Женщины Аомине Дайки

*** Возвращаясь в квартиру после очередной попойки в клубе и отвязной ночи в компании красотки Кисе, Аомине уже знал, что увидит. Он выпил довольно много, но недостаточно, чтобы потерять ясность разума, и, входя в квартиру, совершенно не чувствовал себя пьяным. Возможно, чуть захмелевшим и слегка усталым. Поэтому, скинув кроссовки в прихожей, он сразу же направился на кухню, прикладывая все усилия, чтобы не шуметь. На столе сразу же обнаружилась таблетка аспирина и стакан воды, заботливо оставленные ласковыми женскими руками, в холодильнике предусмотрительно покоилась бутылка минералки. Кагами, должно быть, спала. Аомине сделал несколько глотков из горла бутылки и опустился на ближайший стул, устало прикрывая глаза. Они с Кагами начали встречаться, когда учились на третьем курсе университета, хотя, надо признать, тянуло их друг к другу еще в старшей школе. И осознал это Аомине на том памятном дне рождения Тецу, когда в квартире Кагами собрались и Сейрин, и Поколение Чудес, и даже некоторые игроки из других команд. Но осознание осознанием, а действовать никто не торопился. Потом Аомине очень жалел, что упустил столько времени, которое мог бы провести в теплых объятиях Тайги, постоянно питаясь ее восхитительными блюдами. Кагами готовила просто потрясно. Съехались они, кстати, тоже не сразу, помнится, где-то в начале пятого курса. Сейчас прошло уже не меньше года с их выпуска из университета, Аомине работал мальчиком на побегушках в отделении полиции, а Кагами значилась кем-то вроде секретаря в ближайшем пожарном депо. Она всегда говорила, что, будь она парнем, непременно бы стала пожарным. Аомине это всегда смешило, хотя эротические фантазии на подобные темы были весьма и весьма горячими. Впрочем, с Кагами все было ярким, горячим и возбуждающим. Аомине приоткрыл глаза и, обводя затуманенным взглядом кухню, вдруг замер. Крючок возле холодильника был непривычно пуст, ярко-красный фартук Кагами, с которым у них было связано много приятных, страстных воспоминаний, отсутствовал точно так же, как и любимая, подаренная Куроко, белая кружка Кагами. Аомине резко встал и покачнулся. Направляясь в их спальню, он думал о том, что возможно Тайга просто переставила кружку на другую полку, а фартук решила постирать, но неприятное чувство в груди не давало покоя и лишь усиливалось, когда он медленно, оттягивая момент истины, поворачивал дверную ручку. Спальня была пуста. Спальня была пуста, а большая двухместная кровать, которую они выбирали вместе, была заправлена так аккуратно, что сразу становилось понятно — Тайга сегодня спала не здесь. Хуже всего было то, что пуста была и средняя полка в шкафу, которую всегда занимали её вещи: остались только несколько футболок, принадлежащих Дайки, которые Кагами любила носить дома. С полочки в ванной исчезла её зубная щетка, исчезла расческа и несколько тюбиков вроде крема для лица и бальзама для губ. Кагами не любила косметику, а Аомине нравилось, что можно было целовать ее в любое время, не боясь размазать помаду. Из шкафа в прихожей бесследно исчезли несколько спортивных кофт, ветровка и теплая куртка с меховой отсрочкой — подарок Алекс, абсолютно идентичный той куртке, что носила она сама, только черного цвета. Кагами всегда невольно старалась походить на своего учителя, и их стиль в одежде был очень похож. И этот спортивно-повседневный образ нравился Аомине намного больше уточенного вида Химуро Тацуи, брюнетки с мягкой улыбкой затаившегося хищника, которую Кагами называла своей сестрой, или по-домашнему милого образа Куроко, которого она стала придерживаться, начав работать в детском саду и, наконец, ответив на чувства Момои. Конечно, Аомине бы хотел увидеть Кагами в платье или юбке, которые она принципиально не носила после окончания старшей школы, во время которой была вынуждена носить форменную юбку, но и коротенькие шортики его вполне устраивали. Пожалуй, окончательным ударом для него стало то, что из прихожей исчезли несколько пар ее кроссовок Air Jordan и единственные туфли на каблуке, которые Тайга надела лишь однажды, на выпускной из университета. Рухнув на пол прямо там же, в прихожей, Аомине немедленно потянулся к карману с мобильным телефоном. Аппарат абонента Кагами был предсказуемо выключен, но сдаваться так просто Аомине не собирался. Если Кагами не хочет сказать ему свое местоположение сама, он спросит у ее призрачной подружки: — Тецу… — Аомине-кун? Ты действительно считаешь нормальным звонить человеку в час ночи? Голос