Без названия

Иногда он засиживается в кабинете допоздна. До того странного времени, которое уже перестало быть поздним вечером — но ещё не превратилось в раннее утро. Обычно его называют «ночь»... но ведь ночью люди спят, не так ли? Он не спит. Его не ждут. За долгие годы все привыкли: если он не вернулся вовремя и при этом не сообщил, что задержится — значит, хочет побыть один. И вот он один. Призраки не в счёт. Он рассеянно перебирает бумаги, содержание которых уже несколько часов как успел забыть. Он слушает тишину пустых коридоров, где погашены с вечера две лампы из трёх, а немногочисленные гвардейцы неотличимы от статуй. Он смотрит в темноту за окном, где редкие светящиеся окна похожи на звёзды в глубоком космосе... Космосе, который весь принадлежит ему. Все звёздные системы, все планеты, хоть как-то освоенные человеком. Баалат не в счёт. Он ведь этого и хотел, верно? Он победил всех. А кого не победил — тех пережил. Философы говорят, это тоже победа; и он давно уже не спорит с ними. Он победил даже в той войне, которую никак не мог выиграть — в битве с болезнью, перед которой отступили все врачи. Сколько лет прошло уже с тех пор, когда ему обещали «не больше двух-трёх недель»... Свет в кабинете потушен. Так лучше... думается? Нет, он не думает. Для того, чтобы думать, предназначен день. И для того, чтобы делать — тоже. Под ярким солнцем, или даже под пасмурными тучами, легко занять себя чем-то, что отвлечёт от этой пустоты. Для неё — глубокая ночь; да и то далеко не всякая. Но в такую ночь кажется, что только она и существует по-настоящему. Прочее время не в счёт. 16.04.2011