Those Who See

Есть три типа людей: те, кто видит, те, кто видит, когда им показывают, и те, кто не видит. — Леонардо да Винчи.

Питер шел по лесу, располагающемуся позади поместья Хейлов, когда был вынужден внезапно остановиться. Он смотрит на землю и видит тонкий круг из рябинового пепла, запирающего его внутри себя. Пепел движется так, словно имеет свой собственный разум, но Питер знает лучше. Он оглядывается, чтобы найти разум, контролирующий его, и фигура стоит в нескольких футах с накинутым на голову капюшоном и в джинсах. Парень тянется, чтобы откинуть капюшон, и Питер совсем не удивился, увидев Стайлза, глядящего на него. — Ты должен носить красное, — говорит Питер сухо. — Это имело бы ярко выраженную символичность. Стайлз просто наблюдает за ним с опаской. Он держит всю власть, но он не самодовольный. Он заметил, что Стайлз в подобных ситуациях выглядит серьезно. Он самодоволен только тогда, когда блефует. — Я подумал, что мы должны поговорить, — произносит Стайлз, — когда увидел, как ты ошиваешься вокруг. — Мы могли бы побеседовать за чашкой кофе, — говорит Питер. — Нет необходимости для истерики. Стайлз наклоняет голову, внимательно наблюдая за ним. В нем всегда было что-то, что заставляло Стайлза немного нервничать. Питер наблюдал за ним долгое время, так как Скотт был превращен. Он знает, Стайлз понял, что Скотт был оборотнем, прежде чем даже Скотт сделал это. Он видит все вещи, которые другие игнорируют. Люди очень хорошо лгут сами себе. Они видят пару светящихся глаз, скрытых между деревьями, и убеждают себя, что это всего лишь домашняя кошка. Стайлз смотрит — и он видит. Питер думает, что никогда не жалел ни о чем так сильно, как о том случае, когда он по ошибке укусил того парня в этом лесу, за исключением, пожалуй, всего, что было до него. — Я хочу знать, что ты хочешь от нас, — говорит Стайлз. — Каков, собственно, твой план? Мы оба знаем, что он у тебя есть. — Я вернулся, чтобы быть с последним из моей семьи, — говорит Питер и позволяет своему голосу соскользнуть, самую малость, что добавляло бы достаточно нерешительности для того, чтобы казаться настоящим. — Да, давай попробуем еще раз, — говорит Стайлз. В его голосе нет нерешительности, нет колебаний. Глаза Питера вспыхивают, когда он подходит ближе к барьеру. — Почему ты не выпустишь меня, и мы сможем продолжать это где-то в более комфортном месте? — Мне вполне комфортно, но спасибо за беспокойство, — говорит Стайлз, и он не отступает, когда Питер становится ближе. Нет никаких причин, почему он должен. Они оба знают, что он не переступит через рябину. — Отвечай на вопрос. — Он — вся семья, которую я покинул, — снова говорит Питер. — Независимо от того, веришь ли мне или нет, ты знаешь, что это правда. — Да, это правда. И почему это правда снова? — спрашивает тот, затем щелкает пальцами, как будто что-то только что пришло ему в голову. — О, это верно. Потому что ты убил свою племянницу. — Я не был собой, — настаивает Питер. — Я потерял контроль над собой, я никогда бы… — Да, ты говорил раньше, утверждал, что это был «несчастный случай», — говорит Стайлз, на самом деле, используя воздушные кавычки так, что это представляется трудным — относиться к его словам серьезно, за исключением того, что есть что-то в его голосе, что заставляет Питера закрыться. Он что-то знает. — Я хотел бы верить тебе, я действительно хочу, но я думаю, мы оба знаем, что это было заранее обдумано. — Что заставляет тебя говорить это? — спрашивает тот. — Потому что ты разрезал ее пополам, — просто говорит Стайлз. — Это требует предусмотрительности. Это требует планирования. Ты не делаешь подобное в исступлении, и знаешь, что это говорит мне? Это говорит мне, что ты убил ее из-за власти, а затем установил её в качестве пешки, приманив Дерека и охотников, чтобы натравить их друг против друга и убрать подальше с собственной дороги. — Это, конечно, было бы достаточно умно для меня, — произносит Питер. Стайлз сжимает челюсти, и Питер может видеть, как он напряжен и разгневан. Вызывает разочарование, что только один достаточно умен, чтобы выяснить о его планах слишком морально, чтобы оценить их. — Я не позволю тебе причинить ему боль, — твердо говорит Стайлз. Питер ухмыляется. Казалось бы, как бы не было нелогично, но он и Стайлз могут вступать в разговор, не раскладывая каждое последнее слово. — Ему, а не ей? — спрашивает он. — Ты здесь не ради своей драгоценной Лидии? Для того, чтобы предупредить меня? — Лидия может позаботиться о себе. Я не беспокоюсь о ней, если ты достаточно глуп, чтобы попробовать что-то снова, — говорит Стайлз. — Тогда Скотт? — спрашивает лукаво Питер. — Присматриваешь за ним, как обычно, я полагаю? — Ты очень хорошо знаешь, кого я имею в виду, — говорит Стайлз. — Да, — согласен Питер, — но мне