Запрещенные солнцем

      Он был моим всем.       Он был, есть и будет моим во тьме светом.       По сути, мы не знаем друг друга много лет, но это неважно, ничего не имеет смысла, если дело касается нас, касается его.       Думаю, все с самого начала велось к этому. Милый, можешь смеяться, ты знаешь, я не верю в судьбу. Но каждый взгляд в людном коридоре, сколько раз ты замечал меня одного, с книгой в руках, когда я не видел никого; каждое сообщение от тебя, направленное мне, когда я не знал, кем ты являешься: эдакий аноним, восхищающийся мной, с которым я делился больше, чем с кем-либо другим; некто, с кем я сблизился всего за несколько дней. Каждая улыбка и идиотский смех, что ты у меня вызывал, ничего не делая, в то время, когда я не помнил, сколько недель назад последний раз мои губы расплывались в искренней улыбке. Каждые дебаты, что мы вели на незначительные темы — как правило, ты признавал, что со мной невозможно спорить; каждая любимая и нелюбимая вещь, что у нас совпадали по вкусам, сколько бы мы не пытались найти различия между нами, все оказалось почти бессмысленно. Такого практически не было.       Каждый разговор на давно исчерпавшие себя темы, потому что других просто не осталось, — я говорил с тобой больше, чем делал это за последние несколько лет. Каждый этот момент и один вечер — время, которое понадобилось понять, что это больше, чем интерес или влечение.       Одни и те же светящиеся точки на кусочке огромного неба за твоим домом, — я люблю их именно там не потому что свет фонарей не так сильно мешает разглядеть мертвые звезды, а потому, что все, связанное с тобой — лучшее.       Один мост, на котором мы можем простоять вечность. Не знаю, но мне нравятся эти уходящие от нас вдаль поезда. Эти рельсы, ведущие куда-то далеко, где не бывал ни ты, ни я, но все это кажется мне чем-то далеким, недостижимым, как те огоньки в бескрайнем иссиня-черном океане в небесах.       Что же мы сделали не так?..       Нас испортили слухи. Все те разговоры, что стали появляться между твоими и моими одноклассниками, тупые сплетни и совершенно нескрываемое обсуждение наших отношений.       Прости.       Это все из-за меня.       Ты можешь сколько угодно говорить, что тебе плевать на то, что думают люди, но я знаю, я ведь знаю, что это не так. Говорил, что ненавидишь ложь, но врешь мне в самом главном.       Черт возьми, до тебя моей самооценке мог позавидовать Дьявол, но нет, ты всегда говорил обо мне так, что на минуту, на один миг, но я чувствовал себя выше всех.       Меня всегда удивляло, как ты занижаешь результат своего труда, и даже если я не понял элементарное, что ты знал до корки мозга — все равно продолжал называть меня гением, сколько бы раз я не облажался. Спустя долгое время, в один момент ты усмехнулся, на секунды прикрыл глаза и сказал мне, что я делаю то же самое. И это было правдой. Правдой, которую я, сам того не подозревая, не замечал.       Ты сказал, что я забочусь обо всех, кроме себя, и, черт возьми, знаешь, это был удар по болевой точке. Начинаешь ненавидеть себя, ведь ты пытался, ты правда пытался это игнорировать, а тебе об этом говорят прямо в лицо.       Ты старался спрятать нас. В какой-то момент я подумал, что ты стесняешься меня, но через несколько недель ты сказал, что не можешь стыдиться человека, с которым общаешься, тем более своего парня.       Смотри, есть люди, которых связывают отношения напоказ, а есть те, которые просто не скрывают то, что между ними происходит. Милый, поверь, это не одно и то же.       Мы могли создавать особую атмосферу, в которой молчание никогда не было неловким. И это не было слабостью слов, мы просто не нуждались в них. Нам не нужно было говорить друг другу о своих чувствах, мы давно показали их с помощью действий.       Но все испортили люди. Как обычно, только хуже. Эти тупые одноклеточные, не рассматривающие варианты забить на нас и жить своей жизнью.       Меня до ужаса удивляли учителя, стебающие тебя на уроках. Все знали о нас, и всем хотелось внести свою лепту. Обсуждение и пустые оскорбления, которые я всегда игнорировал, быстро переросли в провокации. Сначала это были ужасно идиотские попытки, на какие ты пытался не обращать внимания. Они говорили гадости о тебе и людях, «подобных нам», но задели именно там, где было глубже всего — они оскорбили меня.       Внешне мне, конечно, было плевать, но ты — нет, ты всегда был вспыльчив. Маленькая драка, мало шума. Совет профилактики, кабинет директора, где тебя спросили, что ты, вечный отличник, вообще тут делаешь. После этого разговора — долгое молчание. Потом я просто решил не лезть тебе в душу. Но на этом ничего не кончилось.       Я в шоке наблюдал, как с момента нашего знакомства ты начал меняться. Меньше гулял с друзьями, сидел дома и поворачивался ко всем спиной. На вопрос, как у тебя дела, — стандартный ответ «Все нормально», и ты продолжал деградировать, как это делал я. Ты будто становился мной, мне даже в приступах казалось, что мы поменялись местами.       Прости.       Я знаю, ты, как всегда, скажешь, что я тут не виноват.       Но, все равно, прости.       Так не должно было случиться. Ты не должен был начать тонуть, вытянув меня на поверхность.       Замечательная пара — этаких два асоциальных ублюдка, только вот одного нельзя задеть, а второго все знали достаточно хорошо, чтобы ударить прямо в точку.       Больше не было драк, они превратились в чистое избиение. Причем не их. Ты перестал бороться.       Я не мог смотреть на твои гематомы. Понятия не имею, как ты выдерживал все то, что я делал до этого с собой.       Эти ублюдки каждый раз получали то, чего заслуживали. Не знаю как, но мое тело принимало удары и отвечало с двойной силой. Только в конце всей этой не бессмысленной свалки оно как будто понимало, сколько всего получило и я падал на голый асфальт на перекрестках уже пустых улиц.       Было очень глупо после всего говорить, что тебя это не задевает. Знаешь, я часто не сплю по ночам. Прекрасно знаешь, что у меня не бывает мешков под глазами, поэтому ты бы не мог этого вычислить. И я слышу каждый твой всхлип. Якобы сквозь сон прижимаюсь к тебе, и через вечность ты наконец-то засыпаешь. Но не я.       Но утром ты снова он, тот самый жизнерадостный и улыбающийся, стоишь возле тех, кто с тобой еще общается. Никто не знает, что это все только хрупкая маска.       Но больше всего меня злит то, что я не могу тебя защитить. Я не могу постоянно находиться возле тебя, и я в конце концов понял: тебе просто нужна эта боль.       Но, прости, я не могу тебе ее дать.       И с каждым разом становилось все хуже.       Ты начал закрываться даже от меня.       Пока однажды я не проснулся один.       Но нет: ты же был здесь, приходил ночью, снова, я обрабатывал твои раны…       Это было ужасное утро. Я как будто не мог дышать.       И во мне что-то оборвалось. После звонка из больницы, после того, как мне пришлось сообщить об этом твоей матери. Я бы не вынес ее взгляда, прости, это все было сказано по телефону. Так получилось, что я был последним, кому ты отправлял сообщение.       Но теперь виноват я.       Я не увидел его.       В пять утра ты был на мосту. На том самом, где мы смотрели на поезда и вдаль. На том самом, где я синим маркером написал «Не прыгай» для других. Ты улыбнулся, увидев это, и сказал, что я спасаю чью-то жизнь.       А спасать нужно было тебя.       Я не могу больше спать. Скорее всего, не хочу, потому что к утру просто выключаюсь. К моим фобиям прибавилось еще две. Нет, я не виню тебя: это все во мне. Только не могу понять: я пытаюсь не заснуть, потому что боюсь не проснуться или потому что не хочу просыпаться один?..       Прости. …       Я знаю, что теперь, это невозможно.       Невозможно больше вживую увидеть твою прекрасную улыбку, она останется навсегда только на наших черно-белых фотографиях в моей комнате. Этот пронзительный взгляд голубоватых глаз, которого я никогда не понимал.       И никогда не пойму.       Прости.