Lautaret

Снег снова зачастил к середине дня. Лодку баюкает угольная стылая вода. Пасмурно-прохладно, так, что через воздух в кровь проскальзывает неприветливость и морозящая сердце отчужденность странного и непонятного сегодня. Беззвучие под ногами расстилается серыми подтаявшими льдинками, смешанными с водой; лодку несет все дальше медленное ленивое течение, всплески весел поют колыбельную о далеком море, и Лаура на одну секунду ощущает горькие брызги на щеках и беспокойный ветер в волосах; она прикрывает глаза и слушает зачарованную сказку. В ней, в этой сказке, ее свобода оседает морской солью и иллюзорными ракушками в ладонях, а потом высыпается и уносится волнами. Свобода неуловима и легка, как все прозрачные дороги, не прочерченные на картах, запутанные среди севера и юга чернеющих глубин, и когда кажется, что уже не исчезнет – пропадает, напоследок подарив слепящее гладкое небо и полнейший штиль. Бельгия снова принадлежит Нидерландам. У нее был лишь мираж свободы. У нее было лишь несколько десятков лет среди едва слышного и оттого более нежного шепота волн; ей казалось, что само море благославляет ее, целуя невесомой пеной нос корабля. Лаура теперь понимала Антонио, понимала, что одержимость бывает одна, сокрытая в буйных водоворотах и бесконечной сетке путеводных звезд, в ней забываешь себя. Она поняла, но никому из них от этого не становится легче. Брат уверяет, что хочет спасти, но ледяные струи льются за шиворот, мириадами змей стекают вдоль позвоночника, и Лаура смеется, в горле булькает и хрипит океан, брат не знает, что слишком поздно. За ней ползут щупальца со дна, на шее камнем висит компас, беспорядочно отсчитывающий секунды и следующее направление. Для нее уже нет ничего другого. Ее смех затихает. Между ними снежинками сыплет молчание и зарывшиеся в речной ил подступающее отчаяние. Бельгия опять провинция Нидерланд, и подобная чехарда похожа на танец приливов и отливов, размеренный и цикличный. Тим тянет за собой облачные сквозняки тюльпанного Амстердама, чужого и безразличного к ней, тянет пустоту и тени узких улиц, дышащих глубокими морозами и переспелой калиной. Тим берет ее руку в свою и обещает очищение, выдыхая дым в лицо, словно древний обряд, магический и неразгаданный еще никем. Бельгия чувствует, как выжигаются ребра, вертит тошнотворный запах горелой плоти на языке и проглатывает в себя. Пылинки кружевом будущих лет оседают на маленьком, выращенном внутри нее море, оно с шипением растворяется и сдается, избавляя от благословения. Брат обнимает сестру, от него пахнет табаком и горьким шоколадом, он в сотый раз становится теплым и близким, и тем, кто никогда ее не отпустит. Они связаны одной цепью пыльных столетий, сильнее, чем кто-либо еще, настолько крепко, что, пройдя по неисхоженным дорогам, возвращались к друг другу. Но Лаура была научена независимости, крещенная ураганами и лотаре, она была свободной и безвозвратно для него потерянной, чтобы так легко смирится и искренне обнять в ответ. Прежняя сестра не вернется. Она умеет ржавыми кинжалами предательства рвать кожу и мышцы до самого сердца, и в каждую новую рану просачивается гневный шепот, грозные нарастающие роптания народа, а им вторят застоявшиеся воды портов, и с тихой мудростью шелестит морской песок. Не пройдет и несколько месяцев, как в Бельгии вспыхнут восстания, те, против которых Нидерланды не сможет пойти, яростные, сильные, и сестра, смешиваясь с толпой, будет держать собственный флаг над головой. Тим не удержит Лауру долго, и она уйдет туда, где давно оставила себя и стерла клятвы, доносящиеся из детства, и сделала своим дорогим домом. Им всегда было на разные концы планеты, им всегда – по полярно разным дорогам. И Тим говорит: - Мне все равно, куда ты пойдешь. И Тим ослабляет объятие. Лаура отвечает: - Мы сейчас в одной лодке. Лаура улыбается, и улыбка порошком растворяется на дне и оседает на прошлогодних, проглядывающих из-под зимнего савана, листьях. Добавляет: - И на одной реке. Нет путей к отступлению. Она отодвигается на край, подальше, не желая смотреть на брата, вглядывается в густую рощу, будто в карты, а весла все так же и об том же в неторопливых движениях. Лаура ищет с жадностью голодной лисицы свою свободу в тенях и шорохах веток, ищет отсветы голубизны на поверхности и следы моря. Снег прекращает. А сегодня, в день присоединения Бельгии к Нидерландам, запущен обратный отсчет.