интересно, знаешь ли ты, почему? — Может, тебе следует быть больше заинтересованным, как? — спрашивает Стайлз. Он начинает ходить по кругу. Это продуманный шаг. Питер должен вращаться, чтобы держать его в поле зрения, и это означало вывести его из равновесия. — Потому что, видишь ли, я был готов к тому, что ты сделал. Ты должен был торговаться на большее, чем несколько мелочей, чтобы вернуться сюда, не так ли? Питер чувствует нехарактерный приступ беспокойства. — Я вернулся из мертвых, конечно, это имеет цену, — говорит он. — И ты по-прежнему платишь за это, не так ли? Я хотел бы извиниться заранее, потому что будет немного жечь, — говорит ему Стайлз, а затем он протягивает свою ладонь и сдувает серебряное облако пыли прямо на него. Питер вскрикивает, когда облако достигает его, рыча и падая на колени. Он смаргивает пыль и чувствует, как тут же начинает исцеляться, но жжение — то как Стайлз назвал его, — не исчезает так же быстро, как и должно. — Что это было? — требует он. — Я должен убедиться, что ты понимаешь, насколько далеко я готов зайти, — говорит Стайлз, его голос странно нежен. Он становится на колени перед кругом, его локти покоятся на его согнутых ногах, руки висят обманчиво невинно между колен. — Все слова хороши, но мы оба слишком искусны в их использовании, чтобы они имели в виду много чего-либо, ты не считаешь? Питер впивается в Стайлза взглядом, полным жжения, пока, наконец, оно не исчезает, и его зрение не становится ясным. — Ты играешь в опасную игру, — говорит он. — Все будет в порядке, на тебе нет и царапины, — Стайлз говорит пренебрежительно и встает обратно на ноги. — Я просто хотел представить тебе небольшую демонстрацию. — Что? Что оборотни не любят Аконитовое зелье? — Питер рычит. — Это не совсем новость. — И это было не совсем аконит, — Стайлз говорит сухо. — Ты любишь истории, не так ли? Давай взглянем, если ты помнишь, на одну. Серебро, использующееся, чтобы убить оборотней, просто миф, основанный вокруг имени семьи Арджент. Ты знал? — Конечно, — говорит Питер, и его беспокойство становится все сильнее, потому что он не может быть первым в том, что знал. Не было никакого способа для Стайлза, чтобы он выведал об этом. — Но видишь ли, некоторым никогда не приходило в голову думать о том, что, может быть, есть причина, по которой Ардженты выбрали это имя для себя в первую очередь, — говорит Стайлз. — Сверхъестественное и некоторые металлы имеют длинную кровавую историю, и хотя это правда, серебро не препятствовало бы оборотням, и ты просто не оборотень больше, не так ли? Ты прикасался к другой стороне. Питер взглядом впивается в Стайлза, что-то проскальзывает в его спокойном виде. — Ты часть духа, Питер, ты должен был отказаться от части своей души, — говорит Стайлз. — Ты привязал себя к Лидии, но даже она не могла возвратить тебя полностью. — Я думал, что один должен был использовать железо против духов, — говорит Питер, пытаясь казаться будничным, но единственную реакцию, которую он получает — капризно скривленные губы Стайлза. — Теперь это просто еще один миф. Серебро связано с чистотой, поэтому оно используется против темных существ, потому что проникнуто светлой магией, — объясняет он. — Железо используется в магии крови, но бесполезно само по себе. Ты можешь развесить столько железных подков над дверью, сколько захочешь — эти остановить не получится. Но серебро? Серебро может перенаправить темных духов или избавиться от них навсегда. — Там нет никакого способа, ты все это знаешь, — решает Питер. — Даже Ардженты не знают, и даже если Дитон в курсе, он бы никогда не сказал. — Ты прав, — соглашается Стайлз. — Так что, на самом деле, я пошел прямо к источнику. — Он берет свой телефон и переворачивает его, чтобы он мог видеть экран. Это отсканированная страница с очень знакомого журнала. — Видишь, я конвертировал свой немного жуткий гримуар в PDF. Я был, на самом деле, своего рода удивлен, что ты еще не сделал это сам, но я не нашел ничего полезного на твоем ноутбуке вообще. Стайлз наклоняется вперед, его медового цвета глаза ищущие и любопытные. Питер всегда думал, что это странно: глаза Стайлза больше похожи на волчьи, чем у кого-либо другого. — Но это же похоже на тебя, не так ли? — тихо спрашивает Стайлз. — Говоришь одно, в то время как делаешь другое. Опустить старые традиции, но сохранить все свои собственные. — Как ты это нашел? — спрашивает Питер, пытаясь выглядеть небрежно, хотя это не может помочь, но его заставляло нервничать то, что его обошел какой-то шестнадцатилетний парень. — Если ты сломал ноутбук… — Не волнуйся, я просто взял фотографии. Что касается того, как я добыл их, ты, на самом деле, своего рода очевиден. Если бы я искал супер секретный журнал черной магии Дерека, я бы искал старый кофе, который мог быть