у Куроко был действительно усталым и заспанным. — Где Тайга, Тецу? Уехала к своей тётушке, умотала к этой чёртовой Алекс, решила погостить у Химуро или, может, у тебя? Где она? — О, ты только заметил, Аомине-кун. Разве для тебя имеет значение, куда она ушла? — Да, чёрт возьми, Тецу. Это имеет значение. — Прости, Аомине-кун, но тебя больше не касается её жизнь. Она ушла не к кому-то и не куда-то. Она ушла от тебя, Аомине-кун. — Но ты можешь сказать мне, где она сейчас? Не зли меня, Тецу. — Я не собираюсь помогать тебе, Аомине-кун. На мгновение трубка замолчала, а затем Куроко продолжила: — Она плакала, Аомине-кун. Из-за тебя. И не звони, пожалуйста, Сацуки-куну. Он очень устал сегодня на работе и крепко спит. Связь оборвалась, и Аомине в порыве чувств швырнул телефон в противоположную стену. Разумеется, он не будет звонить этому розоволосому хмырю, застрявшему под каблуком у Куроко. Только он действительно не знал, к кому еще можно обратиться и как решить эту проблему. Не Акаши же звонить. Аомине действительно не хотел терять Кагами Тайгу. И оттого он еще более четко осознавал, что у неё было полное право уйти. Кагами, несмотря на то, что плохо училась и частенько выглядела туповатой, дурой точно не была. И она прекрасно знала, что он спит с Кисе, только почему-то всегда молчала и терпела. А теперь похоже устала терпеть и приняла решение, к которому Аомине оказался не готов. Лучше бы Кагами закатила ему истерику и устроила драку, как она частенько делала раньше по всяким пустякам, чем так просто, молча, ушла, потому что в этом молчании Аомине видел самый большой упрек и чувствовал за это огромную вину. Наверное, Кагами долгое время надеялась, что он прекратит эти встречи с Кисе, а потом перестала ждать. И от этого было просто невероятно больно. Секс с Кисе Рётой был для него обычным делом, их постоянные встречи давно вошли в привычку у Аомине. Привычку, от которой он почему-то не хотел отказываться. Это началось еще в средней школе: у Аомине играли гормоны, а Кисе была не против. Тогда они еще не спали вместе, просто зажимали друг друга в укромных уголках, тискались и мокро, развратно целовались. Кисе не была у него единственной, но была самой желанной. В конце концов, Рёта была моделью, яркой, красивой и обольстительной. После того, как они разошлись по разным школам, у них не было никакого желания видеться, и эта странная страсть куда-то исчезла, однако после игры Кайджо — Тоо, закончившейся поражением команды Кисе, все возобновилось, но уже по другим причинам. Аомине пытался подавить в себе непонятную тягу к своей главной сопернице, Кагами Тайге, а Кисе… А Кисе оказалась безнадежно сильно влюблена в капитана Кайджо, Касамацу Юкио. Аомине видел эту больную любовь в её глазах и видел, как чахла Кисе, вздыхая по своему семпаю. Видел и не осуждал. Хотя бы, потому что сам испытывал что-то похожее к Кагами. Наверное, эта глупая жалость и не давала ему отказать Кисе, даже когда они с Тайгой уже начали встречаться, и после, когда они съехались в одну квартиру. Ему стоило только вспомнить, как после умопомрачительного секса Рёта, думая, что он уже спит, тихонько плакала в подушку и шептала заветное имя, как он понимал, что отказать ей не сможет. Кажется, если бы не эти встречи, она и вовсе сошла бы с ума. Кисе могла казаться какой угодно яркой, сильной и довольной своей жизнью, но на деле была только маленькой глупой девочкой, заразившейся нездоровой любовью и желающей получать хоть немного тепла и любви. Пусть и деля постель с нелюбимым человеком. Аомине осознавал, что Кагами и так терпела это слишком долго. Может быть, всё-таки видела, как сильно и безумно он её любит, и ждала, когда он наконец станет принадлежать только ей. А он не смог. Не смог. Кажется, в этот раз он действительно победил сам себя, победил и раскрошил своё счастье в клочья, убивая всякую надежду на светлое будущее. Он искал Кагами тогда еще целый месяц, обзванивая всех знакомых и обращаясь ко всем, у кого она могла попросить помощи или жилища. Он даже Акаши позвонил, хотя это было действительно абсурдно. А потом он смирился. Это был второй проигрыш в его жизни, так сильно ударивший по его чувствам. А еще через месяц в его квартире поселилась Кисе, выгнанная из дома старшей сестрой. *** Аомине не ожидал от судьбы такого удара. А иначе как ударом, назвать эту встречу было нельзя. Он увидел Кагами случайно. Просто случайно взглянул в сторону ресторана, мимо которого проходил каждый вечер после работы, и замер. Спустя год и