ты… — неверяще просипел Киришима. — Не смей! Нас нашли голуби! — он из последних сил пытался не повышать голос. Получалось плохо. — И чё? — прикинулся валенком Ута. — Мы сумели сбежать. Мы защитили наших детей. Хикари осталась, чтобы дать нам время! Её лицо уже видели! — И. чё. — по складам выдохнул Ута, наклонив голову. На лицо сама собой наползла гримаса номер семь «добродушая улыбка». Мило моргнув, Ута продолжил. — Между прочим, мою морду знают ВСЕ. И ни.чё. Воть. — Извинись. — прошипел Падальщик. — А? — засунув палец в ухо, Ута покрутил там, доставая содержимое. Подушечка изящного тонкого мизинца заблестела на солнце. — Извинись! — навалился вперед Киришима, нависая над тарелкой Уты. — Еще чего! — фыркнул парень, вставая из-за стола. Подлетевший к ним официант раскудахтался на заднем плане. Ута не обращал внимания. Его все ещё несло. Падальщик поднялся напротив, оказавшись на голову выше противника. Уту это не беспокоило. Он, задрав нос, презрительно оглядывал мужчину. И у Падальщика сдали нервы. Добренький-добренький пацифистик зарычал. Бумс! — грохнулся стул сбоку. Ренджи тоже встал, готовый остановить любого из них. Вернее, попытаться. — Ута. Идем, — тихо проговорил он, не глядя ни на кого из двоих. — Не хочу! — упрямо возразил тот. Гуль был весел и зол, очень весел, очень зол. О чем он забыл, так это о том, что его выступление задело обоих — и Падальщика, и Ворона. — Ута. Ута. — утробный голос Ренджи заставил шерсть на загривке зашевелиться при первом признаке настоящей опасности. Ута медленно перевел взгляд на того, и больше на Киришиму не смотрел. Неизменно вежливый зануда Ворон сам обернулся к зятю. — Арата-сан. Спасибо за разговор. Прошу прощения. До встречи. — До встречи, Ренджи-сан, — растерянно ответил Киришима, потеряв весь запал. Старший гуль проводил взглядом парней, вместе покинувших кафе. Напряженные, как натянутая тетива, оба были готовы к бою и едва не звенели. Но не здесь. Понятно, что не здесь. Ренджи шел чуть впереди. Ута идти не хотел, у него были ещё вопросы к придурку Киришиме. Но не последовать за Ренджи не мог. Друг, называется, мать вашу! Что этот осёл себе вообразил, даже представить сложно. Когда соперник злился, Ута всегда снова терял способность предсказать его реакцию. И Йомо Ренджи, заклятый друг и лучший враг, становился таким же непонятным как все остальное население Токио. Ну, может, Ута и впрямь перегнул палку. Его давно уже все выбесили, а Падальщик — особенно. Разбираться только придется не с ним. Через два поворота в переулке Ренджи остановился и развернулся к своему другу-врагу. Хмурый и угрюмый, он смерил того долгим взглядом. — Ута. — мрачно начал он. — Что ты творишь? Киришима Арата отвечал на все вопросы. Конфликт исчерпан. Я принес от твоего имени извинения. Его слова разозлили Уту сильнее. Хотя куда сильнее? — Да! А какого chyorta ты это сделал?! — прошипел гуль, сдирая с лица солнечные очки. Стекла разбились, ударившись об асфальт, но парню было всё равно. — Из-за этого ты хаешь мою сестру?! — серые глаза Ренджи наконец-то сменились на хищные красно-чёрные. Желваки играли так, что вся морда была перекошена, зубы скрипели, истираясь в пыль. Да что там! У самого Уты едва ли не дым из ноздрей шел — он был в ярости! — Я. Извиняюсь. Перед. Хикари. Сан, — раздельно проговорил гуль, наступая на своего (?) друга. — Но ты — м…дак. А твой Падальщик просрал твою сестру, и теперь клеится к моей ведьме. — Заткнись. — тихо приказал Йомо, тоже делая шаг вперед. Как и Киришима, Йомо был выше. Но кому дело до роста? Кто упрямей, тот и прав! — Я — заткнись, а тебе — можно?! — криво усмехнулся Ута, пригибаясь. Он был готов кинуться. Остался только один шаг, один знак. Ну же! — Мы поссоримся, — мощно обронил Ренджи, нависая, но не делая попытки встать в боевую стойку. — Мы уже ссоримся, — хмыкнул Ута, все шире растягивая ухмылку на кукольном лице. — Ты и я, Рен-чан, мы вечно не находили общего языка иначе, а? — протянул он, выпрямляясь. С сожалением махнув рукой, Ута