Свободные

      — Ты меня правда любишь?       — Правда.       — Сильно-сильно?       — Очень сильно!       — И сможешь доказать?       — Смогу!       Девушка игриво подмигнула, оглядывая своего ухажёра золотистыми очами. Первая красавица в их саду — стройная, с ярко-изумрудной кожей и необыкновенными молочно-белыми листиками, что прорастали из головы до самых лопаток, создавая подобие причёски. И казались такими нежными, что к ним так и тянуло прикоснуться. Она сидела на камне, поигрывая тонкой ножкой и любовалась мальчиком перед собой, оценивая его. Обыкновенная салатовая кожа и фиолетовые с золотистыми, нисходящими от корней, линиями листочки, едва достающие до скул. Но в нём всё равно можно было найти достоинства. Пусть не мускулист и крепок, зато стройный. Пусть невысок и не статен, но зато такой прелестно-милый. А его большие жёлтые глаза (особенность их вида) горели столь смело и преданно, что хотелось его пожалеть. Хотя бы пожалеть и дать маленький шанс на её сердце.       — Тогда принеси мне пустынную ящерку. Я украшу ею своё платье. Это будет знаком твоей мужественности и любви ко мне.       Вот так и получилось, что уже спустя тридцать минут Ирис стоял на массивных камнях, что ограждали его родной лес от засушливой пустыни, и смотрел в бесконечную даль. Но как бы ни была страшна пустота впереди, он смело ступил на обжигающий песок и, чуть морщась, отправился на поиски.       Их мир представлял собой почти бесконечный сад. Среди всего многообразия живого, только их раса обладала разумом. Никто не знал, как они появились. Но существовала легенда, согласно которой одна одинокая липа научилась ходить, чтобы найти свою вторую половинку. Днём она спала, подставляя свои листья солнечным лучам, что питали её. А ночью, когда Богиня света отправилась на покой, липа обратилась к Богу ночи. Он пожалел одинокое дерево и наделил её даром превращаться в «человека». С тех пор так и повелось, что при свете солнца они обращались в растения. Но как только всходила луна, обретали способность общаться и путешествовать.       Далеко не все растения их мира обладали таким «даром». Тех, с кем нельзя было поговорить по ночам, они называли Низменными. Потому что они не могли расстаться с землёй по доброй воле. Только Свободные на закате сменяли корни ногами, ветки руками, а листья платьями и причёсками. Но всё равно в них так много оставалось от своего истинного обличья…       Но сейчас Ириса не волновали все эти старые легенды и истории, они всплыли в памяти лишь потому, что на глаза попался мирно растущий кустарник. На небе ярко светила луна, ночь несколько часов как вступила в свои права, а этот кустарник спокойно рос себе посреди пустыни. Точно из Низменных. И на душе становилось так необыкновенно одиноко от мысли, что на много-много миль нет никого разумного. Да и кто в здравом уме поселится посреди пустыни?       Но всё осложнялось ещё и тем, что ни одна ящерица в здравом уме не выберется на песок посреди ночи. Он примерно знал, как ему надо действовать: найти какой-нибудь камушек, устроиться на нём и дождаться рассвета. У него будет около часа того небольшого промежутка времени, когда солнце уже взойдёт и начнёт манить к себе пустынных жителей, а луна ещё не скроется, позволяя ему сохранять «человеческий» облик. Нужно будет только дождаться, когда ящерка заберётся на камень, чтобы погреться, и схватить её. Не так уж и сложно, главное вернуться домой до того, как луна окончательно скроется. Пустяк. Подумаешь…       Ночью в пустыне было дико холодно. Он так привык к своему тёплому саду, что не потрудился захватить даже рубашку. И теперь сидел на камне в одних брюках из тонкого зелёного листа, обнимал себя за плечи и дрожал от холода. К тому моменту, когда начало всходить солнце у него уже зуб на зуб не попадал. Но всё это казалось такой мелочью, когда он вспоминал прекрасную улыбку своей избранницы. И пусть она пока ещё не знала о том, как многое он готов был дать ей, по возвращению он собирался обо всём сказать и доказать. Ирис настолько увлёкся своими мечтами, что почти позабыл зачем, собственно, пришёл сюда. И вспомнил, только когда мимо него прошмыгнул чей-то коричневый хвост.       Пустынные ящерки оказались более прыткими, чем он предполагал. Только он прыгнул за одной, рассчитывая поймать, как она мигом скрывалась за камнем. А другая уже бежала по песку прочь, поддразнивая виляющим задом. Но только он кидался за ней, как она скрывалась в песке, а справа появлялась другая. Ирис настолько увлёкся этой странной игрой, что совершенно не замечал в каком направлении убегает за ними. К тому же моменту, когда он сумел схватить одну из них и победно вскинуть руку с пойманным зверьком над головой, луна на небе уже почти растаяла.       — Ох, Боги! — в ужасе выдохнул Ирис, поднимаясь с песка и оглядываясь по сторонам.       Он ушёл слишком далеко, пустыня была со всех сторон. Горизонт казался бесконечным — линия леса, из которого он пришёл, потерялась из виду. Ведомый паникой, он сделал несколько шагов вперёд, наугад выбирая направление. И бросился бежать со всех ног, надеясь хотя бы приблизиться к лесу.       Но солнце всходило всё выше, обжигая своими лучами. Ноги начали заплетаться, и он понял, что превращается. Из ступней росли корни, что спешили уйти под землю. Последнее, что он успел сделать, это спрятать ящерку в сумку на своём поясе. Он чувствовал, как медленно засыпает, поддаваясь магии. Веки тяжелели, а сам он изменялся. Но к тому моменту, как его тело стало стеблем прекрасного цветка, он сам уже спал мирным дневным сном.       Приходил в себя он долго. Сознание уже вернулось, он ощущал собственное тело, но оно было таким слабым, что сон всё время пытался утянуть обратно. Ему казалось, что он проснулся слишком рано. Что просто луна взошла ещё не до конца, и именно поэтому его так тянет спать. А раз так, то зачем пробуждаться? Сейчас он подумает о чём-нибудь хорошем и снова уснёт, чтобы проснуться, когда сил будет побольше…       — Эй, проснись! — чей-то громкий незнакомый голос вернул в сознание, заставляя поморщиться. Слабость никуда не ушла, да и сознание всё ещё уплывало, но теперь он пытался вернуть его себе. Нужно было хотя бы понять, кто перед ним. Горло обжигала жажда, но слабость была такой сильной, что Ирис с радостью бы просто перетерпел её. Если бы его вдруг не начали трясти за плечи.       — Очнись, тебе говорят! Жить надоело?       — Пить…       Сил хватило только на просьбу — он и глаз-то открыть не мог. Но желание уплыть обратно в сон плавно отступало. Сбоку послышалась какая-то возня, и вскоре кто-то поднёс миску к его губам. Влага коснулась губ, и он принялся жадно пить. И по мере того, как отступала жажда, уходила и сонливость, а силы возвращались к нему. Лишь когда в миске не осталось ни капли, Ирис смог спокойно вздохнуть и поднять взгляд на своего «спасителя». Чтобы тут же испуганно вскрикнуть и отпрянуть назад, пока не упёрся спиной в огромный валун.       Перед ним сидел мужчина, лишь отдалённо напоминающий те растения, к которым он привык. Грубая жесткая кожа зеленовато-коричневого оттенка, высокий рост, широкие плечи. Он был силён и крепок, Ирис наверняка принял бы его за одного из древесных, если бы не одно «но»! Всё тело незнакомца, начиная от ступней и заканчивая коротким ёжиком белых мягких волос, было покрыто колючками. Самые большие — на руках и торсе — достигали пяти сантиметров. А самые мелкие — не более миллиметра — покрывали шею и виски, плавно «исчезая» в волосах. Проследив реакцию Ириса на себя, незнакомец нахмурился, окидывая его недовольным взглядом жёлтых глаз, и заговорил первым:       — Не очень-то вежливо с твоей стороны так реагировать.       — Прости… это я с непривычки… — залепетал Ирис, заставляя себя расслабиться, но продолжая во все глаза разглядывать мужчину перед собой.       Единственные части тела, что оставались «голыми» от колючек, были его лицо, внутренняя поверхность ладоней и те участки торса и рук, которые прилегали бы к телу, встань он по стойке «смирно». Любопытный взгляд Ириса опустился ниже, хотелось узнать покрыты ли колючками и бёдра незнакомца. Но тот скрывал ноги тонкими брюками, а поняв, куда именно направлен взгляд Ириса, нахмурился ещё больше, одёргивая его:       — Пялиться на меня тоже не вежливо.       — Кто ты? — спросил Ирис в лоб, но не дождавшись ответа начал вертеть головой. Он всё ещё был посреди пустыни, но сейчас они укрывались посреди «леса» из множества камней. Те укрывали со всех сторон, и пока одни возвышались над песком, другие утопали в нём, демонстрируя только самые верхушки миниатюрных гор. А в самом центре, где и прятался Ирис и его «спаситель», горел слабый костерок. — И… где мы? Что произошло?       — Меня зовут Энгель. И я здесь живу. Это мой дом.       — Пустыня?       — Именно так.       — Получается ты?.. Ох…       — Дошло, наконец?       Энгель не улыбался, но чем больше удивления демонстрировал Ирис, тем более усталым становился его вид. Ирис заметил это и тут же одёрнул себя, решая впредь вести себя более спокойно. Обижать ему никого не хотелось, но куда больше он боялся просто разозлить Пустынный кактус.       — А вот как ты здесь оказался, я должен спрашивать у тебя, — тем временем продолжил Энгель, всё так же серьёзно и устало глядя на паренька перед собой. — Я нашёл тебя посреди пустыни. И принёс сюда — иначе бы ты погиб. Ты превратился, но в себя никак не приходил. Похоже у тебя было обезвоживание.       — Я ловил ящериц, — перебил Ирис, виновато отводя взгляд, словно Энгель мог отчитать его. — И заблудился. Не успел вернуться. Мои корни не нашли здесь влаги, вот и… Спасибо, что спас. Меня Ирис зовут. Я из Лесного сада.       — Я уже понял. У тебя слишком нежная кожа для этих мест.       Энгель кивнул, указывая на руки Ириса. Тот перевёл взгляд на них и судорожно вздохнул от ужаса. Не только его руки, но и ноги до колен пожелтели, обожжённые солнцем. В прошлом нежная кожа в местах ожогов огрубела, покрылась мелкими шрамами и множеством царапин. Последние явно оставил песок, а когда Ирис провёл ладонями по лицу, то понял, что точно такие же украшали и щёки. Да и обнажённый торс оказался исцарапан, но на нём ранки были слишком мелкие, чтобы их можно было заметить невооружённым глазом. Ирис печально и тяжело вздохнул, без особой надежды вновь обращаясь с Энгелю:       — Я не могу оставаться здесь…       — Так и есть. Тем более, что возиться с тобой я не намерен.       — Я и не прошу… — недовольно пробубнил Ирис, отворачиваясь от собеседника. Тот же, заметив обиду, тихо усмехнулся, складывая руки на груди, осторожно протискивая их между колючек.       — И чем же ты думал, когда шёл сюда?       — Я не собирался отходить далеко! И держал лес в поле видимости. Но, похоже, слишком увлёкся…       — А ты подумал что в пустыню нельзя идти без воды?       — Нет…       — А о том, что прежде, чем превратиться, необходимо найти тень? — Энгель явно издевался, и ухмылка на губах выдавала его с головой. Хотя, вполне возможно, что он и не скрывал своей насмешки.       — Нет… я же сказал, что рассчитывал вернуться до утра!       — На кой-тебе вообще понадобились ящерицы? У вас в лесу что, нехватка рептилий?       — Это моё дело, ясно? Я же не спрашиваю, почему ты живёшь один посреди пустыни!       — Да спрашивай, отвечу с радостью.       Энгель продолжал улыбаться, а вот Ирис замолчал, отводя взгляд. Оба этих вопроса казались ему слишком личными, но если для Энгеля открыться незнакомцу ничего не значило, то он сам этого делать не собирался. Какое-то время они просто молчали, пока Ирис обнимал колени и грелся у огня. Но в итоге именно он и нарушил тишину:       — Ты знаешь, в какой стороне Сад?       — Да, примерно ночь пути отсюда. Если знаешь, куда идти.       — Что? Правда? И ты знаешь? — Ирис не мог поверить в услышанное. Он мигом подскочил на ноги, едва сдерживаясь, чтобы не броситься в сторону дома прямо сейчас. — Отведи меня туда!       — Ну уж нет! — вмиг нахмурился Энгель, ещё и морщась от недовольства. — С какой стати я должен тащиться в такую даль из-за какого-то психа?       — Прошу тебя! Я не выживу один! А ты знаешь эти места, знаешь дорогу. Пожалуйста, Энгель… — Ирис умолял, большими печальными глазами смотря на мужчину перед собой. И Энгель сдался. Отказать, когда на тебя так смотрели, было невозможно.       — Ладно… Но обещай, что будешь слушаться меня.       — Обещаю.       — Во всём.       — Во всём.       — Тогда собирайся, уходим немедленно, — на этих словах он решительно поднялся на ноги, вскидывая на плечо большую плетёную сумку, и начал тушить костёр. Ирис же так и опешил, будучи не готовым к тому, что идти придётся прямо сейчас.       — Ч-что?.. Но ты же сказал, что туда ночь пути. Мы не успеем!       — Сначала мы направимся к Оазису. Поспеем как раз к утру.       — Но зачем?       — Он ближе, а нам необходимо пополнить запасы воды. Чтобы идти всю ночь, её потребуется много. Особенно тебе, так как подпитываться днём ты не в состоянии. А моих запасов не хватит на двоих.       — Я понял.       — И ещё кое-что… пообещай мне, что не будешь ныть. Терпеть не могу нытиков.       — Понял! Обещаю.       Сборы были недолгими — не так уж и много вещей нашлось у них.       Кактус не обманул, сказав, что знает дорогу, и уверенно направился по выбранному направлению. Он был намного выше хрупкого Ириса, поэтому последний едва поспевал за своим провожатым. И то и дело останавливался, прося передышки и воды, в то время, как Энгель не успевал и запыхаться.       — Ты всегда такой немощный?       — Нет… — задыхаясь, пытался оправдаться Ирис. — Но я уже сутки ничего не ел. Нельзя идти помедленнее?       — Если мы будем идти медленнее, ты околеешь.       Доля истины в словах гиганта была, и Ирис прекрасно понимал это. Он помнил до чего холодно стало, когда костёр только потух. И чувствовал, как пробирают мурашки, когда он останавливался, чтобы перевести дух. Но была и ещё одна причина, по которой ему так не хватало дыхания в пути. Он всё время пытался разговорить своего путника, что весьма неохотно соглашался с ролью его собеседника. Но в тишине Ирис и вовсе сходил с ума.       — А этот Оазис, если там есть вода, почему ты не живёшь там?       — В Пустыне спокойнее, — сухо отвечал ему кактус.       — И тебе не одиноко?       — Нет.       — И совсем не скучно?       — Представь себе, нет.       — Так почему ты живёшь один посреди Пустыни?       — Не люблю растения.       Ирис так и подавился последним вопросом, не решаясь озвучить его. Но спустя десять минут не выдержал, снова пытаясь втянуть Энгеля в разговор:       — Тебе эти колючки не мешают?       — Как по-твоему они должны мне мешать?       — Э-э-э… ну-у-у… ты себя не царапаешь? Когда что-то делаешь, к примеру?       — К примеру, что? И тебе не кажется нетактичным спрашивать такие вещи? — Пусть Энгель и иронично улыбался, задавая свой вопрос, Ирис всё равно почувствовал себя неловко. И поспешил сменить тему.       Так он пытался болтать всю дорогу. И замолчал только, когда заметил яркий свет впереди. Когда же они подошли ближе, и он в полной мере смог разглядеть одно из чудес природы, то и вовсе потерял дар речи. От открывшегося ему зрелища просто перехватило дыхание.       Десятки удивительных растений, коих он никогда не видел прежде, расхаживали по берегу гладкого озера, освещённого светом множества факелов. Яркие огни плясали, отражаясь на воде, заставляя её искриться жёлтым и красным. А белёсый, песчаный берег раскрашивали множество теней не спящих жителей. Местами даже звучала музыка, но она не могла перекрыть шум десятка голосов.       Ирис так и оцепенел, когда понял, что они практически идут в оживлённый город. До сих пор он думал, что им встретятся не более пары пустынных жителей. Теперь же он с ужасом смотрел на толпу впереди, не в силах сдвинуться с места. Пока Энгель не увидел его замешку.       — В чём дело?       — Энгель, мне нельзя туда… — слабым голоском едва пролепетал Ирис, бросая полный отчаяния взгляд на своего провожатого.       — Это ещё почему?       — У меня скоро Цветение.       Глаза Энгеля вспыхнули яростью, а в следующую секунду он толкнул Ириса к камню. Энгель явно хотел прижать его локтем, но передумал и только надавил рукой на плечо. Вот только Ирис всё равно забился, тихо начиная шипеть от боли — колючки оставили множество царапин на его груди, потому что их хозяин не успел остановиться вовремя.       — Больно же! Осторожней…       Энгель не отвечал. Всё ещё удерживая его, он, уже осторожно, раздвинул тонкие фиолетовые лепестки на голове Ириса. И недовольно нахмурился, когда обнаружил под ними множество набухающих, вот-вот готовых раскрыться бутонов.       — Почему не сказал раньше?       — Я не думал, что здесь будут другие растения.       — А меня ты, значит, не боишься, — уже тише бросил Энгель, отходя от Ириса. Тот же так и рухнул на песок, когда его перестали прижимать к камню. Но отвечать что-либо не спешил — просто не считал нужным объяснять, что боится он Энгеля скорее в другой сфере. — Ладно, мы здесь всё равно ненадолго. Главное, не отходи от меня ни на шаг — пока я рядом, вряд ли тебя кто-то тронет.       Энгель вновь обернулся к Ирису, что всё ещё стоял на коленях у него в ногах. И только дождавшись согласного кивка, отвернулся, уверенно направляясь к Оазису. Но всё-таки теперь он явно шёл медленнее, следя, чтобы цветок не отставал от него.       А это и в самом деле оказалось необходимым, так как Ирис-то и дело замедлялся или терял Энгеля из виду. А всё потому, что не мог перестать вертеть головой, разглядывая небывалые для него растения. Вот группа ребят, что резвилась у самой воды, необычайно хрупкие на вид, с настолько тонкими конечностями, что казалось диким, как они не ломаются от прыжков и кульбитов. Ещё одна группа, похожие внешне на первых, но уже с жёлтой, а не зелёной кожей, намного более высокие и статные. Ирис поначалу даже принял их за деревья, да только полное отсутствие листьев и тонкая кожица сбивали с толку.       — Будь осторожнее, если потеряешься среди бамбука, я тебя потом не найду, — прошептал ему на ухо Энгель, хватая его за локоть, когда группа «тонких» прошла мимо них. И чтобы разглядеть их лица, Ирису приходилось задирать голову.       Он привык к своему зелёному, полному цветов саду, и ему было непривычно и удивительно здесь. Пустынный народ почти полностью был лишён зелени, зато он видел здесь множество оттенков жёлтого и коричневого. А ещё они почти все были раздеты. Либо лишённые листьев вовсе, либо покрытые вместо них иглами, как Энгель, но куда более мелкими, чем у него, либо прикрывающееся лишь парой листков, как огромная девушка-пальма. Она сидела у воды, вытянув свои длинные коричневые ноги, и прикрывалась лишь редкими, но необычайно большими и длинными листами, что могли бы скрыть её тело полностью. Но пялился на неё Ирис совсем по другой причине.       — Перестань пялиться, тебя вообще вежливости учили? — зашипел Энгель на самое ухо цветку, уже насильно заставляя его идти за собой.       — Ты это видел? Что это у неё? Такие большие круглые шары вокруг шеи!       — Она ждёт ребёнка, это её плоды.       — С ума сойти! — поражённо выдохнул Ирис, и теперь уже засматривался на другую девушку с жёсткой древесной кожей. Её шею украшали оранжевые «серёжки», которые не могли скрыть тонкие редкие листики на её голове.       Но всё равно, как бы не был велик его интерес, Ирис был рад, когда они ушли прочь от толпы, оставив оживлённые голоса и музыку позади. До них ещё доносилось пение некоторых деревьев, что и создавали мелодию, подпевая ветру, но слов уже было не разобрать. Энгель увёл его к другому берегу, где почти не было людей-растений. Только тонкая, едва живая травка росла у воды, укрытая большими камнями.       — Вода! Я могу искупаться? — почти закричал от радости Ирис, как только понял, что поблизости нет никого.       — Я для того тебя сюда и привёл. Напивайся вдоволь, здесь мы и проведём день, — уже с добродушной улыбкой ответил ему Энгель, присаживаясь на колючую травку.       Ему не нужно было повторять дважды. Ирис как с цепи сорвался, в два счёта избавляясь от одежды. И с победным криком забежал в воду, ныряя сразу с головой.       — Кла-а-а-с! — довольно протянул он, едва только вынырнул, с блаженством стряхивая влагу с «волос». — Энгель, присоединяйся!       — Не горю желанием.       — Да брось! Если боишься меня уколоть под водой, так просто не подплывай близко!       — А ты проницательный, — кактус ухмыльнулся, но ничего пояснять, как и лезть в воду не стал, вместо этого разваливаясь на берегу.       Ирис решил не тратить силы на уговоры, а отдаться моменту. И пока Энгель лежал на берегу, разглядывал звёздное небо и время от времени бросал взгляды на праздную толпу, он резвился в воде, позволяя живительной влаге пощипывать, исцеляя, мелкие ранки и царапинки.       Прошло какое-то время и Энгель вдруг произнёс:       — Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.       Не оборачиваясь на Ириса, он поднялся на ноги и направился в сторону толпы. Так как он уже долгое время смотрел в их сторону, совсем позабыв про Ириса, тот решил, что кактус просто разглядел кого-то из своих знакомых. Оставшись один, цветок обнял колени, запустил пальцы в лепестки, нащупал бутон и поддался грустным мыслям.       Цветение у всех видов растений наступало в своё время. Это был волшебный период, когда каждый искал свою пару. В это время бутоны, обычно скрытые в листьях, набухали и раскрывались, превращаясь в прекрасные цветки, которые источали необыкновенный аромат. У каждого был свой, особый запах, который привлекал к нему других, сводил с ума, заставляя испытывать желание близости. Ирису до первого цветения оставалось не так уж много дней. И он рассчитывал провести его вместе со своей избранницей. А если он не успеет, кто знает, кому из местных он вскружит голову? Здесь он не чувствовал себя в безопасности, как в Саду. К тому же первое цветение должно было стать особенным…       Его мысли прервал незнакомый голос, окликнувший его:       — Эй, нежный! За воду надо платить.       На берегу стояла группа высоких тонких растений и смотрела на него с ухмылками на лицах. Не смотря на свою видимую хрупкость, они источали угрозу. Их ноги и руки были сильны, даже в свете луны Ирис разглядел насыщенный зелёный цвет их тел, что говорило о крепком здоровье. Под их пристальными взглядами Ирис смутился и поспешил уйти под воду до подбородка. Но один из незнакомцев кинулся за ним и, вцепившись в его руку, насильно вытащил его на берег. Ирис брыкался, рвался из их рук, но чем больше он сопротивлялся, тем сильнее становилась хватка, и тем больше рук обвивало его ноги, плечи, торс. Пока кто-то не схватил его за горло. Ирис чувствовал, как задыхается и жизнь медленно покидает его, а толпа смеялась.       Вдруг хватка на шее ослабла, и он снова смог дышать. За спиной раздался жалобный визг одного из обидчиков. Хватая ртом воздух, Ирис распахнул глаза и увидел, как перед ним пронеслись острые шипы. Он зажмурился, думая, что его сейчас оцарапают, но вместо этого отпустили и его руки. Ирис упал на траву и только теперь в полной мере сумел осознать, что произошло. Над ним нависал Энгель всё ещё сжимая руки в кулаки, а его обидчики убегали прочь. Их руки были исполосованы множеством ран и на песок капал сок. Ирис вздрогнул и поднял перепуганный взгляд на Энгеля.       — Что это было?       — Вьюн. Они душат растения, отбирая их ресурсы. Но на тебя, видимо, напали ради забавы — взять-то у тебя нечего.       Ирис не обиделся. Он спешил одеться, для себя решив, что больше не отойдёт от кактуса ни на шаг.       — Спасибо, что спас меня, — пробормотал он, натягивая штаны.       — Не благодари. Это я должен извиняться, что оставил тебя одного. Во время цветения-то…       — Думаешь они напали, чтобы… — Ирис был в таком ужасе, что не мог подобрать слов.       — Всё может быть.       Энгель опустился на траву рядом с ним. Из-за колючек сидеть им приходилось на расстоянии друг от друга, что вносило ещё большую неловкость. Первым заговорил Ирис, будучи не в силах выносить тишину:       — А зачем ты уходил?       — За этим.       Энгель продемонстрировал ему огромный лист, который всё это время лежал неподалёку. Тот был таким большим, что вполне мог укрыть их обоих, как одеяло.       — Попросил у пальмы. Я-то без тени выживу, а вот ты нет.       Ирис ощутил прилив благодарности. Если бы не колючки и его скромность, возможно, он бы даже обнял Энгеля.       На горизонте уже алел рассвет и их медленно начало клонить в сон. Заснули они на берегу озера. Огромный кактус, держащий колючками пальмовый лист, и хрупкий цветок ириса, спрятавшийся в его тени.       С первыми лунными лучами они продолжили путь. Энгель набрал в бурдюки воды, Ирис проверил на месте ли его живой подарок (это было чудо, но ящерица так и не сбежала), и они покинули Оазис. Впереди была голая пустыня, но кактус прекрасно ориентировался в ней по звёздам и уверенно шёл вперёд. Ирису оставалось только поспевать за ним. Конечно же, как и накануне, он постоянно запыхался и уставал, поэтому по началу экономил силы и не тратил их на разговоры. Но спустя несколько часов не выдержал и вновь принялся болтать, не обращая никакого внимания на то, что Энгель ему не отвечает и, возможно, вовсе его не слушает.       