Королева Новорожденной Луны

Первое, что изменилось слишком резко – мои внутренние ощущения. Моя птица – магия, доставшаяся от матери – больше не сдерживалась клеткой. Она словно разливалась по моему телу вместе с кровью, и пусть морально я была сильнее, чем раньше, физически не могла ничего делать. Я сидела, полностью облокотившись на ствол дерева. Тень от густой листвы спасала от солнца, мне было даже немного прохладно, несмотря на то, что я чувствовала, как солнечные лучи жгут мою спину. Это было похоже на лихорадку, и я не могла сказать: ощущала ли я такой контраст раньше или просто сейчас все чувствую острее. Думать об этом не хотелось, но отключить голову я не могла. Все равно мысли крутились со скоростью пчелиного роя, от чего голова начинала пульсировать неприятно болью. За все два часа – по крайней мере, мне так казалось – я не сменила положения. Когда я ушла с того обрыва, Аслан не пошёл за мной, чему я была рада. Мне хотелось просто побыть одной. Без всяких сил, я рухнула рядом с этим деревом, прислонившись к нему правым боком и положив на него голову. Так и замерла, обдумывая все, что произошло. Алетиометр неприятно уперся в бедро, но убрать его я не могла. Итак, я племянница колдуньи. Она убила мою мать, потому что хотела заполучить корону. Интересно, я сильна так же, как она? И как на самом деле звали мою мать? Она называла ее Ева, но Аслан сказал, что это не так. И что мне теперь делать? Вернуться к Питеру и остальным? Рассказать им или молчать? Рано или поздно они все равно узнают, так что смысла скрывать нет, но Господи… Как же сложно подумать об этом, не то что сделать. В мой разум проникало что-то иное. Перед глазами все либо плыло, либо становилось удивительно чётким. Проблем со зрением у меня никогда не было, но именно сейчас я думала, что до этого не видела. Хотя, лучше бы я дальше видела своим несовершенным зрением, чем видела лучше из-за крови, что течет во мне. Кровь. Она определяет нас, и неужели моя судьба стать такой как Колдунья или погибнуть от ее меча? Было совершенно тихо, только листва иногда шумела под несильным ветерком. Наяды, которые до этого веселились в ручейке, прекратили свои песни. Одна из них до этого подходила ко мне и спрашивала, все ли со мной хорошо? Я ответила «Да», и они ушли. Кровь, что текла по моим венам – магическая кровь – давала потрясающее сочетание с моей собственной магией. Она (и магия, и кровь) приятно растекалась по всему моему телу, совершенно не угрожая, а словно успокаивая. Становилось прохладнее, день клонился к своему завершению. Какая-то часть моего мозга отметила, что около Каменного стола как-то слишком оживленно. Причину я понять не могла, но там явно происходило что-то важное. Часть меня хотела, чтоб я уже встала, и пошла узнать, что там произошло. Однако я лишь обнимаю себя за плечи и прикрываю глаза. На несколько минут я засыпаю, но даже сейчас прокручиваю в голове то, что узнала. Мне снится то, что мне показывал Алетиометр. Просыпаюсь от того, что меня кто-то трясет за плечи. Сонно разлепляю глаза, и хотя я немного поспала, все еще чувствую неприятную тяжесть во всем теле. Рассветное солнце ослепляет меня, я вижу только темный силуэт человека, склонившегося надо мной. Моргаю. Питер. − Привет. – бодро говорит он. – Ты чего не вернулась ночевать в лагерь? Глупо хлопаю глазами. − Я же всего на несколько минут прилегла. – говорю я. Голос охрип от долго сна. − Нет, ты здесь всю ночь спала. – голос Питера, как всегда, пронизан оптимизмом. Он всегда говорит с уверенностью человека, знающего, что произойдет в будущем. Жаль, что я уже не могу быть так же уверенна. Ни в чем. – Ты пропустила возвращение Эдмунда. На знакомое имя сердце реагирует мгновенно. Даже