***
Услышав, наконец, заветное «Рейс 5567: Лондон — Буэнос-Айрес, пройдите на посадку» монотонный голос повторил это три раза, хотя до меня дошло и с первого, да, не смотря на то, что в Лондоне вечная прохлада, хочется домой, я соскучилась по своим друзьям, по маме, которая уехала всего лишь недели две назад от сюда, сославшись, что ей срочно нужно на роботу. Я соскучилась по вечному солнцу на горизонте, хоть я и говорила раньше, что оно надоедает, я все же люблю его. Пройдя стойку регистрации и отправив свой чемодан по движущейся дорожке, я прошла через специальные ворота-металлоискатель, затем через «туннель», который вывел ее в темноту и на трап самолёта. Усевшись у окошка, я поставила свой портфель в ноги, чтобы не мешался. Я выглянула в окошко и заметила, огоньки города в дали, а так же светящийся аэропорт, уже представляя, каков будет вид с высоты полёта. — Почему именно ты уселась к окошку? — слышу недовольный голос и поворачиваю голову в сторону нарушителя моих представлений. Это молодой человек, с копной кудряшек на голове, они зачесаны назад и кажется, что он их даже чем-то намазал, чтобы они так держались и не падали ему на глаза. От этой мысли появляется улыбка на моем лице, но видимо кудряшке не до смеху. — Кто первый сел, того и кресло, — усмехнулась я, переделывая пословицу. — Так нечестно, и вообще-то, кто первый встал того и тапки, — тут же парирует кудрявый. — Ты можешь взять себе тапки, я же не против, — продолжаю усмехаться я, от чего кудрявый сжимает губы. — Ох, кто-то у нас слишком дерзкий, — закатывает глаза парень и в то же время запихивает свою сумку, которая весит у него на плече, в специальный отсек наверху, от чего его белая футболка чуть задирается и становится видно резинку его боксеров и полоску кожи. Чёрт, полоску такой загорелой, мягкой, на сто процентов уверена, что она такая же мягкая, как попка младенца, кожи. Сразу хочется дотронуться. Я трясу головой и прогоняю эти никому не нужные мысли, а кудрявый уже усаживается рядом в кресло. Если бы этот парень заговорил с ней по-испански, то я сразу же подумала бы, что он родом из Аргентины, но тот факт, что он разговаривает с ней по-английски, означает, что он просто где-то прогрелся на солнышке и теперь выглядит как загорелая картофелинка. Я не знаю, почему сравниваю его с картофелиной. —Итак, у тебя есть акцент, значит ты не англичанка, — своим глубоким, хриплым голосом говорит парень и смотрит на меня. — Я англичанка, но лишь наполовину. Мой отец испанец, испанский акцент, — отвечаю я и так же внимательно рассматриваю его, замечая, такой манящий изгиб полных розовых губ и зелёные, лесные глаза. Вау. — Точно, испанский, так значит, ты живёшь в Аргентине? — Именно, я живу в самой столице, всегда жила. Что же потерял истинный англичанин на земле испанцев? — интересуюсь, приподнимая бровь. — Мой отец, он переехал в Аргентину и мне пришлось вместе с ним, — просто отвечает парень, судя с каким лицом, он говорит это, не слишком уж он и рад. — Хм, ясно, — протягиваю я, так как просто не знаю, что ответить, как хорошо — по всему самолету раздается голос, призывающий отключить мобильные устройства и пристегнуть ремни, на этом наш разговор заканчивается, и они молчат. Девушка достаёт из своего рюкзака «IPad» и включает сериал «Друзья», да, мой любимый.***
— Хватит уже слюни на меня пускать, — недовольно бурчит голос, вырывая меня из сна, хотя могу поклясться — секунду назад я слышала, как смеялся Найл. — Скоро посадка и если ты не проснешься, то я выкину тебя в Атлантический океан, клянусь, — слышится насмешка в голосе парня, но меня это тут же будит, как будто и вправду окатывают с ног до головы водой. Упираясь локтем в подлокотник, точнее я думала, что это подлокотник, пока не услышала стон, исходящий от кудрявого, упс, это было его бедро. Стоп. А что я делаю на его коленях? И вообще, что происходит? — Ну, ты и костлявая конечно, — бурчит парень и потирает ушибленное место. — Я просто любезно предложил тебе свои колени в качестве кровати, хотя, знаешь, ты меня даже и не спрашивала, просто бесцеремонно улеглась, — закатывает свои лесные глаза парень, но все же на его лице играет улыбка. Я же чувствует себя ужасно неловко, как хорошо, что мои щеки не краснеют, лишь я испытываю, как они сейчас полыхают, черт. Да, я знаю, что могла сделать так, потому что дома частенько засыпаю с книгой в руках или так же смотря сериал. Я по инерции все убирала и укутывалась одеялом, проваливаясь в сон. Только сейчас же она была не дома, не в кровати, а на коленях почти незнакомого человека. — Прости, я не хотела, — я прикусываю губу и неловко смотрю на человека, — мне нужно в уборную, разрешишь? — быстрее бы смыться отсюда, мне просто слишком неловко и я не способна говорить, тем более извиняться. — Если бы я был против, то ты была в океане, над которым мы пролетали, — усмехается парень, но мне не нравятся шутки, в которых приноситься вред моему здоровью. — Ха, ха, смешно. Могу поклясться, что ты тоже спал все это время и пускал слюни мне на голову, — я инстинктивно приподняла руку и провела по волосам, слава богу, они были сухие, но для пущей убедительности сразу же отдерну руку и потрясла ей в воздухе, — фу, фу, смотри точно, как ты мог? — я не смогла сдержаться и хихикнула, когда удалялась. Брызнув себе в лицо пару раз, я подняла лицо и посмотрела в зеркало. Я увидела совсем не себя, а какую-то другую девушку, нет, все то же лицо: высокие скулы, алые губы в форме сердца, глаза, цвета хвойного мокрого леса и чуть вздернутый нос. Все те же русые, выгоревшие, за года, на солнце, волосы. Видимо, Лондонские дожди и вечно серое небо, смыли самое главное — загар. Без смуглой кожи, она казалась совсем другой. Подумать только, но три месяца действительно могут изменить человека — не внутренне, а внешне. Ну, ничего, как только я окунусь в привычную аргентинскую жизнь, кожа вновь станет темной, и смешаюсь с толпой загорелых людей всех национальностей и религий.