Он рассказывал про свой цветущий дом и друзей, окружавших его. Про удивительные в своём изяществе цветы, ещё более прекрасные и нежные, чем он сам. Рассказал про свою избранницу, не жалея красок, чтобы передать её красоту. И про те надежды, что он возлагает на встречу с ней.       — …преподнеся подарок, я докажу, что не зря ношу своё имя*. Я буду первым из наших, кто вернётся из пустыни живым. Это навеки покорит её сердце, и своё она отдаст мне. Мы будем любить друг друга годы и годы!       — Да ты романтичный малый, — с усмешкой бросил Энгель, и Ирис, воодушевлённый тем, что его всё это время слушали, вспыхнул пуще прежнего.       — Мужчина должен совершать поступки во имя своих чувств! Иначе какая им цена? Ради красоты стоит пойти и на подвиг, и на жертву…       — Так дело в красоте? — вдруг перебил его Энгель. — А не будь у неё милой мордашки и ярких листьев, что бы она для тебя значила?       — Да нет же! — уверенно стоял на своём Ирис. — Дело в чувствах, которые она вызывает. А их может вызвать и красота, и шарм, и голос…       — Тогда ты не её любишь, а себя. Свою способность восхищаться и любить. А раз так, какое значение имеет объект любви?       Ирис даже остановился, ошарашенный этими словами.       — Что ты хочешь этим сказать?       Энгель тяжело вздохнул, не замедляя шаг. Так что Ирису пришлось его догонять, чтобы услышать ответ:       — Найди себе дамочку попроще. Ту, которая не отправит тебя на смерть ради брошки. Уж не знаю, что там чувствуешь ты, но она тебя точно не любит.       Но Ирис не хотел слушать. Он просто отмахнулся от слов Энгеля, уверенный, что столь прекрасное создание не может обманывать его. Да и что мог знать о любви, одинокий, сторонящийся других растений кактус? Ирис уцепился за эту мысль и решил окольными путями расспросить Энгеля о его одиночестве.       — У меня это первое цветение, — начал он смущаясь и краснея, — я надеялся подарить его своей первой любви. Встретить его вместе с ней. А ты, Энгель?       — Что?       — Как прошло твоё первое цветение?       — Это нескромный вопрос.       — Тогда можно мне задать нескромный вопрос?       — Только если ты его поменяешь.       — Хорошо… Почему у тебя нет бутонов?       Энгель молчал. Ирис впился в него жадным взглядом, ожидая ответа, которого, как он был уверен, уже не последует. Но тут Энгель заговорил:       — У кактусов цветение наступает раз в несколько лет. Считается, что бутоны появляются только, когда мы влюбляемся или уже влюблены. Последний раз я переживал цветение пять лет назад.       — Тогда почему ты сейчас не с ней?       — Все свои цветения я переживал в одиночестве.       Ирис резко остановился, не в силах переварить услышанное. Он был шокирован, поражён и одновременно пребывал в ужасе. Казалось невероятным, что подобное вообще возможно, к тому же Энгель казался таким хорошим парнем, как он мог оставаться совсем один каждый раз? Кактус тоже остановился, обернулся к Ирису и удивлённо вскинул бровь, терпеливо ожидая, когда тот придёт в себя.       — Как так? — наконец-то выдавил из себя Ирис. — Почему?       — Посмотри на меня, — Энгель развёл руками. Колючки по всему его телу встали дыбом и будто удлинились. — Кто ко мне подойдёт? Меня слишком боятся.       — Извини, — буркнул Ирис, виновато опуская взгляд. Энгель добродушно усмехнулся и похлопал его по плечу, как бы давая понять, что всё в порядке. Какое-то время они продолжали путь в молчании. Но очень скоро Ирис не выдержал и снова разговорился, пользуясь тем, что молчаливый попутчик не перебивает его.       Ночь совсем скоро подошла к концу, а линия леса так и не появилась на горизонте. Со всех сторон их окружала пустыня, камни и одинокие кустарники Низменных, но выбора не было. Пришлось устраиваться на «ночлег». Ирис морщился, ощущая, как ноги превращаются в корни, что утопали в колючем песке. К счастью рядом был заботливый Энгель, который заранее поднял вверх руку с пальмовым листом, укрывая их от солнца.       Когда луна взошла, кактус пробудился первым. И в ужасе понял, что его по плечи занесло песком. Ириса нигде не было и не требовалось много времени, чтобы понять, что произошло. Днём мимо них прошла песчаная буря. Песка намело столько, что хватило бы, чтобы похоронить их обоих. И оставалось только молиться, чтобы Ирис оказался где-то поблизости, чтобы его не унесло ветром прочь отсюда.       Энгель спешно выбрался из песчаного плена и, не обращая внимания на жажду, начал копать. Через несколько горстей песка (а Энгель зачёрпывал его локтями, стараясь смести как можно больше) ему попался изорванный лист пальмы. Кактус вытянул его и отбросил в сторону. В груди забрезжил лучик надежды, что если её не унесло ветром, то уж Ириса точно не могло вырвать с корнем. Стараясь не поддаваться страху за мальчишку, Энгель удвоил усилия.       Вскоре одна из колючек на руке зацепилась за что-то. Энгель тут же принялся копать в том направлении, и меньше чем через минуту показалось лицо Ириса с тонкой царапиной на переносице. Энгель облегчённо, радостно вздохнул, мысленно отблагодарил всех богов, которых только знал, и осторожно, стараясь не поцарапать, вытянул мальчонку на поверхность.       Ирис представлял собой жалкое зрелище. Его конечности, израненные и исцарапанные, пожелтели, ноги пересекали тонкие линии, в которых Энгель узнал переломы стебля. Причёска его изорвалась и некогда прекрасные фиолетовые лепестки превратились в рваные лохмотья, такие же, как и его одежда. И хуже всего было то, что Ирис едва дышал. Энгель попытался его напоить, но в ответ тот зашёлся кашлем. А ещё он дрожал. Энгель понимал, что надо развести костёр — он и сам покрылся мурашками от холода. Но здесь, посреди равнины он не мог этого сделать, ведь ветер не даст пламени разгореться. Нужно было идти дальше в поисках камней, за которыми можно было укрыться.       Энгель с сожалением посмотрел на царапину, что теперь тянулась вдоль переносицы, пересекая бровь Ириса. Он мог бы его дотащить, сил поднять хрупкий цветок ему точно хватит, но он боялся оставить на нём шрамы. Ирис итак был весь изранен. Осторожно, стараясь не задеть его даже самым кончиком своих колючек, Энгель похлопал его по щекам, надеясь привести в чувство.       — Давай, парень, очнись! Ты тут замёрзнешь.       Ирис не приходил в себя. А кактус не сразу вспомнил, что уже носил его на руках. В самую первую ночь, когда только нашёл посреди пустыни. Тогда он не боялся поранить его, поэтому без зазрения совести взял на руки. И Энгель решил повторить трюк. Он подобрал пальмовый лист, который ещё не успело унести ветром, и завернул в него Ириса. А затем бережно взял его на руки. К счастью, тыльная сторона локтей была свободна от «колючего проклятья». Энгель только пожалел, что не мог прижать Ириса к груди и согреть его своим теплом — тот дрожал так сильно, что впору было выронить его.       Пол ночи кактус шёл по пустыне, пока впереди не показались очертания каменного «леса». Энгель кинулся к нему не жалея ног. Спрятав Ириса от ветра под большим валуном, он развёл костёр. И только убедившись, что цветок больше не дрожит, позволил себе напиться и перевести дух.       Пару раз за ночь он ещё поил Ириса и пытался привести его в сознание. А когда понял, что это бесполезно, решил просто охранять его. Так он и уснул с рассветом солнца у костра, сожалея, что не может обеспечить своему попутчику хоть сколько-нибудь удобную подушку — Ирис спал у его колен, кутаясь в пальмовый лист. До последнего Энгель боролся со сном, боясь оставлять израненный цветок один на один с жестокой пустыней.       Следующим вечером он проснулся от странного чувства. Будто по нему ползла змея, только ощущение это было не щекочуще-холодным, а шершавым и тёплым. Кактус повёл плечом, пытаясь сквозь сон смахнуть рептилию, но ощущение не пропало. Тогда он резко взмахнул рукой, прогоняя тем самым сон, и увидел, как от него метнулась большая тень.       Распахнув глаза полностью, Энгель увидел ошарашенного Ириса. Тот сидел на песке на пятой точке, будто только что упал, и держал руки перед собой в защитном жесте. Сообразив, что происходит, кактус удивлённо уставился на Ириса.       — Ты что, трогал меня? — спросил он.       — Да… Прости… — залепетал Ирис в ответ. — Мне было интересно какой ты на ощупь: жёсткий, как дерево или мягкий, как цветок.       — А попросить разрешения нельзя было? Это невежливо.       — Прости… Так можно?       Энгель на минуту задумался. Просьба казалась странной и сильно смущала. Но и причин для отказа не находилось. К тому же ему и самому было любопытно. Поэтому он согласился.       Ирис счастливо улыбнулся, как ребёнок, и подполз ближе. Энгель спал, прислонившись спиной к валуну, но для него отодвинулся и развернулся спиной. Когда его спины коснулись израненные и потому сухие, жесткие пальцы, он покрылся мурашками, но не отстранился. Ирис медленно гладил его спину между колючек, поднимаясь всё выше, рисуя замысловатый узор своего пути, и это прикосновение казалось Энглю необыкновенно нежным и приятным.       Вот только тишина давила, создавала ощущение неловкости. Первым заговорил кактус:       — Как ты себя чувствуешь? В порядке?       — В полном. Только ноги побаливают и спина, но в остальном чувствую себя отлично. Ты меня спас. Уже трижды. Спасибо тебе.       — Не благодари.       — Но я хочу! — Ирис был возмущён. — Что я могу для тебя сделать?       — Ты уже делаешь… — Энгель ощутил, как смущается. И потому был рад, что сидит спиной к Ирису, и тот не видит его лица.       — Что же именно?       — Ещё никто и никогда не прикасался ко мне так.       Энгель был уверен, что сейчас цветок испугается и одёрнет руку. Но этого не произошло. Наоборот Ирис уверенно опустил ладонь на его плечи. А потом, замешкавшись на секунду, поднялся выше, поглаживая кончиками пальцев шею. По коже Энгеля снова побежали мурашки, на этот раз приятные, будоражащие. Они словно разжигали потухшие угли где-то глубоко в душе. Когда пальцы Ириса перебрались на затылок, Энгель в блаженстве прикрыл глаза, пользуясь тем, что его не видят. Ирис поднялся выше, зарылся в мягкие волосы… И убрал руку, возвращая кактус в реальность.       — Спасибо, — хриплым голосом поблагодарил Энгель и, не зная, что ещё сказать добавил: — Давай продолжим путь? Чтобы ты до утра оказался дома.       Ирис согласился. И после недолгих сборов они отправились дальше. Эта ночь разительно отличалась от предыдущей. Ведь впервые за их недолгое путешествие кактус разговорился и с охотой отвечал на вопросы.       — А ты единственный такой, с колючками?       — Нет, есть и другие. Я как раз-таки самый обыкновенный.       — Чем ты развлекаешь себя, будучи совсем один?       — Здесь не так скучно, как тебе кажется. Всё время приходится бороться за жизнь — это развлекает.       — Значит, ты много путешествуешь? А как ты находишь дорогу?       — По звёздам. Смотри сам…       Энгель рассказал ему про Свободных, которых встречал за свою жизнь: с иголками вместо листьев, без ветвей и цветов, порой больше похожих на ожившие камни, чем на растения. Рассказал про чудеса, которые видел в пустыне: от песчаных бурь, скрывающих солнце, до сказочных миражей. Рассказал про звёзды и планеты, их истории и пути, которые они прокладывают. Ирис всё никак не мог наслушаться и сыпал вопросами один за другим, на что Энгель добродушно улыбался и терпеливо делился с ним своими историями.       Ночь прошла незаметно. Они добрались до Сада, когда солнце ещё не взошло, но уже разбавляло небо светлыми красками зари. Прежде, чем вступить на мягкую зелёную травку и скрыться под тенью деревьев, Ирис перевёл дух и, развернувшись к Энгелю, спросил на одном дыхании, разведя руки в стороны:       — Как я выгляжу?       Пустыня знатно его потрепала. Брюки изорвались и покрылись грязью, руки и ноги до локтей и колен так и не вернули себе зелёный цвет, оставаясь жёлтыми, истрескались, покрылись рубцами. Весь он был в пыли, грязи и царапинах, лицо пересекал тонкий шрам, а фиолетовые лепестки, только-только начавшие заживать, выглядели так, будто их кто-то неровно сшил. Он смущённо улыбался, ожидая вердикта, пытаясь поправить рваные одежды. Энгель не раздумывал над ответом и на выдохе произнёс:       — Ты прекрасен.       С его стороны это не было ложью. Ирис засмущался пуще прежнего и отвёл взгляд.       — Я хочу тебя отблагодарить. Подождёшь пару дней, хорошо? Я что-нибудь обязательно придумаю и разыщу тебя. Только не уходи далеко!       — Хочешь чтобы я остался на границе пустыни?       — Я бы пригласил тебя к себе, но… — Не решаясь поднять взгляд на Энгеля, Ирис показал рукой на бутоны, уже выглядывающие из-под волос и вот-вот готовые раскрыться.       — Не стоит. Я найду укромное место где-нибудь у камней. Буду ждать тебя.       Ирис кивнул и, на прощание улыбнувшись, скрылся под пологом леса.       Энгель направился вдоль лесной границы в поисках убежища для себя. И выбрал первую попавшуюся на пути груду камней. Уходить далеко ему не хотелось, чтобы Ирису потом не пришлось его искать, поэтому он не стал привередничать. Бросив сумку на песок, он устроился у большого валуна. Вздохнул, вспоминая цветочного мальчика, и порывом дотронулся шеи, там, где его касался Ирис. Провёл пальцами ту же дорожку, предаваясь воспоминаниям. И, тяжело вздохнув, запустив пятерню в волосы на затылке.       Его внимание привлекло что-то, что было в волосах. Энгель нахмурился и внимательно ощупал свою голову. А потом снова вздохнул, тяжелее прежнего. Ведь среди белых колючек волос обнаружил небольшие бутоны.       До его собственного цветения оставались считанные дни.       Энгель прождал Ириса несколько дней. За всё это время от цветочного мальчика не было никаких вестей, но Энгель всё равно преданно верил, что про него не забыли. Ведь наверняка Ирис просто восстанавливается после путешествия или ждёт, когда его собственное цветение завершится. К тому же он ведь хотел провести его с любимой девушкой… Цветение Энгеля, между тем, шло полным ходом. Бутоны на его голове раскрылись и превратились в два крупных жёлтых цветка, похожих на бутоны розы. Каждый из них должен был источать приятный аромат, но Энгель его не чувствовал, и на границе пустыни не было никого, кому этот запах мог бы вскружить голову. Однако Энгель не расстраивался — одиночество, пусть и вынужденное, приносило ему радость.       Проснувшись на пятую ночь, Энгель увидел перед собой Ириса, склонившегося над ним. И в первое мгновение решил, что видит пустынный мираж. Цветочный мальчик был как никогда красив: рубцы и раны зажили, кожа окрасилась в яркий изумрудный цвет, жёлтые глаза сверкали, подобно янтарю на солнце, а фиолетовые лепестки волос сияли в лунном свете. Сквозь них проглядывали пышные фиолетовые с золотым бутоны, что украшали его, обрамляя лицо и тонкую шею. Казалось, что художник, создавший его, использовал самые яркие и лучшие из своих красок, не жалея цветов и оттенков. Энгель зажмурился, протёр глаза пальцами, желая прогнать наваждение, но в этот момент уловил сладкий запах, идущий от бутонов Ириса. И потерял голову.       И без того желанный мальчик превратился в жизненную необходимость подобно воздуху. Невыносимо сильно хотелось прижать его к себе и целовать, целовать, целовать до умопомрачения. Только понимание, что это невозможно, смогло остановить Энгеля. Когда он заговорил, голос его звучал хрипло:       — Ты совсем меня не боишься?       — Ни капли. Скорее это ты должен меня бояться.       Ирис глубоко втянул воздух, прикрыл глаза и, наклонившись к Энгелю, поцеловал его.       Он действовал несмело, осторожно, Энгель чувствовал робкое прикосновение его пальцев к своим щекам. Пару мгновений кактус боролся с удивлением и непониманием. А затем увлёк Ириса в глубокий поцелуй.       Это было головокружительно прекрасно и чувственно. Ирис ещё ни с кем не целовался прежде, но даже когда ему рассказывали, что это очень приятно, он и представить себе не мог, что настолько. Рука Энгеля легла ему на загривок — он прижал его ближе к себе, с ещё большей нежностью терзая его губы. Ирис хотел было положить свои ладони ему на плечи, но укололся и одёрнул руку. Когда Энгель завершил поцелуй и отстранился, все щёки Ириса были покрыты тонкими царапинами.       — Извини, — произнёс Энгель, нежно проводя большими пальцами по царапинам Ириса. — Почему ты так долго?       — Ждал твоего цветения, — честно признался Ирис. — Я нащупал бутоны ещё тогда, в пустыне. И решил, что хочу, чтобы наши цветения прошли вместе.       — Я даже поцеловать тебя без ран не могу, что уж говорить… — Энгель тяжело вздохнул, так и не закончив фразу.       — Мне всё равно. Я куда смелее, чем кажусь.       Желая доказать свои слова, Ирис снова поцеловал его. Всё также неуверенно, но куда более развратно. Энгель робко отвечал, предоставляя ему возможность действовать самому. На этот раз Ирис не стал закрывать глаза и, найдя брешь среди колючек, надавил на плечи кактуса и повалил его на землю. А затем оседлал его бёдра, к собственной радости обнаружив, что у Энгеля далеко не везде есть иголки.       Они тянулись по бёдрам с внешней стороны, а внутренняя поверхность была свободна от них. Ирис прекрасно чувствовал это и сквозь одежду, но окончательно убедился, когда решительно стянул с Энгеля брюки. Тот только посмеивался, наблюдая, как его раздевают.       — Я думал, ты скромнее.       — Я с ума схожу от запаха… — проскулил Ирис. — Пожалуйста, помоги мне.       Ирис не знал, как извернуться. Чтобы иглы не впивались в кожу, пришлось прижаться вплотную к паху Энгеля, широко раздвинув ноги и согнув их в коленях. Сквозь одежду он ощущал горячую каменную плоть, смущающую своей близостью. Но и отодвинуться он не мог — Энгель крепко обнял его за талию, удерживая на месте, и его руки плавно опускались ниже, под ткань брюк, стягивая их вниз и поглаживая ягодицы.       От одежды он его избавил в пару мгновений. Ирис лишний раз боялся пошевелиться, чтобы не оцарапаться и не уколоться, поэтому просто позволял ласкать себя, осторожно держась за плечи Энгеля. Большие и тёплые ладони исследовали всё его тело, Энгель то и дело целовал его шею и плечи, заставляя вздрагивать и посмеиваться от уколов. Вот его руки снова легли на ягодицы, раздвинули их… И Энгель убрал руки, с улыбкой сожаления демонстрируя Ирису свои пальцы, с тыльной стороны покрытые мелкими колючками.       — Придётся тебе самому, если не хочешь, чтобы я тебя травмировал.       Ирис округлил глаза. Сглотнул. Ещё раз внимательно осмотрел колючки на руках Энгеля. И решился.       — Я всё-таки хочу попробовать, — голос его не слушался, когда он говорил это, — не так уж они и страшны, как все остальные. И должен ведь я привыкнуть к тебе.       