Точка опоры

POV Стаилз. Я сел на кровати и открыл глаза. Взгляд тут же упал на раскрытое настежь окно. Синеватые занавески еле колыхались на ветру, назойливая ветка клена лезла на подоконник, свежий воздух охлаждал комнату. Небо синее, почти черное, будто неаккуратный художник разлил по небесной глади свои чернила. Звезды будто поблекли в сравнении с полной луной — огромным серебристым кругом посреди неба. Луна… Точно, полнолуние! Разумеется, я не забыл, как я мог? Просто сегодня я специально лег пораньше, еще до того, как этот гребаный шарик залил светом мою комнату. Не хотел видеть этого зловещего предзнаменования. Хотя, в принципе, чего бояться-то? Скотт сейчас с Эллисон, она сдержит его в нужный момент, Джексон с Лидией… А Дерек один. Черт возьми, почему я волнуюсь за него? Ведь не должен! Альфа уже большой мальчик, он оборотень с рождения, так почему же каждое полнолуние я боюсь, что он сорвется, рванет в лес и убьет кого-нибудь? Или хуже. Какой-нибудь непутевый охотник рванет ему под ноги и просто расстреляет к чертям, а потом похоронит под аконитом. Нет, не думать об этом. Не сейчас. Не хочу. Вдалеке завыл волк, и я, вскочив с кровати, рванул к окну. Идиот, и каким образом я надеялся рассмотреть в непроглядной тьме то, что, быть может, творится за многие километры от моего дома?! Я застонал и, раскрыв окно пошире, уселся на подоконник, поджав под себя ноги. Может, это Джексон проверяет свои новые возможности? Или Скотт снова в беде? А если Бойд, Айзек и Эрика вернулись в город? Нехорошее подозрение о смерти альфы закралось в мою голову, но я, фыркнув, поспешно отогнал его. Ну что за бред? Чем отличается это полнолуние от предыдущего? Ничего с ним не случится, Дерека нельзя так просто убить. Я закрыл глаза, прислоняясь разгоряченным лбом к оконной раме. …Он падает прямо мне в руки, чудовищная рана на руке сжирает его тело в лихорадке. Я в панике, мечусь из угла в угол, не понимая что делать. Он клянет меня отрезать ему руку, но я просто не могу этого сделать! Просто не могу причинить ему боль… …Огромное чудовище пронзает Дерека, изо рта потоком хлещет кровь. Мощным ударом вервольф отбрасывает мужчину, и, словно в замедленной съемке, я вижу, как тело Дерека врезается в каменную стену, а яростный огонь в его глазах гаснет… …— Просто доверься мне, хоть раз, — кричу я ему сквозь плеск воды, но он упрям, а я устал. Его серебристо-серые глаза пронзают меня насквозь, похоже, он понимает, что я собираюсь сейчас сделать. Он даже вскрикнуть не успел, когда я отпустил его и рванул к телефону. Только бы успеть, только бы он не утонул. Я хватаю трубку, канима пытается прыгнуть на меня, но, видимо опасаясь намочиться, отпрыгивает, и я, хватая трубку, набираю Скотта. — Извини, Стаилз, я не могу сейчас говорить, — отвечает друг и бросает трубку. Я готов выть от отчаяния. Телефон выскальзывает из моих рук, но мне плевать. Я бросаюсь на дно. Там темным пятном лежит Дерек. Хватаю его поперек талии и резко тяну вверх. Он кричит, яростно отплевывается, но я знаю, он благодарен, что я не бросил его. А я просто рад, что он все еще жив… Я резко втянул в себя воздух и открыл глаза. Черт возьми, и вот так практически каждое полнолуние. Что?! Полнолуние?! Кому я вру? Почти каждую ночь навязчивый кошмар-спасение, сотканный из моих воспоминаний, мучает меня. Это просто убивает. Вой вновь повторился, и отчего-то мое сердце провалилось куда-то в коленную чашечку. Почему туда? Не знаю, я не философ. Но одно мне известно точно — я просто сведу себя с ума, если останусь здесь. Не подумав и трех секунд, я вскочил с подоконника, наспех собрался и выскочил из комнаты. Два пролета вниз по лестнице и прочь из дома. POV Дерек. Судорога пронзила мое тело снова, и я ничком упал на грязный деревянный пол. Зачем я вообще живу в этом сарае? Ведь прошло столько времени после смерти моей семьи, я уже давно бы мог жить в собственном доме. Но горечь воспоминаний и крики моих мертвых родственников все еще держат меня в стенах отчего дома. Судорога повторяется, и я невольно вскрикиваю. Ну же, Дерек, соберись, найди точку опоры и останься человеком. Но сегодня все иначе. Обычно, как точку, я использовал свою семью, но сегодня