Я целую, целую...

Ты проводила меня до подъезда. Юморная, тёмненькая, ты напоминала мне кого-то, вот только я не могла вспомнить, кого. Наступил тот самый неловкий момент, когда шутки кончились, а прощаться ещё не хотелось. – Зайдёшь в подъезд? – спросила я. Ты удивилась. На улице было не так холодно, да и особых причин вообще не наблюдалось, просто я хотела видеть тебя как можно дольше. Такие приятные дни выдаются редко, знаешь ли. Ты кивнула. Запиликал домофон, я открыла дверь, и ты шагнула через порог, словно кошка, запущенная первой в квартиру. Я только сейчас обратила внимание на то, какой запущенный у нас всё-таки подъезд. Просто свинарник. Штукатурка обвалилась настолько, что легче посчитать синие пятна вместо белых, стены исцарапаны чем-то, в углу мирно посапывает паучок Виталик, а над лифтом в дыре уже который год гнездятся носки. Короче, полный авангард. – Миленько тут, – ты указала на разворочённый мусорный бак, опрокинутый дня два назад. Всем некогда, некому убрать. Я пожала плечами: мол, такие дела. Приглушённый свет подъезда изменил твоё лицо. Теперь ты казалась мне необыкновенно прекрасным божеством, спустившимся с небес. Божество засунуло руку в карман и вытащило мандарин. – Будешь? – ты ещё спрашиваешь! Я выхватываю фрукт у тебя из рук и пытаюсь подкинуть его как можно грациозней. Когда я еле успеваю подхватить его в третий раз, ты смеёшься и берёшь меня за руку: – Знаешь, я потом с пола это поднимать не буду. Твои чёрные пряди с каштановым отливом прикрывают глаза, и мне кажется, что ты следишь за мной. Я понимаю, что не заметила до сих пор цвет твоих глаз, подбегаю к тебе и отбрасываю твои волосы с лица. Родинка у виска. Почему я раньше не замечала? Многое открывается в темноте подъезда. – Карие, – тихо бросаешь ты и подаёшь мне дольку. «Карие», – произношу я у себя в голове, внимательно рассматривая своё отражение в твоих глазах. У тебя тёмные, но редкие ресницы. Из-за этого они кажутся длиннее. Ты пытаешься не смотреть на меня, но я могу очень-очень попросить, и ты поддашься. Мне нужно. Я буду рисовать это лицо потом очень и очень долго. Ты опускаешь ресницы и я вдруг замечаю веснушки. Мелкие, бледные, особенные. И головой понимаю, что эти веснушки могут тебя бесить, но сердцу не прикажешь, сердце уже влюбилось в них, и я не могу оставить это без внимания: – У тебя очень милые веснушки. Проходит доля секунды, нет, две доли – и ты покрываешься румянцем с головы до пят. – Если честно, я их не люблю. Странные они. – А мне нравится, – задумчиво произношу я, мысленно сравнивая тебя с феей животных из диснеевского мультфильма. Ты краснеешь ещё больше и, не выдержав, отводишь глаза. Твоё внимание переключается на воду, каплями вытекающую из труб, таких же синих, как и пятна на стенах подъезда. Нам недавно включили отопление, поэтому ржавые трубы немного протекают, как в прошлом году. – Можешь снять куртку, – говорю я тебе и раздеваюсь сама. На тебе хорошо сидят джинсы, и я уже это говорила. Простое «спасибо» редко выдаёт истинную радость, но тогда это был тот самый случай. Зелёная кофта – я вспоминаю любимый фанфик про Локи и Клинта и рассказываю тебе о нём. Ты смеёшься, прикрывая рот ладонью. У тебя красные губы. Они всегда красные или это помада? Нет, правда, такие красивые губы… я не могу на них не смотреть. Ты это замечаешь и снова отворачиваешься, смутившись. Мы вместе слушаем мелодию из завывания в трубе и падающих капель, уводящую в транс. Ты сидишь на пуховике на ступеньках с закрытыми глазами, а губы двигаются, словно повторяя текст какой-то песни. Я присаживаюсь рядом: – О чём ты думаешь? – О весне. Она же всё равно придёт, да? Какой бы холодной ни казалась зима, – я кивнула, – Вот и в жизни так же. Весна всегда приходит, как и осень. Без этого невозможна гармония. Я смотрю наверх, разглядывая тень от лампочки. Весна… по-итальянски весна – «первая истина», primavera. И эта истина, она же должна найтись у каждого человека, верно? Смысл жизни, цель, причина. В моей жизни весна появляется спонтанно, таким же образом наступает и зима. Весна – это человек, которого я люблю. Всё просто и без исключений. А зима – это обида, предательство и ложь. Опустошающий холод, ливень грязи на новое платье из-под колёс подъезжающей кареты. Сейчас поздняя осень, а в душе расцветает весна. Возможно, это безосновательная и глупая теория, но с ней легче жить. Я снова смотрю на тебя. Я так люблю разглядывать глаза, пытаться увидеть душу. Ты прячешь взгляд. Что ты не хочешь мне показывать? Боишься? В каком-то нервном порыве я накрываю твои руки своими. Нет, теплее не стало, только у тебя на лице отразился короткий испуг. Я пытаюсь спросить, что с тобой произошло, но ты только улыбаешься, пытаясь перевести тему, или же просто молчишь. Я кусаю губы. Что с тобой? Ты краснеешь и закрываешь лицо руками. Плечи дрожат. Мне становится не по себе: – Эй, мандаринка? – ты поворачиваешь голову, быстро вытерев слёзы, и неловко улыбаешься: – Я же просила меня так не называть! – Давай, рассказывай, что случилось, – я подпираю руками подбородок, приготовившись к длинной истории. – Нет. Ничего. Я, наверное, пойду. Тебя там сестра ждёт, неудобно… Я не знаю, что со мной произошло, но я просто не смогла больше смотреть на эту жалостливую мину типа «ой, я не хочу тебя беспокоить», я просто взяла тебя за руки и сцепилась с тобой пальцами. Замок. Теперь так просто не уйдёшь, я-то знаю. Ты первый раз открыто смотришь мне в глаза, и в твоём взгляде я читаю боль, страх и… радость? Да, радость, которая усиливается с каждой секундой, когда я всё крепче сжимаю твои пальцы и всё ближе наклоняюсь к тебе. Неужели… Внезапно ты оказываешься настолько близко, что я чувствую твоё дыхание на своих губах. Ты закрываешь глаза и, задержав воздух в лёгких, быстро целуешь меня. В голове включились «Нервы», а в кровь пустили десять кубов адреналина. Потому что я, посмотрев на тебя, на твои пересохшие от волнения губы, порядком задохнувшись от внезапного ощущения счастья, запускаю пальцы в твои безумно мягкие волосы и… «Целую, целую твои нежные губы… Мало ли, мало ли, что подумают люди, я такую, такую никогда не забуду!»