Реальность

Нет, это, конечно, радость – здесь Ека ничего не могла сказать против. Рождение ребенка, все связанные с этим хлопоты, уставшая, но довольная Ульрике, энергичный Шнайдер, куча ниоткуда взявшихся родственников, все орут, все смеются, все пьют за здоровье младенца. Она и сама была рада, ну а чего бы нет? Во всяком случае, не желала приемной матери никакого зла, разумеется. А младенец был чудный, пах чем-то ореховым, но самое главное: не орал, как все прочие знакомые ей младенцы. Девочка искоса посматривала на него, размышляя о том, что вот еще совсем недавно он лежал рядом с желудком, скажем…или с чем там рядом еще они располагаются? А теперь может видеть шкаф, дверь или ветку в окне. Чудо, наверное. Интересно, кто из него вырастет? Дверь легко подалась вперед, в комнату зашел Шнайдер. Кивнул ей отстраненно и склонился над ребенком, улыбнулся как-то иначе – ей эта улыбка была даже незнакома. - Ека, - неожиданно произнес он, - детка, слушай, я понимаю, что это должно прозвучать нехорошо, но… - он замолчал и закусил губу, - нам не нужно больше продолжать. Ека опустила голову: бинго. Она могла поспорить, что он это скажет, думала об этом, но даже не подозревала, что окажется больно. И совсем не так легко, как перевестись в другую школу. Так… что в таких случаях говорят взрослые женщины? Что надо сказать, если папа решил с тобой больше не спать? - Ладно, - просто сказала она. Шнайдер выпрямился, положил руку ей на плечо, чуть сжал: - Ну ты же все понимаешь. - Ну да. - Вот и хорошо. Важно сохранить в доме здоровый климат, - спокойно сказал он и вышел. Крыша не обвалилась, никаких страшных шрамов не осталось, у него даже голос не дрогнул. Так это и происходит, да? Ага, неплохо. Хотелось завыть в голос, выкинуться в окно. Какой неприятный младенец. И день такой – хуйня, а не день. Неделя шла медленно. Ульрике стала очень милой, атмосфера праздника достигла апогея, разве что воздушные шары не надумались сами собой. Она думала, что отец намеренно отдалится, но, наверное, так случается только в кассовых драмах. На деле он также, как и жена, был приветлив и мил. Мил до такой степени, что хотелось запить этот приторный кисель хорошей водкой. Пробовала же она такую как-то раз, с ребятами. Приветлив и мил. А еще: абсолютно чужой. Добро пожаловать в реальность. В воскресенье стало совсем плохо. Ека угнездилась в одеяле, завернулась с головой и тихо, но протяжно заревела. Ей удавалось не плакать целых шесть дней, вот это срок. Девчонке казалось, что она опять оказалась посреди людной площади голой, оказалась совсем одна. В холодном неприветливом декабре, и ни солнца нет, ни одного градуса тепла. Ну что теперь делать? Наверное, сбегать куда-нибудь. Только куда? Вот идиотка, она и не думала копить денег и как-то готовиться ко взрослой жизни, недотепа! А здесь – это разве жизнь теперь? Нет, можно, конечно, закрыть глаза и вести себя как обычная девочка. Вон какой у нее хороший учитель, он и в ус не дует… Ни разу не пришел с тех пор к ней в комнату. И наедине они не оставались больше. Вроде и не избегает намеренно, но и нарочно не остается. Как раньше. Обидно, обидно, как обидно….Какая горячая жидкость заполняет горло, так, что и слова вымолвить не получается. Убегу. Точно убегу. Если теперь надо жить, как живут правильные взрослые, то для нее здесь места нет… Дверь в ее комнату тихо скрипнула, из-под нее сверкнула полоска света. Девочка выдохнула: - Я не думала, что ты вернешься.