Теперь был черёд Энгеля округлять глаза. Решив, что его цветочный мальчик совсем потерял голову от запаха, он покачал головой. Но спорить не стал, решив сделать по-своему.       Он как следует облизал пальцы, обходя колючки, беря костяшки в рот насколько это было возможно, чтобы не поцарапать себя. Ирис наблюдал за его действиями широко распахнутыми мутными глазами, распахнув губы, которые то и дело соблазнительно облизывал. Закончив, Энгель снова накрыл ягодицы Ириса ладонями, забрался между половинок, нащупал колечко мышц. И надавил на него сразу двумя пальцами, проникая внутрь верхними фалангами.       Он проник не глубоко, но Ирис вздрогнул и заойкал, когда ощутил колючки нежной кожей. Энгель всего лишь оцарапал его вокруг ануса, он уже не мог терпеть и болезненно жмурился. Кактус продолжал растягивать его, не проникая глубоко, так, чтобы иголки оставались снаружи. И вскоре Ирис привык и перестал шипеть и ойкать. Крепко зажмурившись и вцепившись в плечи Энгеля, он мужественно терпел, хотя и постоянно дрожал, стоило Энгелю надавить чуть сильнее. Потребовалось какое-то время, чтобы он привык и расслабился. Колющее ощущение стало казаться приятным покалыванием и он уже сам осторожно толкнулся бёдрами навстречу пальцам.       Энгель тут же убрал руку и приставил к анусу головку члена.       — Будет больно, — предупредил он. — Очень.       — Да готов я! — воскликнул Ирис, настойчиво подаваясь вперёд, так, чтобы головка вошла в него. Ощутив натяжение, он довольно застонал и предпринял попытку насадиться сильнее. Но в этот момент Энгель схватил его за бёдра и грубо рванул на себя.       Вот теперь уже было по-настоящему больно и Ирис громко вскрикнул. Растяжки не хватило, поэтому острая боль, разрывающая изнутри дала о себе знать, когда Энгель не вошёл даже на половину. Ирис весь дрожал, анус пульсировал болью, несмотря на то, что Энгель остановился, а он не мог даже прижаться к нему! Но возбуждение не спадало, продолжая ощущаться даже через боль. И чем дольше они ждали, тем болезненнее зудел член Ириса, требуя внимания и разрядки. И тем больше хотелось близости, хоть какой-нибудь. Энгель терпеливо ждал, преданно заглядывая в глаза цветка, успокаивающе поглаживая его по щекам.       Прошло какое-то время, но Ирис всё-таки собрался и коротко кивнул. Ещё один болезненный толчок, член вошёл глубже, возвращая боль, но на этот раз Ирис остался спокоен. Прикусив губу он молча терпел, только впивался ногтями в плечи Энгеля. Не встретив сопротивления, кактус толкнулся ещё раз. Двигая бёдрами, он каждый раз толкал Ириса на себя, прижимая ближе к себе. Очередной, последний, глубокий толчок и Ирис ощутил, как в его тело впилось множество острых игл.       Энгель прижал его слишком близко к себе и до него дотянулись колючки с груди и живота. Застонав, Ирис оттолкнул Энгеля от себя, заставив его от неожиданности упасть на землю. При том, что он всё ещё сидел на нём. Энгель с удивлением уставился на своего любовника, только теперь с ужасом замечая. что по торсу Ириса бегут тонкие дорожки сока. Ирис же мысленно взвыл от понимания того, что несмотря на боль, всё ещё хочет этого мужчину. И что желание никуда не ушло, а стало только сильнее из-за долгого ожидания начала.       Протиснув руки между игл, он упёрся руками в живот Энгеля и медленно приподнялся. Ничего, кроме режущей боли он не ощутил, но в душе жила уверенность, что он получит своё, если будет правильно действовать. Позволив члену почти полностью покинуть его, он опустился обратно. Энгель при этом протяжено застонал, запрокидывая голову назад, и вцепился ладонями в его локти. Ещё два таких же движения не принесли ничего, кроме боли и эмоциональной радости от близости с Энгелем, от их единства. Но ещё одно движение и Ириса окатила волна удовольствия.       Он громко застонал, выгнулся всем телом и попытался насадиться на член ещё сильнее, чтобы повторить ощущение. У него получилось, но оно было слабее предыдущего, более тусклым. Поэтому он снова приподнялся, резко опускаясь назад, встречая новую яркую вспышку, чтобы застонать с Энгелем уже в унисон. Цветок быстро вошёл в раж, набирая всё более быстрый темп, с жадностью впитывая в себя ощущения.       Энгель наблюдал за ним затуманенным взглядом, одурманенный происходящим. Казалось невероятным, что всё это происходит с ним, в реальности, что это не сон. Пусть яркий и до невозможного насыщенный ощущениями, но только сон. Любуясь Ирисом, что извивался и громко стонал на нём, он готов был кончить от одной только картины происходящего. И сдерживался из последних сил только ради него.       В какой-то момент Ирис вдруг наклонился к нему, настолько близко, насколько позволяли иголки и вцепился в его плечи. Держась за них, он двигался вперёд, каждый раз словно натягивая себя на него. При каждом движении иглы царапали его грудь и живот, оставляя рваные царапины. Энгель попытался оттолкнуть Ириса от себя, чтобы он не ранился, но всё было бесполезно — Ирис только крепче цеплялся за его плечи, изящно выгибался и громко стонал на каждое своё движение, заставляя Энгеля уплывать. В итоге он махнул на всё рукой и крепко обнял Ириса за талию, чтобы встретить финал в едином стоне.       После они сидели вместе у костра, в тени камней, и строили планы на дальнейшую жизнь. Точнее, строил их Ирис, а Энгель только соглашался и кивал, лишь иногда внося какие-нибудь корректировки или задавая уточняющие вопросы.       — А жить мы где будем?       — Здесь на границе и будем! — радостно щебетал Ирис, весь исцарапанный, израненный, испачканный в песке и соке, но счастливый и сияющий. — Пройдёмся по ней вдоль, пока не найдём место, которое будет устраивать обоих. Только надо, чтобы озеро или река неподалёку были, чтобы я мог время от времени к ним бегать.       — Мне везде сойдёт, так что выбирай сам.       Оба они чувствовали себя довольными и как-никогда счастливыми. Поэтому были уверены, что все невзгоды можно преодолеть и все разногласия решить. Ведь, как оказалось, при должной осторожности и аккуратности, кактус даже мог обнять своего избранника, прижать его к себе и согреть своим теплом в ночи. А большего им было и не надо.

__________________________________ *Ирис (знач.) - мужество