похоронен в руинах вашего дома. Но ты хотел сделать вид, что ты крутой, и поэтому держишь ключ к своему сейфу в переднем кармане пиджака. Стайлс держит ключ с усмешкой, когда говорит все это, и Питер инстинктивно тянется в свой собственный карман. Он вытаскивает ключ и проводит пальцами по его краю. Он бы, вероятно, не заметил, если бы не приглядывался, но ключ был не его. — К сожалению, не было времени, чтобы сделать копию, — говорит он, пожимая плечами, а затем бросает ключ обратно ему. — Выяснилось, что один есть на «eBay». Там действительно есть все. — Ты залез в мой карман, — недоверчиво требует Питер. — Там нет никакой возможности, чтобы я не заметил. — Ты заметил, ты просто не понимал, что это значит, — говорит Стайлз. — Люди недооценивают меня, Питер. Это один из моих самых больших талантов. Я, на самом деле, ожидал, что ты заметишь. Питер вспоминает, как Стайлз врезался в него три дня назад. Он вбежал через двери, когда шел за ним. Он сбил его на пол, упал сам — и приземлился обратно на Питера один или два раза, когда споткнулся, чтобы встать. Это было более чем достаточно для отвлечения от него, уже укравшего ключи. Стайлз был прав. Он должен был знать лучше, чем это. — А как ты сюда попал? — требует Питер. — Я выбрал этот банк за его безопасность, они не позволили бы бродить там кому попало. — Вот почему я не пошел сам, — сказал Стайлз. — Я послал Дерека, они позволяют ему войти прямо в банк. Ты ведь знаешь, он — твой единственный ближайший родственник. Питер смеется. — О, ты умный, Стайлз, — говорит он в полном восторге. — Как ты заставил Дерека пойти на это? — Я любезно попросил, — произносит Стайлз. — Я не могу себе представить, что он знает, для чего тебе понадобилась эта книга, — говорит Питер. — Он знает, что мне нравится исследовать, — отвечает он. — И ты в курсе, что я быстро учусь. Теперь я знаю все твои секреты и все твои трюки. Дело в том, что стоит тебе сделать больно моему отцу, или Дереку, или Скотту, или Лидии, или любому из них, и я убью тебя. — Он мрачно улыбается. — И на этот раз я удостоверюсь, что ты сгоришь. Питер может восхищаться Стайлзом лишь из-за того, что он пытался его получить, но это не значит, что это делает его счастливым. Он может чувствовать волка, толкающего его внутри, чтобы его выпустили, и он подходит как можно ближе к барьеру, так, насколько возможно, но говорит тихо, потому что он и Стайлз оба понимают, что это слова, которые имеют значение, а не оболочка, которую они говорят. — А что случилось бы, — спрашивает он, — если бы единственным, кому бы я сделал больно, был ты? — Попробуй, — говорит Стайлз, не прогоняя страх. Питер знает, что он в ужасе, даже если за этим барьером он не может проверить его по запаху. Он знает, и это заставляет его восхищаться Стайлзом все больше, потому что даже когда он боится, он никогда не отступает. — Нет, на самом деле. Идем дальше. Потому что стоит чему-нибудь случится со мной, и копия вашей маленькой книги отправляется Крису Ардженту, и я достаточно уверен, что он позаботится об остальном. — Ты ещё ему не отдал её, — говорит Питер, и он не может остановить довольную ухмылку. — Я не доверяю Арджентам, — легко говорит Стайлз. — Но не горячись, потому что я до сих пор доверяю им больше, чем доверяю тебе. Стайлз действительно является своего рода славным парнем, и Питер не понимает, как остальные не могут этого видеть. Даже его племянник, со всей своей неуклюжестью, ожесточенным сверх-покровительством, не имеет понятия, насколько ценным Стайлз являлся на самом деле. — Ты действительно мог бы стать потрясающим волком, — говорит Питер, его тон колеблется между сожалением и восхищением. — Я потрясающий во всяком случае, — Стайлз неуловимо усмехается. — И я гораздо более опасен для тебя как обычный я. — Ты понимаешь, что имеешь? — спрашивает криво Питер. — Знаешь ли ты, что знают о тебе другие? Они не имеют ни малейшего представления о том, на что ты способен. — Это то, что мне нравится, так что не давай мне повод показывать им, — говорит Стайлз. — Следи за собой, и, возможно, мы все сможем просто получить что-то, в чем нуждаемся. Стайлз начинает идти в обратном направлении, отдаляясь от него и приближаясь к деревьям. Питер смотрит вниз на еще замкнутый круг, а затем поднимает голову и цепляется за него взглядом. — Лучше не оставляй меня здесь, — предупреждает он. — Стайлз. Стайлз смеется, когда исчезает в темноте, но мгновение спустя рябина рассеивается вокруг него, отдельными частями просто поднимаясь в воздух, и освобождает его. Питер делает шаг вперед и пытается поймать след Стайлза, но ничего не обнаруживает. Это походит на то, словно он никогда и не был здесь, и нет никаких следов его запаха. Питер смеется, как только понимает, почему. В его книге для этого тоже было заклинание.