отвернулся от своего лучшего друга-врага и мечтательно посмотрел в далекий крошечный просвет неба между домами. Гримаса номер два, «беспомощное сожаление». Вот нафига он её разучивал? Ради этой минуты, да? — Нам нет смысла драться, — покачал головой Йомо. — Я уже давно не ищу силы. Ута развернулся, надавив напоследок «беспомощным сожалением» на своего сбившегося с пути друга. Тот не поверил. Ута это понял. Маска «сожаления» медленно сползла с безэмоционального кукольного лица. — А я ищу, — просто ответил Ута. — Я ищу драки, — глядя прямо в глаза гулю напротив, он продолжил. — Где ты, мать твою? Куда делся?! Кто ты и куда засунул Йомо Ренджи?! Тот мудак, которого я знал, хотя бы понимал, что такое репутация босса района! Ренджи молчал. Ута ярился, не повышая голоса. — Ладно. Меня перестанут уважать. Я гну спину — пусть и твою — перед каким-то пришибленным Падальщиком. Где твоя-то гордость, Рен-чан? — Свести возможный конфликт с превосходящей силой к нулю — это… — монотонно начал тот. Тьфу. Сотню раз тьфу! — Йомо, ты стал па-ци-фис-том, — выплюнул Ута ругательство. — Это погано. Но ты совсем забыл, как жить среди своих. Твой этот Падальщик, — доверительно сообщил он. — Понимаешь, он нытик. Быть нытиком — это хуже, чем быть слабым, Рен-чан. Нытики только в подчинении хороши. Ноют и делают, ноют и делают. Я, — скривился Ута, — слабее. Пусть. Но твой нытик мог меня в лепешку раскатать, а вместо этого начал бить в ответ только после того, как я дыру в асфальте им сделал! Если кто-то спросит у босса 4-го района, что такое отчаяние, то он вспомнит именно этот момент. Ута честно не знал, что сделать, как скривить морду, чтобы до друга дошло. Ну что ещё сказать-то, чтоб стало понятно?! — Я бы первым посмеялся над идиотом, который попросит у Падальщика прощения, — с улыбкой заметил, наконец, Ута, не зная, какое выражение лица напялить. — Он, как христианин, уже все простил! Ренджи мрачно слушал. Он слишком хорошо понимал Уту, чтобы верить каким-либо выражениям лица. Но при этом не понимал совсем. Наверно. — И кто узнает? — спросил он. Ута пожал плечами. — Ха! — эта фраза должна была обозначать смех. — Итори, например. Она следит за нами с тех самых пор, как мы сюда гулять стали, — задумавшись, Ута добавил. — И пара местных достаточно близко стояло. Вряд ли у них слух такой же слабый, как у людей. По меркам голубей они твердые B-шки, — вглядываясь в друга Ута все на что-то надеялся. Но желаемого результата не получил. — А, что тебе говорить? Убивать-то свидетелей нельзя, да? — устало спросил он, опустив плечи. Ренджи все так же мрачно слушал. — Скажи своим, что я превысил полномочия и совсем помешался на своем пацифизме, — буркнул он, отворачиваясь от Уты. — А ты помешался? — тот поднял бровь. Подраться бы. Подраться бы! Сразу бы все решилось. Всегда раньше решалось. Всегда! Подраться бы! — Немного, — обломал его друг. Бывший? Нет? — Йомо. Это плохо, — проникновенно сообщил Ута. Ренджи лишь пожал плечами, не оборачиваясь, и пошел прочь. — Йомо, это правда плохо! — крикнул Ута вслед. Но ему не ответили. Ренджи ушел. Ута сплюнул да, сунув руки в карманы, потопал обратно к выходу из проулка, в другую сторону. На повороте он застал Падальщика, все ещё прижимающего свои пакеты с человеческим мусором. На душе было погано. — Чего? — буркнул гуль. — Прошу прощения. Я подслушал, — как ни в чем не бывало ответил Падальщик. Ута мрачно посмотрел на любопытного му…ка. На холеную физиономию более сильного гуля было физически больно смотреть. — Да на хрена мне оно? — устало спросил парень. Вопрос был риторическим. Ответ не нравился самому. — Плевать. Плевать. Плевать! Падальщик тихонько засмеялся. Зверская рожа Уты на него не подействовала. — Кошма-а-а-ар, — безнадежно протянул Ута, — Хэй, Киришима! Хватит ржать! Ты не знаешь, ваша болезнь лечится? Ну, эта муть — пацифизм, blya! Что за мир! Что за город! Что за идиоты вокруг! — Лечится, Ута-кун, — вежливо ответил зять Ренджи, — Обычно гибелью близких. Ну вот. Киришиме