несколько месяцев Кагами выглядела совсем по-другому. Длинные волосы были собраны в изящный, чуть небрежный пучок, открывая золотистую кожу шеи, подчеркнутую тонкой цепочкой. На Тайге было облегающее черное платье, подчеркивающее её спортивную и грациозную фигуру, пышную грудь и округлые бедра. На каблуках ноги Кагами казались невероятно длинными, и вся она словно сошла с обложки какого-нибудь модного журнала, для которых любила сниматься Кисе. Но, в отличии от Рёты, Кагами Тайга была совершенно точно счастливой. Наверное, дело было в высоком, сурово красивом мужчине в строгом костюме рядом с ней. Аомине даже не сразу узнал его, а потом присмотревшись с удивлением понял, что это бывший центровой команды Кайджо, который играл под номером восемь и имени которого Аомине не помнил. Пара села в такси и уехала, целуясь и мило улыбаясь друг другу, а он почувствовал неожиданное желание хорошенько напиться. Уже потом, сидя у себя в квартире нехило подвыпившим, он услышал, как открывается входная дверь и вспомнил, что сегодня возвращается Кисе. Кисе Рёта теперь работала стюардессой, лишь изредка принимая участие в различных съемках, и постоянно отсутствовала дома, улетая в самые разные, преимущественно затяжные рейсы. С присутствием Рёты, хоть и весьма поверхностным, в его доме изменилось многое. Теперь почти весь шкаф был занят её вещами, в то время как Кагами хватало одной полки. У Кисе было полно косметики, которая занимала все свободные поверхности, в отличии от Кагами признававшей только бальзам для губ. В шкафу у выхода теперь висело много разных модных курточек так не похожих на спортивные кофты и куртки Кагами. А на полке теперь стояло бесчисленное множество самых разных туфель на каблучках, большинство из которых Кагами не рискнула бы даже и примерить. Жить здесь и постоянно сравнивать Кисе с Кагами стало болезненно приятной привычкой. Кисе даже на каблуках была ниже его на пять сантиметров, а Кагами и без них была ниже всего на два-три. Глаза у Кисе, всегда подведенные и подкрашенные смотрели мягко, с улыбкой — издержки профессии, а Кагами всегда смотрела прямо и дерзко. Еще Кисе никогда не устраивала скандалов, только отчитывала его, как заботливая мамочка. Было одно главное, существенное отличие. Кисе его не любила. Конечно, они уважали друг друга, даже испытывали определенную симпатию. Так, даже во время секса Кисе никогда не называла его чужим именем, осознавая кто именно с ней в кровати. Однажды он даже спросил у нее об этом, на что она ответила без капли смущения: «Я не пытаюсь заменить его тобой, вы слишком разные, и, можешь мне поверить, он лучше тебя в сто раз. К сожалению, нам не быть вместе, поэтому я снимаю с тобой напряжение и прекрасно понимаю, что делаю это именно с тобой, Аомине Дайки». Кисе была умной и понимающей женщиной. А еще она перестала добавлять к его имени дурацкий суффикс. Вот и теперь она летящей походкой прошла на кухню и села точно напротив него, вглядываясь своими янтарными глазами в его лицо. В этот раз они не виделись довольно давно. — У тебя что-то случилось, Дайки? — Аомине раздраженно хмыкнул. — Я видел сегодня Кагами. С этим вашим центровым из твоего чёртового Кайджо. Они встречаются, знаешь? — С Кобори-семпаем? — Кисе удивленно приподняла бровь, а потом, увидев что-то в его глазах, вздохнула и заговорила. — Знаешь, когда ты начал встречаться с Кагами-ччи, но продолжал спать со мной, я чувствовала себя неудобно, мне было стыдно перед ней. Но, в конце концов, я решила, что ты ее не любишь, потому что ты даже не пытался прекратить наши отношения. Теперь я понимаю, что, похоже, я тогда ошиблась. Но если ты действительно так сильно любишь ее и хочешь быть с ней, то почему бы тебе не пойти прямо сейчас к Куроко, не узнать телефон Кагами-ччи, не договориться о встрече. Почему ты ничего не делаешь, Дайки? Аомине покачал головой и опустил голову. Теперь, когда он видел её такой счастливой, разве он может разрушить это счастье? — Тогда почему ты, Кисе, не признаешься своему семпаю, а? — Касамацу-семпай никогда не любил меня и никогда не смог бы, потому что я насквозь пропитана фальшью. Ты и сам видишь, — Кисе медленно моргнула, отрешенно уставившись в окно. — Знаешь, у него скоро свадьба. Он познакомил меня со своей невестой. И, знаешь, она такая замечательная, эта Мико. Такая милая, заботливая и… Она для него идеал, понимаешь? Совсем не такая, как я. И я всегда знала, что он однажды найдет такую Мико и ничего у нас не будет. Не может просто быть, слышишь, Дайки? Аомине встал и прижал к себе всхлипывающую Кисе. Все у них не так, как должно быть. — Я уезжаю, Дайки, — Кисе заговорила снова, успокоившись. — Совсем. Пилот на моем лайнере, Камата-сан, предложил мне жить у него. Он меня любит. А я хочу, чтобы меня любили, Дайки. Я такая эгоистка, да? Но это ничего, я ведь буду заботиться о нем. Ты тоже заботься о себе, Дайки, хорошо? И позвони Сацу-ччи и Тецу-ччи, они будут очень рады тебе, слышишь?.. Кисе говорила еще много в тот вечер, а потом собрала все свои вещи неожиданно быстро и уехала на такси, не оставив, не забыв даже какой-нибудь малюсенькой заколочки. И Аомине был безумно благодарен ей за это. Так будет легче отпустить. Через некоторое время он связался с семьей Момои, узнал, что происходило у них за этот год, и полюбовался на крохотного мальчика, похожего на Тецу. Они назвали сына Акино, а теперь мечтали еще и о девочке, которая была бы похожа на Сацуки. Тецу сказала, что они назовут её Хотару. Аомине давно не было так хорошо, и теперь он четко осознавал, что пора начинать новую жизнь. Без Кисе и без Кагами. *** Сакурай оказалась на его пороге неожиданно. Он еще помнил её бледной, худой девочкой со светлыми каштановыми косами и дурацкой привычкой извиняться. Сейчас она похорошела и выглядела взрослой, приятной женщиной с мягкой улыбкой в глазах и робким выражением лица. Признаться честно, когда он опрашивал её в качестве свидетельницы ограбления, даже не узнал сначала. Но как она оказалась на пороге его квартиры, в которой, кстати, с отъезда Кисе несколько лет назад ничего не изменилось, было непонятно. Но у неё в руках было бенто, а Аомине помнил, что Сакурай готовила просто восхитительно, а ещё он давно не ел нормальной еды, поэтому она оказалась в его квартире сначала один раз, потом другой, а затем осталась в ней насовсем. Аомине плохо понимал, как это произошло, но вскоре все в его жизни незаметно изменилось. Из спальни исчез старый шкаф, кровать оказалась переставлена на другое место, у зеркала теперь стоял вместительный комод, а возле выхода небольшой платяной шкаф, незаметно произошла перестановка в гостиной, были поклеены новые обои и куплен новый диван, на стенах вдруг появились красивые картины, а на кухне сменился гарнитур. Теперь, приходя домой, Аомине больше не видел призраков прошлого. Может быть дело было в новых занавесках, а может быть виной всему была Сакурай. Просто осознать однажды её присутствие рядом было приятно. Рядом с Рё было спокойно, её любовь была нежной и теплой. Рё хотелось оберегать. Аомине нравилось смотреть, как она рисует мангу для очередного номера, нравилось смотреть, как она выводит кандзи пером, чтобы отправить письмо бабушке, нравилось смотреть, как её тонкие пальчики готовят ему обеды и ужины. Аомине чертовски нравилось присутствие Сакурай Рё в его жизни. Она была намного ниже него и едва доставала ему до плеча в своих белых туфельках на небольшом каблучке. Она не носила откровенных платьев и редко надевала вещи спортивного стиля — после школы она больше никогда не играла в баскетбол. Сакурай предпочитала офисные строгие юбки для работы и мягкие, трикотажные платья для дома. Еще она не красила губы даже бальзамом, и они частенько бывали сухими и потрескавшимися, но наблюдать за тем, как она виновато или задумчиво покусывает нижнюю губу, было очень интересно. Она не была такой страстной, как другие его женщины, но удовольствие с ней становилось тягуче-медовым, сладостно-волнительным. Его чувство к ней не было похоже на болезненную любовь к Кагами или страсть, взращенную на жалости, к Кисе (впрочем, вряд ли они всё ещё носили эти фамилии). Его чувство к ней было гораздо больше, нежнее и мягче, чем всё, что он испытывал до этого, поэтому Сакурай Рё довольно скоро сменила фамилию. На свадьбе были лишь их родители и близкая родня, чета Момои уже с двумя детьми, хорошая подруга Рё со своим молодым человеком и самый первый основной состав Тоо. Увидев у себя на свадьбе Имаёши и Вакамацу, Аомине был ошарашен, разозлен и тут же успокоен ласковыми женскими руками. Правда, старался всё равно не встречаться взглядом с Имаёши. Когда у Аомине родился сын, он мог часами наблюдать за этим крохой. У Тору были синие, как у самого Дайки, глаза и светлые, каштановые, как у матери волосы. Именно сейчас Аомине понимал, что счастье всей его жизни — это хрупкая Рё и маленький Тору, ставшие его семьей. Рё была третьей женщиной Аомине Дайки и одновременно первой, потому что с ней он, наконец, смог начать жить заново.