Романтика у мусоропровода

      Поздний весенний вечер. — Эй, придурок, отвали! — Брыкается мой парень, заливаясь смехом. — Да хуй тебе, мелочь моя, — всё так же щекочу его, сидя на заднем сидении полицейской машины.       Сегодня у меня очередной вызов в ночь — наркоши буянят. А что я? Как обычно, тискаю любимого в машине. Прошло всего несколько недель с того момента, как мы начали встречаться, но за это время трахались мы исключительно в машине. Или рядом с ней. Это прекрасно, когда твой возлюбленный такой же конченный извращенец, как и ты! — Я не против твоего хуя, но у тебя на третьем этаже наркоманы людям спать мешают, — Сашка серьёзно на меня посмотрел. — Ладно-ладно, — встаю с паренька, закатывая глаза, и выхожу из машины, — ты со мной? — А куда я тебя такого сексуального отпущу? — ухмыляется моё голубоглазое чудовище, — Украдут ещё.       Под многозначным взглядом Саньки поправляю дубинку на поясе, приглаживаю волосы и выдёргиваю его из машины: — Как вернёмся, продолжим, — глубоко целую своего парня, ставя машину на сигналку. Правда, какой идиот рискнёт угнать полицейскую прослеживаемую тачку?       Набираю на домофоне квартиру, из которой поступил вызов: -Полиция, — кратко бросаю, и влетаю в открывшуюся дверь, чуть не прибив Саню с ног.       Бегу на третий этаж по лестнице (лифт для слабаков), слыша эхом шаги любимого, торможу на последнем пролёте и коротко касаюсь губами щеки возлюбленного, смазывая нечёткий поцелуй на шею. — Ждите здесь, гражданочка, — и, подмигнув ему, размеренно иду к квартире.       Ну, скажем, я был не удивлён стоящей в дверях бабке в бигудях и пушистом халате, заливающей: — Вон, там, в коморке! Шумят эти наркоманы весь вечер! Смеются, гремят, шприцы оставляют! — Сейчас разберёмся, не волнуйтесь, — успокаиваю я пожилую женщину.       Естественно, к подъезду должен был подъехать Стас, чтобы забрать обдолбышей, но мне пришлось отозвать парня. В той самой коморочке сидели три пацана: двое курят у форточки, один размахивает шпателем. А нет, со шпателем всё-таки девушка: она напевала песню, которая разносилась по подъезду: — Всё решено, мама я гей… — Так, малышня, кыш по домам! — гавкнул я на них и повернулся к бабушке, как только ребятня смылась, — Наркоманы, говорите? — А то Вы не слышали, какие песни они поют! Конечно, наркоманы! — Уверенно кивала старушка. — Всё, с «нарушителями» разобрались. Идите спать, — чуть улыбаюсь пожилой даме, хлопая перед её носом её же дверью, — Я покараулю, чтобы они не вернулись! — Вить? — выползает моя гражданочка, озираясь по сторонам. — Вали сюда, — хищно улыбаюсь, притянув любовника к себе.       Целую Саньку, запихивая его в опустевшую коморку. Обстановочка, скажем, не идеал, но лучше, чем в машине будет. Дверь захлопывается так, что со стороны подъезда даже ключом не откроешь, отгораживая небольшой закуток пространства с хламом времён ремонта, мусоропроводом, кучей палок, накрытой пледом тумбой и пластиковым окном. — Будешь сильно кричать, бабулька наших вызовет, — ухмыляясь, прижимаю парня к себе. И он, чувствуя твёрдость моих намерений, вытягивая руки перед собой. Молодец, послушный мальчик. Выуживаю наручники и скрепляю железом запястья, заранее заведя их за спину. — Иди ко мне, шлюшка… — властно смотрю на Сашу, садясь на тумбочку. Конечно же, он идёт, не может не идти.       Кладу его животом на свои колени и стягиваю штаны. — Ты же понял, что нужно молчать в тряпочку, если не хочешь чтобы на вызов приехал Стас и навалял нам за неосторожность? — верчу в руке любимые наушники, мило улыбаясь.       Первый удар срывает с Сашкиных губ тихий вздох, на втором он громко выдыхает, дёргаясь от неожиданности. Провода наушников с характерным шумом разрезают воздух, опускаясь на зад моего мальчика, пока не накалились до предела жар кожи и пылающее под ней возбуждение. — Встань, — тяжело дыша, ловлю каждое движение Сашки.       Как только он поднимается, скинув джинсы на пол, прижимаю парня лицом к стене, сцепив пальцы в русых волосах. Протискиваю колено между ног юноши, целуя и кусая его шею, плечи, лопатки. Спускаюсь на колени и, сжимая в ладонях покрасневшие ягодицы с редкими кровоточащими полосами, припадаю губами к нежной коже. Смочив два пальца слюной, без предупреждения проталкиваю их в Саню и, упиваясь болезненными всхлипами, растягиваю сжимающие фаланги пальцев мышцы. — Мгх… — парнишка скулит, царапая ногтями пыльную стену. — Что, уже так не терпится? — выдыхаю в покрасневшее ухо, меняя пальцы на член.       Шиплю, толкаясь глубже в податливое разгорячённое тело, сжав до синяков худые бёдра парня. Он откидывает голову на моё плечо, хрипло ловя губами стылый воздух коморки; не упуская момента, терзаю укусами шею любимого, оставляя бардовые пятна с кровоподтёками. К оставшемуся дыму дешёвых сигарет, головокружению от испарений краски прибавился стойкий запах животной страсти, проникающий под кожу и текущий вместе с закипающей кровью по венам. Грубые прерывистые толчки, срывающиеся на громкие хрипы выдохи, чаще вздымающаяся грудь — всё говорило о скорейшем бурном оргазме, который не заставил себя ждать ни меня, ни Саньку. Он кончил на пару секунд позже того, как я выскользнул из парня, заливая спермой изогнутую спину. — Ох, блять… — юноша смотрит на меня ещё затуманенным взглядом, — ну ты и животное… — И я тебя люблю, — нежно целую растрёпанное чучело, прижимая к себе.