это не помогло. Я вновь и вновь представляю себе лица родителей, сестры, младших братьев, племянников, но вижу лишь размытые пятна. Время лечит, и, как бы я ни пытался доказать обратное, даже мои воспоминания тускнеют. И что же мне тогда делать? Другой точки у меня не было и быть не может. Я потерял всех, кого любил: семью сожгли, Кейт мертва… Скотт? Он мне как сын, но он не человек, я не смогу привязаться к нему в полнолуние, не выйдет. А кто еще у меня есть, кроме Скотта? Питер? Айзек? Эрика? Бойд? Какой бред. Первый никогда не любил меня, хотя я и заботился об его инвалидной заднице последние шесть лет. Трое последних — моя стая, моя новая семья, но привязаться к ним я просто не могу. Я пытаюсь, но это все.. не то… Зеленоватые коготки вылезают из ногтей, скребут деревянный пол. Точка. Где она? Она нужна мне, я чувствую ярость в венах. Все лица, которые я тщетно пытаюсь представить перед собой, сливаются в одно. Высокие мягкие скулы, пухлые губы, понимающие карие глаза. И родинки, родинки, которые меня всегда смешат, рассыпаны по щекам и шее. Он улыбается, редко улыбается, потому что в его жизни сейчас не так уж и много хороших вещей, и все же иногда это случается. Чаще просто сарказмирует, но что он может еще сделать? Я горжусь им, он умудряется язвить даже глядя в лицо смерти. …— Это похоже на долбаную Хеллоуиновскую вечеринку. Все, кроме тебя, Стаилз, — глаза юноши серьезны, он пытается изобразить решительность. Хотя, в принципе, чего ему бояться, когда его верный Джексон порешит любого, кто вздумает ему перечить. — Во что ты превращаешься? — В снежного человека, — лицо Стилински невозможно передать. Он смеется над противником, но тени улыбки нет ни во взгляде, ни на губах, ни в одной черте лица. — Но в основном зимой, это сезонное. Я замечаю неуловимое движение когтей канимы (черт возьми, давайте называть его так, ведь то, что находилось в теле Джексона никак нельзя назвать человеком) и тихонько охаю, когда колени Стаилза подкашиваются и он падает прямо на меня. Господи, о чем думает этот идиот Мэтт? Да я же просто перегрызу ему горло, если он тронет Стилински!... Я покачал головой, не то воспоминание. Не могу думать о тех моментах, когда ему угрожает опасность, это, напротив, усиливает мою ярость. …Слишком близко. Слишком близко. Я уже жалею, что сорвался на Стилински и прижал его к двери. Да, конечно, он прав, мне не стоило приходить так неожиданно, я сам виноват, что чуть не выдал себя перед его отцом. Стаилз не выглядит испуганным, а это все больше и больше пугает меня. Так не должно быть! Он должен бояться меня, ведь я — хищник. Я опасен для него. Я слышу, как его сердце забилось чаще, чувствую, как дрожь пробегает по его телу, но страха в чистых и невинных глазах все еще не нахожу. Стоп. Он волнуется, дрожит, но не боится? Я перевожу взгляд на свои руки, намертво вцепившиеся в его рубашку. Костяшки побелели. Его бледные пальцы вцепились в мои запястья, секунду назад он пытался защищаться, но сейчас руки расслаблены, и он просто… держит меня за руку. Мое лицо в сантиметре от его. Чувствую, как быстро вздымается его грудь, ударяясь об мою куртку, чувствую его дыхание на своих губах. Нет, прочь! Отстраняюсь, пытаясь скрыть замешательство, одергиваю его куртку. Он ухмыляется и, повторяя мой жест, пытается пройти мимо, но я задиристо дергаюсь в его сторону, и юноша, отшатываясь, отходит подальше… Я нервно смеюсь и, встав, выхожу на улицу. Нет, однозначно, такое воспоминание нельзя брать за точку, я буду чересчур перевозбужден. Что? Я? Перевозбужден от шестнадцатилетнего мальчишки?! Разозлившись на самого себя, я не выдержал и согнулся пополам, перевоплощаясь. Сохранить разум — вот все, что мне сейчас нужно, просто сохранить его. И тут передо мной вновь возникло лицо Стаилза, с такой нежной любовью глядящего на эту рыжеволосую дурочку Лидию, и я завыл от тоски. И, вновь разозлившись, я побежал вглубь леса, мечтая разбить голову о близлежащую корягу, но я все удалялся и удалялся в ночь, совершенно не замечая, что продолжаю выть от неудержимой тоски и разъедающей мое сердце ревности. POV Стаилз. Что? Лес? Стаилз, ты идиот? Нет, признайся честно, зачем мне-то врать? Я всегда