***
Шубы сбросили теперь все, не только я. Становилось невообразимо тепло, хотя мы промокли до нитки — гонка против тающего льда и волков увенчалась успехом процентов на шестьдесят. Хотя, возможно на все сто, ведь мы были живы. Зима отступает у нас на глазах, и за несколько часов время промчалось от января до мая. Это давало надежду на то, что у Колдуньи не всё хорошо, потому что было известно: бесконечная зима в Нарнии — её рук дело, Белой Колдуньи, её злых чар, и раз началась весна, значит, у неё что-то разладилось. Питер также выдал обнадеживающую мысль, что без снега Колдунья не сможет ехать на санях. Поэтому мы перестали спешить, чаще останавливались и дольше отдыхали, бегали по цветущему лесу и смеялись. Но мне было бы лучше, если бы Эдмунд был с нами. Мы шли как во сне, и на душе у нас были тишина и покой, как бывает на исходе долгого дня, проведённого на воздухе. Большая река осталась позади нас. Чтобы добраться до Каменного Стола, следовало свернуть к югу, то есть направо. Даже если бы нам не надо было сворачивать, идти прежнем путём мы не смогли бы: река разлилась, и там, где проходила тропинка, теперь с шумом и рёвом нёсся бурный жёлтый поток. Люси бегала по весеннему лесу, смеялась и как будто кому-то отвечала. Позднее я заметила очертания тонкой женской фигуры, которая была собрана из ярко-розовых лепестков. Однако меня это уже не удивляло. Меньше чем через час мы оказались на зелёной поляне. Под ногами у нас темнел лес; он был повсюду, куда смотрел глаз, и только далеко на востоке, прямо перед нами, что-то сверкало и переливалось. — Вот это да! — выдохнул Питер, обернувшись к Сьюзен и потрепав меня по плечу. — Море! А посреди поляны возвышался Каменный Стол — большая серая плита, располагавшаяся на четырёх камнях поменьше. Стол выглядел очень старым. На нём были высечены таинственные знаки на неизвестном нам языке. По крайней мере, я понимала только слова местами. Поняв, что детали мне ясны, я испытала странное, необъяснимое чувство. И лишь после мы заметили шатёр, раскинутый в стороне. Это было удивительное зрелище, особенно сейчас, когда на него падали косые лучи заходящего солнца: полотнища из жёлтого шелка, пурпурные шнуры, колышки из слоновой кости, а над шатром, на шесте, колеблемый лёгким ветерком, который дул нам в лицо с далёкого моря, реял стяг с красным львом, вставшим на задние лапы. — Почему они так глядят на нас? — не переставая улыбаться, спросила Сьюзен. Я завертела головой, только сейчас замечая, что всеАлетиометр
5 января 2017 г. в 12:48
С тех пор как мы бежали от волков Колдуньи прошло около пяти часов. Мы успели поспать, Бобриха заставила нас перекусить. Настроение, конечно, не поднялось, но зато мы не мучились болью в животе; правда, ноги болели нещадно, но жаловаться сейчас было лишним. Мы все устали, причём сильно, но не до смерти, так что упрямо шли вперед. Моя шуба осталась в бобровой норе, но холода я не ощущала — дискомфорт, это да.
— Теперь уже недалеко, — оптимистично высказался Бобр и стал подниматься по холму, поросшему отдельными высокими деревьями и покрытому белоснежным снегом. Идти в гору после целого дня пути тяжело - все запыхались. Люси уже начала сомневаться, сможет ли дойти до верха, если как следует не отдохнёт, как вдруг мы очутились на вершине холма. Перед нами открывался бы прекрасный вид, если любоваться им сидя у окна в удобном кресле, хотя мы с Люси всё равно глаз не могли оторвать от этой красоты.
Бобр остановился.
— Так вот, лагерь Аслана у Каменного стола, — зверёк показал в нужном направлении; с высоты всё было очень хорошо видно. — За той замёрзшей рекой.
— За рекой? — устало переспросил Питер. Бобриха кивнула и пояснила:
— О, река скована льдом уже сто лет.
— Легче не становится, — не смогла сдержать язык за зубами. — Всё равно это очень далеко.
