Black King

- Сегодня это не обычный визит вежливости, не так ли? – знакомый голос с привычной тенью насмешки нагоняет раньше, чем успевает щелкнуть затвор тяжелой двери и прийти в норму дыхание. Он не сломлен, конечно же, нет. Все так же язвителен, горд и спокоен. Он – не тот, кого могут сломить серые тюремные стены. Узнал ли? Веном уверен, что, конечно же, узнал, однако все равно тихо выговаривает ритуальное: - Господин Зато… - он приближается к прутьям, и человек по ту сторону решетки синхронно делает то же самое. – Я нашел Вас, господин Зато. Идемте, уже все готово. Зато одет так, будто находится не в тюремной камере, а у себя в кабинете – черные рубашка, жилет, узкие брюки. В тусклом свете ламп утопленным золотом поблескивают пряжки на ремнях. - Куда? – в голосе лидера Гильдии убийц слышится притворное удивление. Разумеется, он прекрасно все понимает, но, видимо, готовит для своего заместителя некие новости. Каким-то шестым чувством Веном догадывается, что для него эти новости будут неизменно плохими. - Я пришел, чтобы уйти вместе с Вами, - твердо говорит Веном, следя за каждым движением плененного учителя. Его одежда и волосы опрятны, а жесты все так же точны и плавны. Зато приближается к решетке почти вплотную, и только тогда Веном замечает в неверном свете ламп мертвенно бледное лицо и почти серые губы. Рука Зато машинально ложится на поперечный прут, и Веном сразу же накрывает ее своей. Пальцы учителя под его ладонью холодны как лед. - Завтра я выйду отсюда, - задумчиво произносит Зато, не обращая на смелость помощника никакого внимания. Его рука, расслабленная и безвольная, не только позволяет касаться себя, но и будто потворствует этому. - Как? – Веном замирает в замешательстве – то ли оттого, что кто-то уже опередил его, то ли оттого, что Зато не отнимает руки. - Это сделка. Я буду участвовать в Турнире. - Но… господин Зато, - помощник сжимает его руку чуть сильнее, чем диктуют правила субординации, и чуть слабее, чем ему хочется. – Вас могут обмануть, господин Зато. - Им просто нужны ресурсы, - в голосе Зато звучат бесконечные усталость и скука. – Ты зря рисковал, mi ayudante*. Возвращайся в штаб-квартиру, пока тебя не обнаружили здесь. - Но это опасно, в конце концов! – голос Венома дрожит. Только сейчас он чувствует, что в камере довольно холодно. Он осторожно тянет руку Зато к себе; учитель вздыхает, и это, как всегда, настораживает. - Я уверен, что смогу победить Джастис, - Зато отвечает мягко, но веско, и становится ясно, что спор окончен. Однако Веном – не тот, кто отступает или сдается. - Я пойду с Вами, господин Зато, - он почти шепчет; его пальцы скользят по запястью Зато, и Веном чувствует мерное биение пульса. Он подносит руку учителя к своему лицу и прикасается к ней губами. Зато бездействует, и это пугает и придает смелости одновременно. - Ты вернешься в штаб и исполнишь свои обязанности в мое отсутствие, - бесцветным голосом произносит Зато. Кажется, будто на самом деле он где-то не здесь. Впрочем, Веному почти никогда не удавалось угадать, о чем думает учитель в тот или иной момент. - Я останусь здесь и пойду с Вами, - шепчет он Зато в ладонь, постепенно перебираясь к запястью и целуя тонкую голубоватую жилку на самом сгибе. Учитель молчит, и Веном поднимается выше, расстегивая пуговицу на манжете и отодвигая плотную черноту рукава. Он понимает, что для побега вдвоем уже слишком поздно, момент упущен. Что спорить с Зато, как всегда, бесполезно. Что самым лучшим вариантом сейчас было бы, если бы решетчатая дверь открылась ему навстречу. - Я не могу Вас бросить, - Веном уже добрался до сгиба локтя, и металлические прутья сейчас для него – главное препятствие. - Diablos**, - еле слышно выдыхает Зато, и Веном чувствует, как безвольная рука под его губами наливается сталью. Через секунду оба его запястья оказываются перехвачены, руки втащены за решетку, а сам он прижат к холодным прутьям вплотную. Учитель наклоняется к нему так близко, что его губы почти касаются лица помощника. - Ты сделаешь это, иначе я тебя разжалую, - сквозь зубы выговаривает Зато, понизив голос. «Не разделяй нас решетка, я не стал бы упрямиться, а был бы полностью послушным Вам», - отвечает Веном про себя, ощущая, что пальцы учителя все же стали теплее. Не в силах справиться с неизбежным сомнением, он понимает, что теперь если выйдет отсюда, то только один. К чему ради минутной прихоти ломать замок, если завтра его законно отопрет кто-то другой? Разумеется, господин Зато – не его минутная прихоть. Но как еще теперь назвать это, если господин Зато, как обычно, все решил сам? - Господин Зато, - шепчет Веном, закрывая глаза, но на внутренней поверхности век все равно отпечатывается бледное лицо с кроваво-алой бархатной полосой поперек, - почему у нас с Вами это всегда получается вот так? Зато не разжимает рук. - Потому что я в тюрьме, а ты все еще на посту, - устало отвечает он. Кажется, учитель легко понимает то, что Веном так и не решился бы объяснить. – Иди. У тебя немало дел до моего возвращения, - пальцы, державшие не хуже любых оков, наконец, разжимаются. Веном слабо кивает, и ему даже не хочется верить в то, что по возвращении Зато он дождется не только очередного замещения на посту. Впрочем, пусть так – лишь бы учитель вернулся живым с этой войны. Мысль о том, что с Зато может что-то случиться, порождает новую волну эмоций, с которой Веном, вопреки всему, не может справиться. Он кладет ладони на плечи учителя, уже готового развернуться и снова уйти вглубь камеры. Наверное, за все годы знакомства они не прикасались друг к другу столько раз, сколько сейчас. Понимая это, Веном в то же время осознает, что совершенно не представляет, что с этим делать. Зато не двигается. Он ждет – терпеливо и сдержанно, словно ментор, раз за разом объясняющий нерадивому ученику нечто элементарное. - Если Вас не выпустят, я вернусь, - говорит Веном, но и это звучит не как прощание. Под плотной тканью он ощущает чужие плечи, такие же прохладные и готовые ко всему. К тому, чтобы ждать до утра, пока чьей-то рукой не откроется дверь. К тому, чтобы нести смерть, молниеносно и точно, не зная помех и преград. К тому, чтобы хоть раз ответить ему… Веном поднимает глаза на лицо учителя и рефлекторно оборачивается, хотя знает, что за его спиной никого нет. Однако Зато явно прислушивается – и слышит что-то, первому помощнику пока недоступное. - Знаешь, что бывает за несвоевременное исполнение приказа? – в вопросе нет ни угрозы, ни раздражения, лишь усталость. Сразу же вслед за этим из коридора с обеих сторон доносятся приближающиеся шаги, и Зато бесшумно подносит палец к губам своего заместителя. Веном опускает веки в знак согласия, и рука учителя, скользнув по его подбородку, безжизненно падает. Первый помощник с сожалением провожает ее взглядом. Стук шагов становится все громче, гулко скачет по коридору эхо, затем звук отдаляется, где-то совсем далеко почти синхронно хлопают двери. - Теперь я не советую выходить отсюда до следующей пересмены, - Зато высвобождается из объятий ученика и уходит вглубь камеры. Веном судорожно вздыхает. Только что он ощущал учителя совсем рядом, и теперь, когда их вновь разделяет несколько метров холодного воздуха, терпеть это почти невыносимо. Но он, разумеется, терпит и, как всегда, не подает виду. - Когда это? – спохватившись, спрашивает он. - Четыре утра. У тебя есть еще несколько часов. Учитель не ругает его за промедление и больше не гонит прочь, однако Веном сильно сомневается, что эти несколько часов что-то изменят и дадут хоть какую-то гарантию. В том, что именно в данный момент ему хочется гарантировать, первому помощнику неловко признаться даже самому себе. - Кто предложил Вам эту сделку, господин Зато? – еще один момент упущен, как и контакт, и Веном считает, что теперь можно задавать едва ли не любые вопросы. – Кто-то из Бюро? - Я не знаю его, однако сомневаюсь, что он принадлежит Бюро или Ордену, - отзывается Зато. – Скорее, это чья-то личная инициатива. Кстати, готовься к тому, что Гильдия может быть использована в ходе войны. Распоряжайся нашими ресурсами на свое усмотрение, но старайся не покидать базу надолго. - Как скажете, - привычно отвечает Веном, и тюремная камера неизбежно превращается в рабочий кабинет, наконец-то перегороженный, чтобы показать истинную дистанцию между находящимися там лидером синдиката и его учеником. На самом деле, конечно же, учитель прав. Уходя, он не может больше никому, кроме Венома, доверить Гильдию, а тот, потакая своим эмоциям, бросается следом, оставляя ее без присмотра. Заместитель лидера обязан остаться. - Здесь очень скучно, Веном, - неожиданно меняет тему Зато. – Я не могу просто ждать. Моя кровь бежит по венам быстрее, чем время… По его спокойному, задумчивому тону, как всегда, невозможно понять, что он хочет этим сказать. Возможно, ничего из того, что Веном прямо сейчас мог бы себе вообразить. Словно уже забыв об этом («То, что я сейчас сказал тебе… Забудь», - вспоминаются сразу же торопливые слова учителя), Зато зачем-то запускает руку под матрас. - Смотри, что мне удалось достать. Тебе понравится, - сейчас его голос живее, чем за все время их разговора, и Веном видит неожиданную причину этой живости – небольшую узкую коробку, расчерченную черно-белыми клетками. – Они из настоящего дерева, - черно-белые поля раздвигаются в стороны, и учитель извлекает из коробки потертую белую пешку. – У меня есть предложение. Учитель снова подходит к решетке. Первый помощник ждет, ничего не спрашивая, потому что отлично знает – это предложение, от которого, как всегда, невозможно отказаться, как и от любого предложения главы Гильдии. Зато присаживается перед дверью на одно колено. Короткое движение – и фигуры и развернутая доска оказываются на полу. Абсурднее, чем игра в шахматы в тюремной камере после несостоявшегося побега, могут быть, пожалуй, лишь ирландские танцы на кладбище, но Веном понимает, что истинный смысл не в самой игре, а в чем-то, куда более изощренном. - Представь, что это наш обычный вечер. Только теперь у нас с тобой тоже будет сделка, - бледная рука неторопливо расставляет фигуры, и неизвестно, как Зато умудряется ни разу не ошибиться с цветом. Учитель абсолютно, до безразличия спокоен и уверен в себе, и это настораживает не меньше, чем его прежнее бездействие. Наконец, все фигуры оказываются на своих местах – белые со стороны Венома и черные со стороны Зато – и первый помощник пристально вглядывается в два до блеска отполированных чьими-то пальцами отряда. - Мы сыграем одну партию, и если я выиграю, ты вернешься в штаб-квартиру и заменишь меня, пока я буду на Турнире, - голос Зато приобретает бархатные ноты, так хорошо знакомые Веному. – Начинай. Заместитель просовывает руку сквозь решетку и тянется к доске; его пальцы замирают в двух сантиметрах от белой пешки. - Господин Зато, - тихо произносит он, задерживая дыхание. – А что получу я, если выиграю партию? Губы учителя изгибаются в едва заметной ухмылке – порочной, опасной и такой манящей. - То, за чем ты явился сюда, - отвечает Зато. – Меня. Выиграешь – и можешь ломать замок, открывать дверь и вести меня хоть на войну, хоть в рабочий кабинет. Веном торопливо выдыхает и вскидывает на учителя недоуменный и недоверчивый взгляд. Смеется? Похоже. Но не над ним. И что значит – «на войну или в рабочий кабинет»? Зато отлично знает, насколько хорошо Веном играет в шахматы. Зачем же отдавать все на волю случая, почему бы просто окончательно не отказаться или… согласиться, наконец? Ведь изначально Зато не собирался соглашаться, он не собирался даже давать ему шанс… Веном горько усмехается про себя – и решительно делает первый ход. Азарт почти всегда был чужд первому помощнику, однако сейчас, рядом с человеком, кроме которого никто и никогда не имел над Веномом такой власти – даже тот, кто приговорил его к казни – невозможно иначе. Учитель всегда держит слово – лишь одно это не допускает мыслей о нелепой провокации, на которую заместитель позорно поддается. Если Веном выиграет, Зато действительно позволит себя увести. Он делает ходы быстро, без особых раздумий, словно предугадывая действия противника – либо из-за безразличия к исходу партии, и ко всем вопросам Венома добавляется еще один. Первый помощник лидера Гильдии никогда не спросит, насколько безразличие учителя является показным. Зато никогда не ответит ему. В ответ на ходы и быстрые, будто украдкой, взгляды ученика он молча двигает пешку, коня, офицера, затем рокируется и совершенно бесстрастно реагирует на поставленный еще через пять ходов шах. Кажется, сейчас у учителя куда больше общего с камнем, из которого сложены стены темницы, чем со своим живым заместителем. Легко отбив нападение, Зато продолжает свой молчаливый марш, и фигуры будто бы тихо отстукивают его ритм. - Шах и мат, - равнодушно объявляет глава, и Веном понимает, что все кончено. Что-то предательски колет в груди, и откуда-то появляется тягостное ощущение бесконечной усталости. Как и всегда, когда Зато выигрывал у него, спасать положение нечем, словно глава действительно заранее просчитал все его ходы. В этот раз Веном усмехается открыто. - Ваша победа, господин Зато, - неизвестно зачем опустив взгляд, вздыхает он. - Прости, mi ayudante, - пожимает плечами учитель и начинает собирать фигуры в коробку. Заместитель не понимает, за что Зато извиняется, потому что слишком хочется принять эти слова исключительно на свой счет. Но это значит, что учителя здесь не держит ничто – а он только что убедился в обратном. - Веном, - окликает его Зато, и первый помощник быстро вскидывает голову. Изучающе разглядывает лицо учителя, ища в его чертах хоть какой-нибудь знак. Лидер Гильдии протягивает руку со сжатыми в кулак пальцами. Недоуменно Веном подставляет ладонь, прикасаясь к чужой все еще холодной коже. Не сегодня, думает он. Мне очень жаль, господин Зато, не сегодня. - Возьми, - говорит учитель, разжимая пальцы, и в руку Венома падает темный кусок дерева. Справа слышатся быстро приближающиеся шаги. - Иди, - коротко бросает Зато. Веном рывком поднимается, так и не отводя взгляда от лица главы. В прихотливом изгибе губ учителя ему вдруг мерещится горечь. Последняя секунда растягивается, словно в замедленной киносъемке, когда за один миг можно успеть почти все. Первый помощник успевает прижаться к решетке, положить ладонь на затылок Зато, притянуть к себе и – за самую последнюю, самую короткую долю этой секунды – приникнуть к его губам, быстро, мимолетно, но искренне. - Я дождусь Вас, - выдыхает Веном. Он не ждет ответа. Он стремительно – совсем не так, как входил сюда – выскальзывает из камеры и бросает себя по коридору вперед, в боковой проход, вниз, слыша, как стук собственного сердца, торопливые шаги охранника за спиной. Он разжимает кулак только в кабинете учителя. На ладони Венома лежит отполированный чьими-то пальцами, почти невесомый, шахматный черный король. __________________________________________ * Мой помощник (исп.). ** Черт возьми (исп.).