в этом можно верить, у него уже опыт есть. Только ему, придурку этакому, не помогло. — Я не хочу умирать, — мрачно заявил Ута, — Ксо. Ты, Киришима. Извини за драку. Меня бесит ваш па-ци-физм. И ещё пара других вещей бесят. И я с тобой ещё поцапаюсь, окей? — Ута тоскливо оглянулся на просвет между домами. Небо манило. — Но ты, это… может, ну хоть уговоришь свою хозяйку ему студенческую халупу сдать? Или мне. Или нам обоим. У неё классный, мать твою, домик. — Я спрошу, — вежливо отозвался гуль. Ута вглядывался в Киришиму. Вгляделся. Безнадежно вздохнул. — Плевать, — мрачно заключил Ута. Молчание затягивалось. Да и с чего молчать в компании неприятного тебе козла. Ута собрался идти дальше. Но его остановил вопрос Киришимы. — А что такого в Хо-сан? Ты не собираешься её… того? — настороженно спросил Падальщик. Ну что за придурок! — Хотел бы я посмотреть на того, кто её — «того»! — в сердцах заявил Ута и поплелся прочь. Киришима покраснел и отвернулся. Что он там себе подумал, Ута не понял. Наверняка что-то занятное. Но без специального переводчика не разберешь. А его переводчик ушел в сектанты милосердия и свалил в далекие дали. Что до Уты… Ута не милосерден. И милосердным не будет. Ута ненавидел этих недоумков. Пацифистов. Их ничего, кроме собственных ошибок, не учит. Да и те тоже не учат. Как же погано! Сентябрь. Киришима Арата. Киришима Арата сидел на мели. Все прочие стычки и неприятности меркли по сравнению с этим фактом. Рассовав продукты по полкам холодильника, Арата уселся за стол. Произошедшее с Вороном и Безликим было забавно, не более того. Уяснив, что проблем для него самого здесь скорее не будет, Арата выкинул этих двоих из головы. Пусть шурин со своим полубезумным дружком разбирается сам. Как-нибудь помирятся. Куда больше его волновала арендная плата. Арата не был дураком. И он прекрасно понимал, что цена квартиры, в которой он живет, смехотворна. Да, хозяйка сказала, что будет сдавать квартиры по 100 тысяч (дороговато, но потянуть можно). Вот только вместо одной из студий на шесть татами она поселила семью Киришима в настоящих апартаментах. Жить здесь было хорошо. Абсолютно спокойный, рафинированный район. Всех проблем — надоедливые студенты в качестве соседей. Но те больше походили на любопытных котят и не слишком надоедали. Гулям не следовало привязываться к месту жительства, потому что всегда есть опасность выдать себя, после чего приходится бежать. Но пока-то все спокойно! Уезжать не хотелось до скрежета зубовного. Но достать денег, чтобы платить справедливую цену квартиры, было нереально. Работа курьера, грузчика, консьержа — если тратить только на аренду, то может получиться. Но ещё требовалась одежда. Тоука-чан и Аято-кун быстро растут. А когда в школу пойдут (если пойдут), то вообще будет невесело. К тому же, чтобы успешно притворяться человеком, надо иногда на виду есть человеческую пищу. И носить домой пакеты с продуктами. Это недешево. Совсем недешево. Добавить отсутствие документов, которые потеряли смысл после того, как их семью выследили голуби… Ни на одной работе Арата не пробыл дольше нескольких месяцев. Задача найти работу была почти нерешимой. А удержаться на одной работе — и вовсе невозможно. Не далее, как вчера Арата снова оказался безработным. Пока он найдет что-то новое, пройдет время. А арендную плату надо вносить ежемесячно. 100 тысяч он наскребет. А вот если Канеки-сан решит увеличить цену, то нет. А она решит. С чего бы ей поступать иначе? Хороший вопрос. Как же убедить человека не выселять его и при этом не увеличивать стоимость аренды? Эта мысль донимала мужчину не один день с самого дня сдачи дома. Когда заехали первые жильцы-люди, гуль уже был на последнем издыхании. Отложенные средства позволят переждать ещё пару месяцев, найти новый приработок, получить за него деньги… При условии, что он так и продолжит платить за VIP-апартаменты четверть цены. Вывод он сделал лишь один: стать достаточно полезным, чтобы хоть какое-то время продержаться. И не