От перемены мест слагаемых

А говорят, что высшие ангелы боли не чувствуют. Да как же, блять. Держи карман шире. — Ах, Нома! Сильнее! Нома не реагирует на вымученный вопль девушки: она вообще её не знает, но судя по тяжелым армейским сапогам, паре жетонов на хрупкой шейке и татуировке на левом ребре, та служит в разведке. «Злоебучая дыра», — думает Нома, пока закидывает покрытое синяками тощее бедро себе на плечо и впивается губами в клитор, и это, в общем, не о девушке, а об отряде, в котором она служит. Конечно, Корпус Архангела не в пример лучше, и кормят там три раза в день, а не как в разведке: если принес голову низшего, то поешь, а нет — гуляй отсюда. Но ведь и то, что Уолкер служит в Корпусе уже четвертый год, не её заслуга вовсе; попробуй она пробиться своими силами, до сих пор была бы в низшей касте, а то и ещё хуже — вышвырнули бы из города как нашкодившего щенка... Обозлившись собственным мыслям, ангел больно прикусывает нежную кожу клитора так, что девушка над ней сдавленно пищит, но Нома не дает ей опомниться — проскальзывает языком в вагину и широкими движениями вылизывает её. В животе ноет от напряжения, и как будто даже не доставляет удовольствия. Нома просовывает руку в штаны, толкает два пальца в нутро, но ей этого недостаточно, и она разочарованно стонет. Конечно, Алекс делал это куда лучше. Блять, да он трахался как Бог, если вообще можно представить два таких несовместимых понятия. Но это-то и бесило Ному больше всего. В "Падшем", грязном пабе в самом сердце трущоб v-0, Уолкер оказалась не просто так. Сегодня ровно неделя, как Корпус Архангела вернулся с полевых учений, и ровно неделя, как Нома объявила Алексу, что не намерена больше рисковать своей жопой, встречаясь с ним. Вообще-то, романы в армии не были запрещены, и только Михаил — этот высокомерный ублюдок, считающий себя равным Ушедшему, — только он ввел такое нелепое правило. Никаких сексуальных контактов между солдатами его Корпуса. Разведчица над ней выгибается, дергается так, что Нома понимает: скоро кончит, поэтому она отрывается от вагины девушки, резко скидывает с себя её ногу, но только затем, чтобы вскочить и с силой втиснуть её в стену, вгрызаясь жестким поцелуем в сухие обветренные губы. Ангел чувствует, как под пальцами скрипят тонкие ребра. Надавить чуть сильнее — и хрустнут, как веками хрустели человеческие черепа в её ладонях... Но Нома сдерживает себя. Девушка задыхается, но все же опускает руки вниз, стягивает с её бедер форменные штаны и сразу тремя пальцами входит в неё. Алекс даже не попытался отговорить её, только пожал плечами, — мол, ну и ладно. А сегодня ночью, когда Нома заступила на караул у спальни дочери генерала Райзена, она услышала приглушенные стоны, ну и вошла, это ж, блять, её работа. Взмокший затылок Алекса она узнала сразу, а её саму, в общем-то, никто и не заметил. Ангел бесшумно выскользнула обратно на свое место, пожалев, что не может расправить крылья и снести головы обоим, прямо на месте. В этой вселенной простейшие законы математики гласили: от перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Нома долго привыкала к этому правилу, но, видимо, так и не смогла привыкнуть. Как она вернулась из караула и как попала в "Падший", Нома помнила очень плохо. А как затащила эту девчонку из разведки в подсобку — так вообще не знала. И это был ещё не самый плохой исход, ведь она могла психануть, отправится прямиком к Михаилу и выбить из ублюдка разрешение на убийство Клэр; правда, в таком случае скорее погибла бы она сама. Пальцы девушки недостаточно сильно давят на точку удовольствия, и Номе приходится самой подмахивать бедрами. Вымученный сухой оргазм давит на неё изнутри — ангел хнычет, сжимаясь всем телом, ей становится слишком жарко, слишком тесно в этой провонявшей дешевым алкоголем и тухлыми овощами подсобке. — Т-т-ты... Ты! — заикается девушка, и Нома только теперь понимает, что в подсобке бара тесно не из-за кучи наваленного хлама, а из-за её крыльев. Она медленно прячет их обратно, пристально смотрит в глаза разведчице и обнимает её лицо ладонями. — Мне жаль. — В глазах девушки мелькает понимание за секунду до того, как Нома резким движением сворачивает ей шею. Хотя, в общем-то, ей совсем не жаль.