подозревал, что в твоем мозгу есть психические отклонения, но чтобы ТАКИЕ. Припереться в лес, когда по городу бродят шесть оборотней! Кретин! Сейчас же заводи машину и прочь отсюда. Я и впрямь идиот, потому что вместо того, чтобы прислушаться к голосу разума, я оставил машину на опушке, а сам побрел вглубь чащи. Ощущение, что я здесь не один, не покидало меня с тех пор, как я вылез из машины. Позади меня послышался шорох травы, и я обернулся. — Дерек? — позвал я, надеясь увидеть молодого альфу, но из чащи ко мне вышла… Эрика? — Привет, сладкий, — лицо ее исказилось, и она, оскалив клыки, рванула на меня. Я вскрикнул и отпрыгнул назад, повалившись на землю, а меня загородил волк. Нет, не волк. Дерек. Девушка расхохоталась и бросилась на Альфу, но тот, окончательно утратив себя, схватил ее за волосы и что есть силы швырнул о дерево. Где-то я слышал, что женщины-вервольфы выдерживают больше боли, чем мужчины, поэтому не стал удивляться, когда Эрика вскочила и, словно дикая кошка, кинулась на Дерека. Она царапала и рвала его лицо, но он схватил ее за шиворот, как котенка, и ударил о земь. Девчонка еле слышно заскулила и кинулась прочь. Дерек повернул ко мне свое звериное лицо, глаза его полыхали багрянцем. Жажда убивать пылала в нем живым факелом, а я был мишенью. Он дрался за добычу, а не для того, чтобы защитить меня. Оборотень медленно приближался ко мне, из его ноздрей вырывалось прерывистое дыхание. — Дерек! — вскрикнул я, надеясь достучаться, но без толку, он все еще глядел на меня, как на свою жертву. Я вскочил на ноги и бросился к нему. Как там говорил Скотт? Точка приземления? Он рычал и пытался укусить меня, но я твердо схватил его лицо в свои ладони и приблизил к своему лицу, заставляя посмотреть мне в глаза. — Дерек, — еще раз позвал я зверя, только уже мягче. — Это я, Стаилз, — лицо его медленно начало приобретать человеческие черты, глаза из алых вновь стали прозрачно-голубыми. POV Дерек. Вот она, моя точка опоры. Стаилз. Не там, где ему плохо, где его хотят убить; не там, где он будоражит и возбуждает мою плоть. Сейчас он — тот, кто хочет мне помочь, тот, кто возвращает в меня человека, тот, кто меня любит. Моя рука будто непроизвольно касается его щеки. Гладкая. Совсем еще мальчишка, похоже, даже не начинал бриться. Мальчишка? Да, в уголках губ играет детская ухмылка, но глаза от пережитого ужаса и страданий разучились улыбаться. Отвожу взгляд, не в силах смотреть в глубину янтарных глаз. Дыхание (его? мое?) толчками вырывается из легких, его свежий запах, запах гребаных ананасов, которые я с этого момента просто обожаю. Какого черта? Я резко открываю глаза, и он, наконец, пугается. Чего? Я точно не знаю. Может, того, что я оттолкну? Не бойся, Стилински, я этого не сделаю. Моя рука опускается на его талию, забирается под куртку, прижимает мальчишку к телу. Я его поцеловал или он меня? Непонятно. Не хочу сейчас думать. В этот момент важны только мягкие губы мальчишки, его теплые руки с длинными бледными пальцами, зарывающимися в мои волосы. POV Стаилз. Тормоза скрипнули, машина остановилась рядом с высоким полуразвалившимся домом. Я избегал встречаться с ним взглядом, даже смотреть на него боялся. А он не спешил уйти, так же молча и терпеливо сидел на соседнем сиденье, закрыв лицо руками. Я не знаю, о чем он думал, но, похоже, о том же, о чем и я. — Тебе пора домой, — попытался тактично напомнить я ему, но Дерек поднял на меня свои страдальческие глаза, и у меня защемило сердце. Какого черта я привез его сюда? Опять в одиночество, гниль и запустение? Ну вас к чертям, ребята! Разозлившись на свою бестолковость, я перегнулся через Дерека и захлопнул дверь, которую тот открыл, вернулся на место и завел мотор. С места я дал по газам, злясь на свой идиотизм. Не отпущу его в этот сарай, ну уж нет. — Вези меня домой, Стаилз, — подал голос Дерек, когда мы выехали из леса на шоссе прямо к городу. Его высокий тенор охрип то ли от долгого молчания, то ли… не важно, я предпочитаю первый вариант. — У тебя нет дома, — я не ожидал, что это прозвучит так резко и грубо, но, когда осознал смысл сказанных слов, в ужасе повернулся к Дереку, но тот продолжал упираться взглядом в собственные колени. — