По закону Мафии

Один из них нёс смерть, другой же — яростно её искал. Встреча этих двоих, возможно, ещё тогда была предрешена судьбой, но Дазай не собирался вот так просто отдавать свою жизнь тому, кто был намного слабее его и даже не мог нанести существенный вред. Дазай смотрел на него уже час, чувствуя, что тот был весь, как на иголках. Его присутствие подавляло даже Акутагаву, который не привык никому подчиняться, но всё же этот человек был для него одним большим исключением. Всё в Дазае говорило о том, что он был отнюдь не простым человеком. Его руки умели причинять боль, и Акутагава, как никто другой, знал это и никогда не отказывался от тех эмоций, которые ему доводилось испытывать, если же он заслуживал этого своими неслаженными действиями, которые выставляли мафию перед другими организациями в дурном свете. Акутагава смотрел на него и понимал, что выполнит любой его приказ, потому что он не мог перечить слову Дазая ни капли, становясь в его глазах одним лишь неопытным нашкодившим ребёнком. Но даже Акутагава не был идеальным, и даже его постигали неудачи, за которые приходилось расплачиваться. Выполняя очередное дело, Рюноскэ вновь поступил по своим собственным убеждениям, забыв об истинной цели и значимости задания, пролив море ненужной крови на одной из крайних улиц города. Дазай в связи с этим поступком подавляющим взглядом смотрел на него и не сразу решился начать разговор, но всё же Акутагава услышал то, что тот уже давно хотел сказать: — Зачем ты убил непричастных к делу людей? — до жути спокойный голос Дазая прорезал уши, вливаясь прямо в разум. — Они мешались, — последовал короткий ответ, а после Акутагава отвёл взгляд. — И что? Ты же знал, что будешь наказан? — Дазай прикоснулся к его подбородку, развернув лицом к себе так, что их глаза вновь встретились. — Да, знал, — процедил Рюноскэ, не сопротивляясь. — И ты всё равно решил их убить? — Дазай прищурился, как будто всё ещё не до конца убедившись в совершенных действиях своего ученика. — Да, я убил их, — решительно и без тени сомнения ответил Акутагава. — Ты хотел, чтобы я тебя наказал? Рюноскэ замолчал, как будто не найдя ответ на этот вопрос, а, может, просто не хотел признавать этого. — Если это необходимо… — спустя какое-то время заговорил он вновь. — Необходимо, иначе до тебя никогда не дойдёт, — эти слова, произнесённые Дазаем, должны были ранить Акутагаву, но тот лишь без разногласий принял это. — Да, я понял. — Ты же понимаешь, что станешь не нужен мне, если мои приказы будут игнорироваться, — вздохнул Дазай. В следующую секунду Акутагава ощутил, как правую щёку словно обожгло огнём. Он почувствовал, как на коже постепенно расцвёл цветок от его ладони. — Да, я понимаю. — Будешь считать каждый мой удар. Если собьёшься, то начнём сначала. Я запрещаю тебе использовать Расёмон, дабы блокировать мои удары. Дазай схватил его за руки и свёл их вместе над его головой. Край письменного стола упирался Акутагаве в спину. Рюноскэ выжидал того, когда же тот, наконец, начнёт, и как скоро это закончится. Свист рассекаемого воздуха сильным шлепком пришёлся по его щеке вновь. Акутагава стиснул зубы, стараясь не показывать эмоции. — Раз, — недовольно произнёс он. Второй удар он ждал намного дольше. Его дыхание участилось, а боль в области лица всё продолжала нарастать. — Два. — Только так можно научить непослушных детей. И тут же настал черёд следующего удара. — Три. Перестань считать меня ребёнком. — Как только ты перестанешь совершать такие откровенные глупые ошибки, тогда, возможно, я подумаю над этим, — голос Дазая был в меру мягким и насмешливым. Он как будто издевался, но это не было отчётливо заметно. — Четыре. Переносить удары становилось всё сложнее. — Пять, — тихий стон всё же сорвался с его губ. Последний удар был особенно сильным, но Акутагава мог терпеть эту боль сколько угодно. Преодолев и без того минимальное расстояние между ними и взглянув в его непроницаемые глаза, Дазай обнял Акутагаву за пояс, стянув с него плащ. Его губы коснулись полуобнаженного плеча Рюноскэ, на котором красовались ссадины от бесконечных тренировок. Его поцелуи пьянили, и у Акутагавы возникали смешанные чувства от его прикосновений. Какая-то сторона Дазая умела быть довольно нежной по отношению к другим, отчего Акутагава считал его странной и неопределенной личностью. Он мог быть грубым и холодным, но в какое-то время мог в противовес становиться своей полной противоположностью, даря другим ощущение спокойствия и лёгкости. Акутагава уважал его, как никого другого. Он и сам не знал, почему так вышло и что этому способствовало. Просто однажды этот человек появился перед ним, вселяя чувство превосходства над другими, так что Рюноскэ позже признал его лидером, и всегда это было так. Дазай плавными движениями рук провёл по его спине, на которой отчетливо красовались глубокие шрамы, полученные в далёком прошлом. У Акутагавы не было причин для сопротивления, так как от Дазая определённо точно не исходило угрозы. Несмотря на то, что они почти всё время проводили вместе, Акутагава чувствовал, что он все ещё не мог догнать этого мафиози ни в способностях, ни в мыслях. Но чувствовал, что Дазай продолжал оставаться так же далеко от него, и Рюноскэ ничего не мог поделать с этим как бы ни пытался. Он ждал… Ждал, что Дазай когда-нибудь похвалит его, скажет, что он всё ещё нужен в этом мире. Но всё безрезультатно. Чем больше Акутагава думал об этом, тем больше ошибок совершал и тем чаще подвергался наказанию. Он не хотел выглядеть беспомощным в глазах своего учителя, но он не знал, что Дазай продолжал считать его одной большой проблемой. — Запомни, есть только одна причина покинуть организацию — смерть, — прошептал Дазай в его губы, запустив руку в его угольно-чёрные волосы. — Зачем ты говоришь мне это? — Акутагава не понимал, к чему тот клонил. — Просто помни это. Предателя должна ожидать смерть, — продолжал твердить Дазай. Акутагава тогда так и не смог понять смысл его слов, до наступления дня, когда Дазай исчез, оставив задание. Только тогда до Рюноскэ, наконец, дошло, на что же тот намекал тогда. Если бы он понял раньше, то приложил бы все усилия для того, чтобы остановить Дазая от этого необдуманного поступка. Но, скрыв свои эмоции, Акутагава становился сильнее. Он чувствовал, что вновь был предан и снова остался в одиночестве, но именно это и придавало ему сил. Акутагава Рюноскэ — безжалостный убийца из мафии, но в то же время он питал сильное желание быть признанным. За эти чувства он продолжал сражаться, и это не давало ему сдаться. Он всегда будет уважать Дазая до самой последней капли, но в то же время он сделает всё, чтобы тот признал его силу. Акутагава без колебаний убьёт его, если таким будет приказ свыше, ведь того, кто оказался предателем, ожидала смерть, которую Дазай и без этого столь горячо желал.