моя птица замирает, прислушиваясь. Массирую виски, может, это поможет успокоиться. Нырять во вчерашнюю пучину отчаянья совсем не хочется. − Дай мне пару минут. – прошу я, и Питер послушно исчезает за деревьями. Быстро встаю, но тут же с охом опираюсь на дерево. Тело затекло, поэтому резкое движение ни к чему хорошему не привело. Спустя пару секунд разминаюсь, становится лучше. Ощущая себя свободнее. Подхожу к небольшому ручью и брызгаю холодной водой в лицо. Подумав, окунаю голову в воду целиком. Мы спускаемся с обрыва, мои волосы сушит солнце. Пит говорит, что Аслан попросил их ничего не обсуждать с Эдмундом насчет случившегося, но у них и времени толком не было. Эдмунд очень устал, поэтому сразу отправился спать. Я так же не могла не отметить, с каким облегчением Питер сказал, что Эд был сильно вымотан. Действительно, хорошо. Да, он устал, но он жив, черт возьми, а это главное. От предстоящий встречи мне становилось намного лучше. Питер так же обмолвился о том, что спрашивал у Аслана где я. − И что он ответил? – спросила, расчесывая волосы гребнем, что дала одна из наяд. После того, как я умылась и расчесала волосы, мне стало лучше. Физически и морально. − Он нам кое-что рассказал. – с намеком ответил Питер, и я ощутила волны волнения, исходящие от него. – Совсем немного. − Ну и ладно. – внезапно стало смешно от всего происходящего. Хотелось смеяться, и вовсе не истерически. От облегчения. Не знаю почему, мне казалось, что я скинула с себя оковы, в которые сама себя заключила. Мне стало так легко, хорошо, но хотелось уточнить один момент. – Это же ничего не меняет? − Конечно нет! – воскликнул Пэванси, и театрально нахмурился, выражая недовольство моим вопросом. Я засмеялась и легонько толкнула его в бок. Неожиданно, я обнаружила себя в совершенно другом мире. Этот мир был прекрасен в той же степени, что и опасен. Но сейчас я находилась в состояние некой эйфории, и будущее казалось мне чем-то радужным. Чем-то большим и светлым, то, к чему хотелось идти. И я шла. Мир вокруг меня стал четким, мое сознание освободилось, хотя теперь и занималось разными другими вещами. Все вокруг меня было четким. Наверное, джины и великаны видят мир по-другому? Я была слиянием двух рас. Невысокая, человекоподобная дочь Адама, но тем не менее ясновидящая и колдовская дочь Евы – для себя решила, что найду имя матери, но пока что буду звать ее так. Окружающие меня вещи стали действительно четкими, словно находились под мощными очками. Словно до этого я ничего не видела. Не видела саму себя. Я замерла около одного из щитов, рассматривая свое отражение. Темные волосы собраны в две толстые косы странного плетения – дриады постарались. Они уже немного растрепались. Я заправила за ухо несколько прядей. Длинное платье – в нем удобно, не то что в юбках в Англии – темно голубого цвета. На талии серебристый пояс. И глаза… ранее серо-голубые, они приобрели мистический сиреневый оттенок. Тяжело вздохнув, я засеменила следом. Глаза, конечно, красивые, но теперь они казались мне меткой. Но, к моему облегчению, никто из встретившихся ничего не сказал. Кое-кто со мной поздоровался, пожелал доброе утро. Видимо, ничего не изменилось. Кроме меня самой. Окружающие предметы — деревья, кусты, камни, шатры — вдруг стали казаться страшно хрупкими. Я различала каждый крохотный листок на маленьких ветвях самых небольших кустов. Лес был полон жизни, о которой я и не догадывалась: всюду в листве кишели маленькие существа. Животные, лишённые разговорной речи, но все еще понимающие тебя. Это было потрясающе. Почему со мной не произошли такие перемены раньше? Ответ я нашла незамедлительно: я не давала себе волю. Теперь дала, и поэтому стало легче. Медленно, но верно во мне зрело