Питер кивнул, соглашаясь со мной. Бобр пожал плечами, а его жена улыбнулась нам:
— Да, мир велик. А вы думали, что он маленький?
— Поменьше, — резко ответила Сьюзен, недовольно глядя на Питера. Я не смогла сдержать усмешку. Сьюзен всегда была невыносима, пыталась строить из себя взрослую, хотя сама была ребенком, но именно здесь, в Нарнии, ситуация приняла крайне раздражающий оборот. Господи, она может помолчать?
— Ну, пошли. Идти нам долго, — Бобр согласно кивнул, и мы двинулись вперёд. Сьюзен направилась за нами, а Питер окинул нижний пейзаж оценивающим взглядом. Я задержала взгляд на сверкающем вдалеке строении, но рассмотреть его получше не представлялось возможным. Только было ясно, что оно очень большое, раз его видно отсюда — дворец, наверное, или крепость.
— Ладно, Питер пошли, — Пэванси согласно кивнул.
Настроение не улучшилось, мы шли в абсолютной тишине. Хотелось верить, что у Эдмунда ситуация хоть немного лучше… Как может быть лучше, дура?! Эд должен был привести нас Колдунье, а поскольку он этого не сделал… Господи, пусть с ним всё будет в порядке! Господи, ну пожалуйста! Он же не мог стать одной из этих ужасных статуй, это было бы слишком несправедливо даже по отношению к Эдмунду. Голова гудела, всё больше наполняясь мыслями о безрассудном, вечно впадающем в ярость пареньке. В последние месяцы просто смотреть на него, слушать грубый, но такой родной голос — всё это вошло в привычку. Невозможность находиться с ним близко пугала, вгоняла в дрожь, причиняя невыносимую боль. Глаза заслезились, и я поспешно сморгнула слезы. Нет, плакать или устраивать истерику — ещё одну — сейчас не лучший вариант. Потом, когда мы уже будем в безопасности, я обязательно закачу такую истерику... Желательно перед этим хорошенько ударить живого Эдмунда, но это всё потом. Сейчас главное живыми добраться до Аслана.
Люси отставала. Младшая Пэванси повесила голову, смотрела себе под ноги, но тем не менее всё чаще спотыкалась о свою длинную шубу. Питер вопросительно взглянул на меня, но я с улыбкой покачала головой — нет, мне не холодно. Наоборот, появилось какое-то лёгкое, приятное покалывание в пальцах, словно я отогреваю их у горячего камина. Бобры, кажется, такой усталости не испытывали — Бобр каждый раз оборачивался на нас и торопил:
— Живей, люди. Смотри веселей!
Питер поравнялся с остановившейся Сьюзен и раздражённо выдохнул:
— Если он ещё раз нас поторопит, я сделаю из него большую меховую шапку.
Люси с улыбкой благодарности взобралась на спину брата и обхватила его грудь руками, когда тот опустился на колени перед ней. В этом и проявлялся весь характер Питера — сам устал, но сестру понесёт. Ободряюще улыбнувшись Питеру, я направилась вперёд. Земля под ногами немного затряслась, но я не предала этому значения — трясётся от того, что мы идём по ней. Бобр опять нас поторопил, только в этот раз в его голосе были какие-то странные нотки:
— Быстрей! Бегом!
Я нахмурилась, не понимая, что не так. Люси, сидя у Питера на закорках, сказала:
— Что-то он раскомандывался... — но её слова потонули в несколько истощённом и испуганном крике Бобрихе:
— Скорее обернитесь! Это Она!
Сьюзен в шоке приоткрыла рот, расширившимися глазами уставившись на приближающиеся сани. Питер быстро, но аккуратно, опустил Люси, взял за руку, и мы побежали. Ноги работали очень быстро, словно я совсем не касаюсь глубоких сугробов, а бегу как олимпиец по ровному полю. На бегу обернулась, причём так резко, что коса с силой ударила по щекам, но из-за клубов снега, поднятых оленями, ничего не было видно. Это чем-то напомнил наш неудачный побег от Макриди, но максимум, что она могла нам сделать — заставить убирать дом и сад, а тут всё серьезней — либо пан, либо пропал. Адреналин ударил в мозг, зато открылось второе дыхание. Рядом тяжело дышали Сьюзен и Питер, Люси бежала наравне, едва ли не плача. Понимаю, самой плакать хотелось. Звон колокольчиков на шее оленей эхом отдавался в сознании.
