***
Они только что пошли по второму кругу, вновь проходя какую-то смешную громоздкую статую, служащую ориентиром для обозначения начала их пути. Чихо даже не в состоянии рассмотреть, что это за статуя, то ли из-за тусклого света фонарного столба, светящего в другую сторону, то ли из-за белоснежных хлопьев, которые облепили, словно одежда не по размеру, статую. Кажется, что они не бывали здесь раньше, потому что Чихо не помнит этого (а память у него великолепная, в театральный пошёл). Не помнит — значит ничего не было. Но Чжисок-то помнит.***
Чихо поправляет тёмно-синий шарф на шее, касаясь перчатками оголённого участка тела. Он, сам не замечая, улыбается, вспомнив, как год назад Чжисок однажды вечером позвал его к себе в комнату. — Что это? — спросил Чихо, внимательно рассматривая блестящую разноцветную коробку в руках брата. — Сейчас зима, а у тебя даже шарфа нормального нет, — сказал Чжисок, протягивая коробку младшему. — Вот заболеешь — что я делать буду? Беспокоюсь же за тебя, идиот. Чихо не нашлось, что ответить: он лишь поклонился, взяв пёструю коробку в руки. Это был первый и последний раз, когда старший дарил ему что-то.***
Чжисок внимательно смотрит под ноги, изучая оставленные ранее следы от подошвы его ботинок. Мягкий февральский снег хрустит под ногами, напоминая о том, что зима в самом разгаре, а надевать осенние ботинки, пусть даже и из-за отсутствия зимних, вовсе не вариант. Но Чжисока это мало беспокоит, ведь главная причина его беспокойств идёт рядом с ним и весело ловит снежинки ртом, словно ребёнок, который впервые видит снег. — Хён? Тёплая рука Чихо невесомо касается руки Чжисока, выводя его из размышлений, и он подпрыгивает от внезапности, ловя на себе непонимающий взгляд брата. Чихо стоит в неизменном положении несколько секунд, а потом громко заливается смехом, хватаясь за живот. В этом весь он. Чжисок лишь улыбается, указывая на качели, стоящие рядом с ними. Яркий и броский цвет качелей выделяется среди белого статичного фона. Они ему всегда нравились – напоминали брата. За всё время, что они не были здесь, (Чжисок даже попробовал посчитать в годах, но сбился после «десять») эти качели ни разу не перекрашивали. Старший быстро садится на небольшое деревянное сиденье качелей, упираясь ногами в ямку под ними. Младший же становится сзади, опираясь на трубу рядом. — Хён, — вновь, как и минуту назад, повторяет Чихо. Это на них не похоже — они это прекрасно понимают. — Я уезжаю в Японию, — говорит Чжисок, перебивая брата. — Может, на месяц, а, может, на полгода. Даже не представляю хотя бы примерный срок. Чжисок всё же нашёл в себе силы и рассказал о своих планах. Он мог и не говорить — промолчать, уехать, не сказав ни слова. Никто из них не говорит более: Чжисоку нечего добавить, а Чихо просто не успевает отреагировать на столь быстрое признание брата. — Учёба? — Неловкую тишину разбило всего одно слово Чихо, одно обстоятельство, которое мешало им часто видеться. — Учёба, — безразлично подтверждает Чжисок. — Я думаю... Чихо видит: у него нет никаких идей, ему не о чем думать сейчас. Единственное, что он понимает, так это неизбежность данной ситуации. Все эти годы всё к этому и шло. — Возьми меня с собой, — настойчиво просит Чихо, глядя в спину брата. — Я буду учиться вместе с тобой. Только молчание разделяет их. Чжисок обдумывает всё, пытается разложить по полочкам, но его мысли настолько громоздки, что полки ломаются, не в силах справиться со своей работой, рушатся, трескаются, воют, словно живые. Сложно сказать «да». Еще сложнее ответить «нет». Он понимал, что Чихо не маленький, но просить о переезде вместе с ним будет. Да, он знал, что всё так и будет, что никак иначе быть не должно... Но Чжисоку казалось, что те несколько лет, которые они живут в разлуке, как-то повлияют на Чихо, ведь видятся они не так часто. Не так часто, в том числе, как хотелось бы Чихо. Только это подтолкнуло Чжисока на встречу. — Хён… — Нет, — отвечает Чжисок безоговорочно. Старший У не дурак — он прекрасно понимает, насколько успешен его брат. Если Чихо останется здесь, продолжит учиться, окончит театральный, то его ждёт огромный успех. Чжисок никогда не сомневался в способностях брата, в его таланте, его умениях, задумках и мечтах. Зато всегда сомневался в себе. Его переезд в Японию — причина его сомнений. Дальнейшее будущее неизвестно, всё поставлено на кон именно сейчас. Проблема Чжисока в том, что он не может найти себя. Он не может найти свой путь, своё предназначение. Глядя на столь успешного брата, который уже на первом курсе смог зарекомендовать себя как потенциального популярного актёра, Чжисок не может сдержать зависти. Для поступления Чихо не потребовалось денег: он с лёгкостью прошёл, показав себя. Чжисок же вынужден платить, потому что не прошёл — не хватило умений, а ещё «Вы, вроде, хороши, господин У, но в Вас нет той изюминки, которая есть в вашем брате». Он колеблется. Раздумывает, уже десять минут разглядывая снег под ногами. И в зимней тишине, нарушаемой только краткими порывами ветра, добавляет: — Я сказал тебе это только потому, что мы редко видимся. Возьми это. Чжисок вытаскивает из сумки небольшой чёрный пакетик. Его квадратная форма сказала Чихо обо всём: с первого взгляда он догадался, что лежит в этом незамысловатом целлофане. — Мой прощальный подарок. Не вскрывай его сейчас. Просто знай: наши пути разошлись не сейчас, а уже давным-давно. У нас разные жизни, и мы не должны мешать друг другу. Возможно, я и ты… когда-нибудь встретимся вновь. Сейчас же нам надо полностью оборвать контакты и перестать общаться. Надеюсь, со временем ты поймёшь. У Чихо нет слов, чтобы что-то на это ответит, ведь он не первый год знает брата, поэтому понимает, каким вспыльчивым и непостоянным бывает старший. Ему только и остаётся смотреть в спину удаляющемуся от качелей Чжисоку, который быстрой походкой минует громоздкую статую в снегу и уходит с площадки. Чихо даже не надо открывать пакет, чтобы понять, что в нём. Если бы они знали, к чему приведёт всё это в будущем, то оба поступили бы иначе.