напоминать. А то вдруг хозяйка просто забыла? Первые несколько месяцев прошли спокойно. Арата приготовил пирог на новоселье хозяйки. Вроде той понравилось. Потом он решил разбить клумбы. По-хорошему, благоустройство территории — задача специальных наемных работников. Но голь на выдумку хитра, это Киришима по себе знал. И успел подсуетиться первым. В итоге у него все получилось. Как ни странно, его не прогнали с участка, а позволили поработать. Более того, хозяйка стала тщательно наблюдать за его трудом. А также выдала пару листов со схемами газонов и клумб. Киришима воспрял духом. Работа спорилась. Все получилось не хуже, чем у профессионалов. По крайней мере, ни жильцы, ни хозяйка не жаловались. Но Арата все равно нервничал. Зачем такое усиленное наблюдение? Канеки-сан что-то подозревает? Однако паранойя Киришимы вскоре сменилась нервными смешками. Кажется, это были не подозрения. Наоборот. Количество следящих росло с каждым днем. У большинства жильцов внезапно оказались у кого бинокль, у кого фотоаппарат, а порой и видеокамера. Киришима смущенно смеялся, встречаясь на дороге с соседями. Стайки хихикающих студенток на каждом шагу нервировали все больше. Добил гуля тот факт, что Канеки-сан повысила цену на те комнаты, окна которых выходят на клумбы. …А может, ну её, эту квартиру? Другую найдет. Найдет же? Когда с озеленением участка было покончено, Киришима не знал, радоваться или расстраиваться. Гуль был весь на нервах. Постоянная слежка вымотала. Если бы он заметил вблизи дома хоть одного следователя, Арата схватил бы детей в охапку и рванул прочь — так устал жить среди множества людей. Однако следователи по гулям обходили общежитие Канеки-сан десятой дорогой, как заговоренные. Арендная плата оставалась низкой. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но у судьбы обязательно найдется ложка дегтя на ведро… ну, пусть, меда. С работой был полный завал. На новые документы нужны были деньги — столько у Киришимы и не было никогда. А без документов работу найти — как иглу в стоге сена. Получался замкнутый круг. Единственным светлым пятном было то, что хозяйка-то документы не просила. Так и ожидаешь подвох в подобной беспечности. Но паранойя-паранойей, а жили они с детьми спокойно и даже благополучно. За такое Киришима был готов стриптиз под окнами каждое утро танцевать. Единственное — не мог оценить, поможет ли это. А потому не решался. А потом до него добрался Безликий. Безликий был молодым гулем, притом — известным психопатом. Арата и не знал, что его собственный шурин — дружок этого психопата. Впрочем, самому Киришиме в этой ситуации ничего не грозило. Бесшабашный лидер соседнего района оказался не так ужасен, как утверждали слухи. Ренджи-сана он ценил, по крайней мере. А вот что Безликому нужно от Канеки-сан — не понятно. Хозяйка тоже была не так проста, как казалась. Чего только стоили машины, которые привозили её и её сына! Якудза! Непонятно, зачем представительница вообще живет в студенческом районе? Скрывается? Могла ли она знать, что семья Киришима — гули? С человеческой преступностью вообще ни в чем уверенным быть нельзя. Зачем они нарушают свой закон, который и так столь мягок к людям? Может, из-за того и нарушают, что мягок. Люди, как знал Арата, могут убивать, издеваться и пытать ничуть не хуже гулей. Могут — лучше. Киришима медленно но верно начинал паниковать. Аренда, безработица, Безликий, якудза — всего этого было слишком много. Гуль бы хотел, чтобы все жили мирно и счастливо. Но в само пожелание закралась ошибка. И это даже не слово «гуль», это слово «все». В данной ситуации Арата и не знал, кого предупреждать об опасности. Канеки-сан о Безликом или Безликого о якудзе? Хорошо бы Ренджи-сан не вмешивался во все это. На кого Арата оставит детей, если случится умирать? Замотав головой, Арата заставил себя успокоиться. Что думать о том, что будет или не будет? Плюнув на всё, Киришима решил продолжать жить так тихо, как получится, пока горелым не запахнет. Может, подольше протянет.