Мы вбежали в небольшой пролесок. Ей сюда не проехать, но, чёрт возьми, волки нас просто загрызут! Хотя их вой и не был слышен, что мешает ей посадить ручного волчонка в сани? Бобр быстро обнаружил небольшое углубление, в котором не спрятаться, конечно, но разве у нас был выход? Я зацепилась за небольшой выступ, с размаху залетев в импровизированное убежище. Волосы из косы растрепались, падали на лицо, но ладонь внезапно обожгло болью. Я посмотрела на руку, ту, которой я зацепилась за выступ: рана обильно кровоточила. Питер тоже заметил, но сказать ничего не успел — из саней кто-то вышел, подошёл к краю выступа, под которым мы сидели. Тень упала на снег, и она была явно не женская. Люси подавляла всхлипы, я вжималась в камни, словно собиралась с ними слиться. Даже обжигающая боль в руке из-за соприкосновения со снегом была пустяковой по сравнению со страхом и желанием жить. Пусть мне хоть руку отрежут, но этой твари я живой не дамся! Никто из нас добровольно не сдастся.
Земля над нами дико вибрировала. Тень колыхнулась, и неизвестный отошел. Практически все прекратили дышать. Бобр подозрительно принюхался. Люси неуверенно предположила:
— Может быть, она уже уехала? — её тонкий детский голосок звенел от напряжения.
Питер дёрнулся вперед:
— Давайте я погляжу.
— Нет, — отрезал Бобр. — Мёртвый ты Нарнии не поможешь.
— И ты тоже, Бобр, — его жена едва ли не плакала, стоило Бобру сделать шаг из пещеры. Просидели мы в пещере ещё минуту, максимум две, но я в голове успела перебрать все известные молитвы, и уже начала замаливать свои грехи, как над нами появилась мохнатая мордочка Бобра. Люси взвизгнула.
− Выходите! Надеюсь, вы были паиньками весь год — тут к вам кое-кто приехал!
Первые пять секунд я даже не могла ничего увидеть, поскольку лучи солнца ударили в глаза, взывая чёрные пятна. Если честно, я была готова увидеть кого угодно, но явно не… Деда Мороза? Высокий старик в ярко-красной шубе с меховым капюшоном стоял возле своих саней, его длинная седая борода пенистым водопадом спадала на грудь. Какой-то незначительной частью мозга я отметила, что олени эти были куда крупнее, чем олени Колдуньи, и не белой, а гнедой масти.
На многих картинках Дед Мороз выглядит просто весёлым и даже смешным. Но, глядя на него сейчас, я внезапно почувствовала, что это не совсем так. Он был такой большой, такой радостный, такой настоящий, что даже я невольно притихла. Знаете, когда за пару дней до праздника появляются смешанные ощущения нетерпения и простого торжества? Я испытывала что-то подобное, и внезапно кожей почувствовала, что меня окружают такие же эмоции. Как-будто кто-то наполнил резиновые сосуды тёплой водой, и они меня согревают. И только спустя пару мгновений я поняла, что ощущаю эмоции окружающих меня людей.
Люси широко улыбнулась и первая шагнула к Деду Морозу.
— С праздником, сэр!
— Да, у нас праздник, Люси, если вы вместе с нами, — улыбнулся старик. — Она долго меня не впускала, но я всё-таки попал сюда. Аслан в пути. Чары Колдуньи теряют силу, а всё из-за надежды, которую принесли Ваши Величества.
Я не смогла не улыбнуться. Всё это было так странно и одновременно сказочно-волшебно. Хотя увидеть подобных ему существ можно лишь в Нарнии, рассказывают о них и рисуют их на картинках даже в нашем мире — мире по эту сторону дверцы платяного шкафа. Интересно, вернёмся ли мы туда ещё?
— Думаю, вам это не повредит, — улыбнулся Дед Мороз, поворачиваясь к своим саням, а через пару минут вновь появляясь с большим мешком. Он поставил его на землю, и снег взвился вверх. Один из порывов ветра, который внезапно стал слишком ощутим, подхватил одну из маленьких снежинок. Все выше, и выше, пока я не потеряла её в бескрайнем небе.
— Подарки! — радостно крикнула Люси. У нас в Лондоне давно не было Рождества. Младшая Пэванси первая сделала шаг к Деду Морозу.
— Люси! — Дед Мороз дал ей бутылочку — на вид она была из стекла, но мне казалось, это было что-то другое, — и небольшой кинжал.
— Это сок огнецветов, — сказал он, — Если ты или кто-нибудь из твоих друзей будет ранен, всего одной капли достаточно, чтобы выздороветь, — он слегка помедлил, давая Люси кинжал. — Надеюсь, тебе это не понадобится, но ты всегда можешь пустить его в ход, только чтобы защитить себя, в случае крайней нужды. Ты не должна участвовать в битве.
— Спасибо, сэр, — ответила Люси. — Но я думаю… я не знаю, но мне кажется, что я не струшу.
— Я уверен. Но битвы не для девочек. Ведь нет страшней тех битв, в которых принимают участие женщины, — Лицо его вновь просветлело. — Сьюзен!
Люси отступила, и Сьюзен неуверенно подошла к Деду Морозу. Из мешка он вынул лук со стрелами. Стрелы имели ярко-красное оперение, острие поблескивало в солнечном свете. Сам лук был сделан очень искусно, как мне думалось из-за красного дерева, и словно лакированный.
— Будь верна этому луку, — гордо произнес Дед Мороз. — Всякий, кто стреляет из него, всегда попадает в цель.
— А ко мне «битвы не для девочек» не относится? — с сомнением протянула Сьюзен, крепче сжимая в руках своё оружие. Дед Мороз по-доброму усмехнулся и протянул Сьюзен рог из слоновой кости.
— И пусть голосок у тебя и без того громкий, затруби в этот рог, и где бы ты не была — помощь к тебе придёт.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Сьюзен и сделала пар шагов назад. Я закусила губу. Дед Мороз даже не смотрел на меня, как и бобры, всё это время. Нет, меня совсем не задевало то, что я могу остаться без подарков, но простое игнорирование мне не нравилось. Мистер Тумнус был единственным, кто обратился ко мне по имени. Лиззи, так он меня назвал. Моё второе имя, смысл которого я не понимала. Всё равно, все меня называли «Белла», так зачем еще и «Элизабет»? Я тряхнула головой.
— Питер, — старший Пэванси молча подошел к Деду Морозу и, пусть Питер этого не хотел, выглядел он действительно важно. Он не задирал голову, не смотрел ни на кого сверху вниз, лишь выпрямился, расправил плечи и стал как будто старше своих лет. Дед Мороз протянул Питеру щит и меч. Щит отливал серебром, на нём был изображен стоящий на задних лапах алый лев. Рукоятка меча была из золота, вкладывался он в ножны на перевязи и был как раз подходящего для Питера размера и веса. Питер принял подарок Деда Мороза в торжественном молчании: он чувствовал, что это очень серьёзные дары.
— Не за горами время, когда тебе придётся пустить их в ход.
Питер медленно, словно растягивая момент, вытащил меч из ножен, и я в волнении переступила с ноги на ногу. Внутри всё перевернулось, когда в глазах Питера отразился этот меч. Моя воображаемая птица в моей воображаемой клетке забилась в самый тёмный угол, но я продолжала упорно стоять на месте. Этот меч против врагов, а я Питеру не враг. Я никому не враг.
— Это оружие, а не игрушки, — предупредил старик, и его взгляд внезапно остановился на мне. Наверное, выглядела я немного глупо: посреди зимнего леса всего в двух кофтах, но во взгляде Деда Мороза было что-то ещё: почтение, непонимание и даже искра сожаления. Ненавижу, когда меня жалеют.
— Элизабет, — было непривычно слышать это имя, которое, по идее, было моим. Сделала пару шагов, оставаясь на расстоянии вытянутой руки. — Твой подарок будет неотрывно связан с тобой, и кроме тебя никто не сможет им управлять.
В его большой раскрытой ладони лежал круглый золотой предмет. На вид он был очень объёмным, наверное, тяжелый. Я потянулась к нему; кисть мельком дрожала. Когда мои пальцы коснулись золотой крышке предмета — то ли это было зеркало, то ли компас — пальцы обожгло приятным теплом. Могла поклясться, что по моей руке «запрыгали» золотистые искорки, но исчезли они так же быстро, как и появились. Предмет опустился мне в руку, и я открыла крышку. Это оказалось точно не зеркало, а компас или часы — со стрелками и циферблатом, только вместо чисел или румбов на циферблате были маленькие красочные изображения, сделанные как будто тончайшей собольей кисточкой.
— Это — Алетиометр, прибор, показывающий истину, — вполголоса объяснил старик. — Тебе стоит только задать вопрос, и он даст тебе ответ.
— Благодарю, — внезапно голос предательски осип. Поднять голову и посмотреть на Деда Мороза я не могла — взгляд был прикован к картинкам на циферблате. Их было около тридцати шести, и все разные.
Старик вскинул голову, огляделся и громко произнёс:
— Что ж, теперь мне пора. Зима почти закончилась, а за столетнюю отлучку дел накопилось невпроворот, — он уселся в свои сани и гордо воскликнул. — Да здравствует Аслан! И с Рождеством вас!
Дед Мороз взмахнул кнутом, и сани сорвались с места, набирая ход. Люси первая кинулась за ним, крича:
— С рождеством! — её голос смешался с моим и Сьюзен.
— Спасибо сэр! Спасибо! До свидания!
— До свидания! — донёсся до нас его ответ.
Люси посмотрела на смеющуюся Сьюзен, и сказала:
— Я же говорила, что он существует!
Сью не нашлось что ответить, и она молча улыбалась, кивая сестре. Их эмоции окутывали меня прочной эластичной тканью, погружая в тепло, но внезапно со стороны Питера ударило что-то другое — волнение. Оно отдалось неприятным горьковатым привкусом на языке.
— Он сказал, зима почти кончилась, — я кивнула, но не понимала, куда клонит Пит. — Знаете, что это значит? Лёд растает…
люди существа у каменного стола и правда заинтересованно, может даже выжидающе смотрят на нас, склоняя свои головы, и лишь некоторые из них улыбались.
— Может, ты им кажешься смешной? — предположила Люси, и Сью негодующе посмотрела на неё. Я тихо рассмеялась. Пит дёрнул меня за рукав блузки.
Мы остановились за пару шагов от большого шатра, который я приметила пару минут назад. Напротив нас стоял кентавр, один из немногих, — сверху он был похож на сурового, но красивого человека, снизу — на могучую лошадь. Обернувшись назад, я заметила, что практически все теперь стояли позади нас — единороги, минотавры, пеликаны, орлы и многие другие. Они взволнованно, но как-то торжествующе перешёптывались. Справа от меня лязгнул меч, который Питер достал из ножен. Вновь обернувшись к своим спутникам, я заметила, как изменился Питер — теперь он был больше похож на того Короля, которым ему пророчили стать.
Рука с мечом медленно, словно приветствуя, поднялась вверх:
− Мы пришли увидеть Аслана, — уверенно и спокойно сказал Пэванси. Кентавр кивнул. Позади нас опять зашептались.
Аслан вышел из шатра, бесшумно ступая большими лапами, и это можно было бы назвать кошачьей поступью, но назвать Аслана кошкой — даже большой кошкой — я не осмеливалась. Попыталась поднять на него глаза и вдруг поняла, что не могу этого сделать. Внутри меня все сжалось, затрепыхалось, стоило мне только поднять-таки глаза и увидеть золотую гриву и большие, серьёзные, проникающие в самое сердце, глаза.
— Добро пожаловать, Питер, сын Адама и Евы, — сказал Аслан. Голос у Льва был низкий и звучный, и почему-то я сразу перестала волноваться. Теперь на сердце было радостно и спокойно. Хотя, может быть и потому, что меня окружали такие же эмоции. — Добро пожаловать, Сьюзен и Люси, дочери Адама и Евы. Добро пожаловать Элизабет, юная Колдунья…
И я не сразу поняла, что «Элизабет, юная колдунья» — это я сама.