осознание собственной мощи — мышцы наполнялись сверхъестественной силой. А еще я слышала. Слышала все. Как где-то цокают копыта лошадей, чуть поодаль кентавры (звуки различались, лошади были легче), звон оружия, голоса, рычание, шорох птичек, которые чистили перья на вершинах деревьев, их дробное сердцебиение, шепот кленовых листьев, едва слышные щелчки муравьев, ползущих длинной вереницей по коре ближайшего дерева. Где-то недалеко находилось поле — ветер свистел иначе в открытой траве — и маленький ручей с каменистым дном, вероятно, тот, рядом с которым я сидела. Я засмеялась и, погрузившись в свои мысли, едва не врезалась в одного из леопардов. − Простите. – сконфуженно проговорила я. Леопард улыбнулся мне и кивнул: − Ничего страшного. – я поспешила за Питером. Люси и Сьюзен проснулись спустя минут пятнадцать. Они поправили платья, потом Люси заметила меня. − Белла! – радостно вскрикнула младшая Пэванси, и понеслась ко мне. Я успела выставить руки и поймать Лу. − Доброе утро, Ваше Величество. – произнесла, с нескрываемой радостью в голосе. Люси рассмеялась. К нам подошла Сью, и я не смогла удержаться вновь. – А к вам, леди Сьюзен, мне позволено обращаться по имени? Сьюзен быстро подхватила мой настрой: − Ох, я подумаю, миледи. − мы все рассмеялись. – Но пока что, пойдемте позавтракаем. Пока накрывали на стол, проснулся Эдмунд. Я заметила, как изменился Пэванси. У него на лице было пару царапин, походка стала более бесшумной, он словно пытался слиться с окружением. Волосы Эдмунда потеряли привычный блеск. Взгляд отяжелел от печали и смятения. Возможно, даже сожаления. Но я смогла разглядеть в глубине его глаз столь любимые мной яркие карие искорки. Но он хотя бы был жив, но о моральном ущербе говорить не приходилось. В этот раз вскрикнула я. − Эд! – мальчик поднял на меня голову. С невероятной скоростью, я поднялась и подлетела к нему, даже не запутавшись в платье. Он выставил руки – как я недавно Лу – и поймал. Меня захватила ранее неведомая мне буря эмоций. Даже не могу точно сказать, что чувствую, — то было нечто среднее между раздирающей сердце грустью и всепоглощающим счастьем. Почувствовала, как задрожали губы, а перед глазами все поплыло из-за набежавших слез. – Дрянной мальчишка, ты жив! Эд, явно сбитый с толку моей выходкой, смутился, но обнял в ответ. — Я так скучала по тебе! — сказала я. Эдмунд кивнул мне в волосы, настолько крепко я прижала его к себе. − Да, я тоже. Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем я сама отлипла от Эдмунда. Он покраснел, а мне было не до смущения. Я была до чертиков рада его видеть. Обнять его потянулись остальные Пэванси. Я отступила, не переставая глупо улыбаться. Самым главным в окружающей обстановке было лицо Эдмунда, хотя боковым зрением я на всякий случай подметила и все остальное – некоторые из зверей и полу-зверей с интересом смотрели на развернувшуюся картину. Они улыбались. Когда, спустя время, мы наконец-то уселись за стол, все попытались завязать непринуждённую беседу. Получалось из рук вон плохо, поэтому вскоре сидели просто молча. Это тишина не была угнетающей или повисшей между нами, хотя она разрывалась от невысказанных слов. Но сейчас они были лишними. Эдмунд проголодался. Это было настолько заметно, но никто ничего не говорил. Конечно, пусть ест, а то вряд ли его там хорошо кормили… если вообще кормили, конечно. − Эдмунд. – позвала Люси, и мальчик, с набитым ртом, повернулся к сестре. Я прыснула от этого зрелища, и у меня возникло неопределённое желание потрепать его щеки. – В Нарнии наверняка есть еще хлеб, Эд. Сьюзен улыбнулась, я хмыкнула. Эдмунд, не переставая жевать, смущенно улыбнулся. После слов Люси он стал жевать медленно. Питер уже съел свой завтрак, поэтому стоял поодаль, смотря на нас. В принципе, сложно есть, когда на тебя смотрят, но сейчас взгляд Питера проходил как будто сквозь нас. Мне захотелось узнать, о чем же думает старший Пэванси. Я ощущал, как его переполняет сомнения и беспокойства. − И с собой, наверное, тоже дадут еды. – высказался он. Эдмунд оторвал взгляд от стола, недоуменно посмотрев на брата. Сьюзен и Люси нахмурились, пытаясь понять, шутит он или нет. Сощурив глаза, я посмотрела на Питера. Не было похоже на то… что он шутит. − Мы идем домой? – с недоверием протянула Сьюзен. В ее голосе, удивительным образом, слышалось нехотение покидать волшебную страну. Я подумала о том, что раньше Сьюзен рвалась вернутся, когда с нами еще был Эдмунд. Теперь он с нами и, может быть, Питер прав, и нам пора? Нет, точно нет. Я помотала головой, возмущённо приподняв брови. − Вы – да. – возмущенно фыркнув, я посмотрела на садящегося рядом с нами будущего Короля. – Я обещал маме беречь вас четверых…. Но это не значит, что мне нельзя остаться. − Ты не исключение, Питер. – резко ответила я. Питер собирался что-то сказать, однако его перебил робкий голосок Лу. − Но мы им нужны… Все пятеро. − Это слишком опасно! – горячо воскликнул Питер. Я отложила яблоко, которое до этого взяла. – Ты чуть не утонула, Эдмунда могли убить. И нас всех чуть не загрызли волки! − Не загрызли же! – возмутилась я. Эдмунд дернул мою руку, призывая молчать. Я резко выдохнула, немного раздраженно смотря на старшего Пэванси. − Поэтому мы должны остаться. – внезапно высказался Эдмунд. За то время, что он с нами, говорил он отнюдь мало, а все его слова были сказаны на таком выдохе, словно ему ужасно больно. – Я видел, что творит Колдунья. И я ей помогал. Я закрыла лицо руками, словно умываясь. Как никогда остро, я почувствовала на своем лице кровь. Кровь собственной матери, которой Колдунья нанесла трусливый, подлый удар в спину. Мне показалось, что мои руки и лицо стали липкими, а в нос дарил металлический запах крови и гари. В ярости, Колдунья смогла натворить такое. Что же она сделает с Нарнией, если только сможет? Но секунды проходят, и вот я снова вдыхаю чистый лесной запах, а в лицо дует прохладный ветерок. − Эд и Люси правы. – высказалась я. – Мы не можем допустить того, что уже когда-то произошло. Нас ждали так долго, нас оберегают, кормят, нас почитают. Если мы так бессовестно их предадим… то сами не сможем простить. Сами себя, в первую очередь. И тем более. – я хмыкнула. – Мы не можем позволить тебе, Питер, забрать себе всю славу. – Пэванси возмущенно посмотрел на меня, видимо принимая мои слова всерьез. Однако, заметив в глазах веселый искры, не смог сдержать улыбки. – Разделим ее поровну. Эдмунд активно закивал. − Действительно, не тебе же все лавры. Мы все облегченно рассмеялись. Сьюзен встала первая. − Что же, тогда нам всем надо начать тренироваться. Она потянулась к луку, однако взять его не успела – тут появился один из леопардов и, обратившись к Аслану (когда он успел подойти, я не заметила. Аслан ступал бесшумно, как и подобает Львам), проговорил: – Ваше величество, посланец врага испрашивает у вас аудиенцию. – Пусть приблизится, – сказал Аслан. Леопард ушел и вскоре вернулся с гномом. – Что ты желаешь мне сообщить, сын Земных Недр? – спросил Аслан. – Королева Нарнии, Императрица Одиноких Островов просит ручательства в том, что она может без опасности для жизни прийти сюда и поговорить с вами о деле, в котором вы заинтересованы не меньше, чем она. Мой тревожный взгляд метнулся к побледневшему Эдмунду. Мы все без лишних слов поняли, что разговор пойдёт о нем – в худшем случае. Будет намного хуже, если обо всех нас. Внезапно почувствовала, как вес внутри меня сжимается. Была ли я готова встретиться с нею лично? Питер перевел взгляд на меня, я тяжело вздохнула. Я хотела посмотреть на нее, увидеть ту, которая убила мою родную мать. Но все-таки… во мне есть ее кровь и если она захочет заполучить меня, сможет ли Аслан отказать ей? Всех законов мы не знаем. Аслан посмотрел на нас пятерых тяжёлым взглядом, которым он смотрел всегда, и чуть дольше задержал на мне и Эдмунде. − Пф. Тоже мне, Королева. – несмотря не на что, мне хватило силы разозлиться. Она убила родного по крови мне человека, едва не убила Эда, а теперь еще является сюда и называет себя Королевой. Цель любого монарха защищать своих подданных, а не держать в страхе. Хотя и тут же оскалилась на саму себя: я тут от силы четыре дня, и рассуждать в таком ключе явно не могу еще. Но остальные меня поддержали, и эту безмолвную поддержку я ощутила необыкновенно остро. − Скоро все титулы будут возвращены законным правителям. – ответил Аслан. – А пока не будем спорить. Скажи своей повелительнице, сын Земных Недр, что я ручаюсь за ее безопасность, если она оставит свою волшебную палочку под тем большим дубом, прежде чем подойти сюда. Гном согласился на это, и леопарды пошли вместе с ним, чтобы про следить, будет ли выполнено это условие. – А вдруг она обратит леопардов в камень? – шепнула Люси всем нам. Я посмотрела в след уходящему гному и большим кошкам. Эта же мысль пришла в голову самим леопардам; во всяком случае, шерсть у них на спине встала дыбом и хвост поднялся трубой, как у котов при виде чужой собаки. − Аслан бы не послал их, если бы им что-то угрожало, да? – мне никто не ответил, и вопрос повис в воздухе на тринадцать секунд. По истечении этого времени Колдунья собственной персоной появилась на вершине холма, пересекла поляну и стала перед Асланом. При взгляде на нее у меня побежали по спине мурашки; среди зверей раздалось тихое рычание. Хотя на небе ярко сияло солнце, всем внезапно стало холодно. Спокойно себя чувствовали, по-видимому, только Аслан и сама Колдунья. Странно было видеть эти два лика – золотистый и бледный как смерть – так близко друг от друга. Правда, прямо в глаза Аслану Колдунья все же посмотреть не смогла. − Джадис, Королева Нарнии! Императрица одиноких островов! – провозгласил гном. Люси открыла рот, смотря на женщину в белом круглыми от страха глазами. Я протянула руку и Люси подвинулась ближе ко мне. Я, наконец-то встретившись с нею в живую, ощутила колотящую во мне птицу. Она билась о мои ребра, как никогда сильно, стремясь вырваться и сжечь Колдунью дотла. Стереть это спокойствие с ее каменного, неживого лица, чтобы его исказил ужас и страх. Я бы могла это сделать, я чувствовала это. Но в итоге я лишь продолжала стоять, неотрывно глядя на массивную женскую фигуру. Ощущения пренеприятные: чувствовать в себе раздирающую силу, которую не можешь использовать. Рядом со мной «источал» страх Эдмунд с Люси, напряженность - Питер и озабоченность - Сьюзен. Хотя, кажется все мы боялись Колдуньи – неизвестности, что она принесла с собой. – Среди вас есть предатель, Аслан, – сказала Колдунья. Конечно, все, кто там были, поняли, что она имеет в виду Эдмунда. Я повернула голову к стоящему слева Эду – волосы метнулись за мной, несильно хлестнув по плечам. Эдмунд по-прежнему не отрывал взора от Аслана, словно то, что говорит Колдунья не имело смысла. Так же резко, я повернула голову обратно. − Он предал других, а не тебя. – справедливо заметил Аслан. Если бы голоса могли иметь вес, я бы сказала, что голос Аслана тяжелый, как камень, закрывающей проход в опасную пещеру. Голос женщины же был легким, но пронзительным и холодным, как зимний ветер. − Ты забыл закон, который в Нарнии соблюдается. – высокомерно произнесла женщина. До этого момента, я не думала, что говоря с Асланом можно быть высокомерной, презрительной, однако Джадис сочетала сейчас эти качества. − Не учи меня Тайной Магии, Колдунья! − сказала Аслан и зарычал. – Она написалась при мне. Колдунья слегка оттянула голову, которая, по сравнению с ее телом была словно ей мала. Я поймала себя на мысли, что внимательно разглядываю гостью – намного внимательней, чем все остальные. Мне было интересно. Это в самом деле было интересное зрелище. Дело не в том, что Джадис была уродиной, нет. Просто все в ней странным образом контрастировало друг с другом. По отдельности каждая черта в облике Джадис была красива сама по себе — ее ореховые глаза, например, могли бы ошеломить, принадлежи они любой другой женщине. Но при этом все в ней было «чересчур» — пышные волосы были слишком потускневшими и к тому же были уложены в совершенно нелепою прическу, словно горка мокрого снега, смешанного с землей. В сочетании с пергаментно-белой кожей создавали нелепый, шокирующий образ. Ее точенная фигура, которой могли позавидовать многие девушки Англии, была слишком уж массивной – Колдунье она не шла из-за слишком большого роста. Она казалось нереальной, эта Джадис. Нереальной, пугающей, напоминавшая оживший кошмар. Тем временем, разговор продолжался. − Тогда ты помнишь, что каждый предатель принадлежит мне. Его кровь – мое достояние. Прежде чем успевает ответить Аслан, я слышу рядом звон меча – Питер обнажил его против Колдуньи. Фавны, которые стояли к нам ближе, схватились за рукоятки своих мечей, но не спешили их доставать: Аслан сказал, что Колдунья может прийти сюда и поговорить без опасности для собственной жизни. Минотавр Колдуньи сделал один шаг к своей хозяйке. Я подняла на него взгляд, представляя, как он замирает на месте. Существо тяжело выдохнуло и замерло, я не удержалась от улыбки. − Попробуй его взять! – Питер сделал два шага вперед, но как бы мне, − да и практически всем присутствующим − не хотелось прямо сейчас казнить эту ведьму, последствия могли быть самые разные. Поэтому Питера мне тоже пришлось остановить. Сделать это было легче, потому что его сознание было для меня открытым, повлиять на кого-то близкого было легче. Джадис повернула к нему голову: − Ты что, серьезно решил силой лишить меня законных прав, Юный Король? – последние слова были сказаны с усмешкой и пренебрежением. Питер сглотнул, его кадык на шее заходил вверх-вниз. – Аслан знает: если я не получу крови, как велит закон – вся Нарния придет в запустение и погибнет, от огня и воды. Мальчишка! – она внезапно развернулась к нам, указав длинным и бледным пальцам на Эдмунда. – Умрет, на каменном столе. Так велит закон. И ты не смеешь мне отказать. Последние слова были обращены непосредственно к самому Аслану. Она вновь повернулась всем телом к нему. Эдмунд сжался, упер взгляд в землю. Однако, не смотря на весь ужас ситуации, смерти я не чувствовала. Волнение – да, ярость – да, но Смерть не пришла вслед за Эдмундом. Она позволила ему спастись, и сейчас стояла поодаль, ожидая своей доли. Но в этой доле – я точно знала – нет Эдмунда. Нет меня, Люси, Сьюзен или Питера. Даже если она и придет за кем-то, то я не отдам ей свою семью. Я положила руку на плечо Эдмунда. Он посмотрел на меня. Тяжелый, усталый вздох одновременно вырвался из нас. Мой взгляд метнулся к Колдунье. − Ты трусиха! – как сквозь воду, услышала я свой собственный голос. Джадис резко развернулась, готовясь голыми руками разорвать того, кто посмел ей крикнуть такое. Встретила мой ответный взгляд, и былой запал ушел от нее. Она не ожидала от меня такого. Однако сама я остановиться уже не могла. Взгляды всех присутствующих – кроме Аслана – обратились к нам двоим. – Поэтому ты считаешь себя Королевой? Потому что тебя назначили палачом? Джадис усмехнулась, чем еще больше разожгла пламя моей ярости. Это был мой первый и, возможно, последний случай высказать ей все. Я сделала шаг к ней. − Ты прикрываешься законом, потому что знаешь, что сразись ты с нами в честной битве – проиграешь! Ты же так всегда делаешь, да? Порабощаешь слабых, тех, кто не может тебе сопротивляться. Пытаешься присвоить то, что тебе не принадлежит. Ни Нарния, ни Чарн не должны были принадлежать тебе, никто не ждал тебя. Ты, Джадис, словно собака напала из норы. Хватило бы тебе смелости прийти сюда, будь здесь Аслан? − Довольно! – зарычал Великий Лев. Слова, которые я не успела сказать, словно топили меня, я в них захлебывалась. Вокруг нас повисла мертвая тишина. Колдунья, сильно разозленная моими словами, стояла в полушаге от меня − в приступе праведной ярости, я пересекла расстояние, что разделяло нас, и сама не заметила. – Элизабет, будь так добра, отойди от нее. – после того, как я послушно сделала пару шагов назад, меня за локоть схватил Питер и потянул к ним. Все были наготове, ожидая, что Колдунья вот-вот нападёт. Я же понимала, что, во-первых, без своей палочки она это не сделает, а во-вторых, Аслан не позволит ей кому-то навредить. Даже мне. Даже после моих слов. Аслан обратился к Джадис: − Поговорим наедине. – после чего плавно развернулся и скрылся в шатре. Колдунья вскинула голову и проследовала за ним. Меня внезапно легонько тряхнуло. Только сейчас я подумала о том, что мой выпад был более чем глупый. Как это теперь отразится на нас? В первую очередь – на Эдмунде? Я села на траву, рядом со мной опустились остальные Пэванси. Не считая негромких шепотков, нас окружала тишина. – Ах, Эдмунд! – внезапно сказала Люси и расплакалась. Мне захотелось расплакаться тоже, но слез не было, а если бы и были – я просто не могла позволить себе. Не после того, что произошло здесь пару минут назад. Питер сидел спиной к нам и глядел на далекое море. Сьюзен обняла вздрагивающую от плача Люси, я подвинулась ближе к Эдмунду. Бобр и Бобриха взяли друг друга за лапы и свесили головы. Кентавры беспокойно переступали копытами. Но под конец все перестали шевелиться. Стали слышны даже самые тихие звуки: гудение шмеля, пение птиц далеко в лесу и шелест листьев на ветру. А Аслан и Колдунья все еще разговаривали в шатре. Прошло долгих десять минут. Десять минут, за которые каждый успел перебрать все возможные концовки. Питер реагировал первым, потом все остальные. Мы поднялись с земли. Колдунья вышла первой, смотря на меня и Эда пронзительным взглядом. Смотрела она на нас три секунды, словно желая уничтожить нас обоих прямо здесь и сейчас. Но обстоятельства не позволяли; Джадис отвела взгляд. Аслан вышел вслед за ней, бесшумно ступая по земле. Рядом со мной тяжело задышал Эд, с волнением глядя на Льва. Аслан выдержал пару минут молчания, словно натягивая и без того натянутый комок нервов. Наконец раздался голос Аслана. − Она не претендует на кровь вашего брата. И над поляной пронесся вздох, словно все это время они сдерживали дыхание и только теперь вздохнули полной грудью. Затем все разом заговорили, засмеялись. Эдмунд расслабился и широко усмехнулся. Люси, перестав плакать, бросилась в объятья брата. Тот подхватил ее и покрутил. После - Эда обняла я, задержав в объятиях немного дольше, чем должна была. Потом нас обнимали все, кто хотел. Пару сатиров немного тише прокомментировали мои слова. Лицо Колдуньи светилось злобным торжеством. Она пошла было прочь, но вновь остановилась и сказала: − А вдруг ты нарушишь свое обещание? – Гр-р-р! – взревел Аслан, приподнимаясь на задние лапы. Пасть его раскрывалась все шире и шире, рычание становилось все громче и громче, и Колдунья, вытаращив глаза и разинув рот, подобрала юбки и пустилась наутек. Все рассмеялись еще больше. Меня захватило необычайное облегчение. Как только Колдунья скрылась из виду, Аслан сказал: – Нам надо перебираться отсюда, это место понадобится для других целей. Сегодня вечером мы разобьем лагерь у брода через Беруну. Конечно, все умирали от желания узнать, как ему удалось до говориться с Колдуньей, но вид у Льва был по-прежнему суровый, в ушах у всех еще звучал его грозный рык, и никто не отважился ни о чем его спрашивать. Солнце уже высушило траву, мы прикончили наш завтрак прямо на лужайке под открытым небом. Затем все занялись делом: одни сворачивали шатер, другие собирали вещи. Вскоре после полудня мы снялись с места и пошли к северо-востоку; шли не спеша, ведь идти было недалеко. По пути Аслан объяснял Питеру свой план военной кампании. – Как только Колдунья покончит с делами в этих краях, – сказал он, – она вместе со всей своей сворой наверняка отступит к замку и приготовится к обороне. Возможно, тебе удастся перехватить ее на пути туда, но поручиться за это нельзя. Затем Аслан нарисовал в общих чертах два плана битвы, один – если сражаться с Колдуньей и ее сторонниками придется в лесу, другой– если надо будет нападать на ее замок. Он дал Питеру множество советов, как вести военные действия, например: «Ты должен поместить кентавров туда-то и туда-то» или «Ты должен выслать разведчиков, чтобы убедиться, что она не делает того-то и того-то». Я с интересом смотрела и слушала, пытаясь хоть чем-то себя занять. Военное дело было довольно занятным, однако у Сью и Люси оно такого интереса не вызвало. Наконец Питер сказал: – Но ведь ты будешь с нами, Аслан. – Этого я тебе обещать не могу, – ответил Аслан и продолжал давать Питеру указания. Я слегка отстала и задумчиво посмотрела на Льва. Он казалась необычайно печальным, и потом почти не говорил с Сьюзен и Люси. Еще не наступил вечер, когда мы вышли к широкому плесу там, где долина расступилась в стороны, а река стала мелкой. Это были броды Беруны. Аслан отдал приказ остановиться на ближнем берегу, но Питер сказал: – А не лучше ли разбить лагерь на том берегу? Вдруг Колдунья нападет на нас ночью? Аслан, задумавшийся о чем-то, встрепенулся, встряхнул гривой и спросил: – Что ты сказал? Питер повторил свои слова. – Нет, – ответил Аслан глухо и безучастно. – Нет, этой ночью она не станет на нас нападать. – И он глубоко вздохнул. Но тут же добавил: –Все равно хорошо, что ты об этом подумал. Воину так и положено. Только сегодня это не имеет значения. И они принялись разбивать лагерь там, где он указал. Мне было любопытно, однако настроение Аслана передалось нам всем. Именно поэтому, мое любопытство, окруженное другими эмоциями, меркло. Я кожей чувствовала, что Питеру было не по себе от мысли, что ему придется на свой страх и риск сражаться с Колдуньей. Он не ожидал, что Аслан покинет их, и известие об этом сильно его потрясло. Тут я помочь ничем не могла. Ужин прошел в молчании. Все чувствовали, что этот вечер сильно отличается от вчерашнего вечера и даже от сегодняшнего утра. Словно хорошие времена, не успев начаться, уже подходят к концу. Перед самым, сном мне внезапно сообщили, что Аслан хочет со мной поговорить. Сьюзен и Люси проводили меня вопросительным взглядом, но я ничего не могла им сказать – сама не знала. На ходу заплетая одну толстую косу – те косы уже растрепались – я робко вошла в шатер Аслана. − Добрый вечер, Аслан. Лев мне ответил не сразу. Я поняла, что возможно, для него вечер вовсе не «добрый». Однако, он ответил мне. − Здравствуй, Элизабет. – до этого стоящий спиной, он развернулся. – Я хочу тебя попросить. Ты можешь кое-что сделать для нас? Всех нас.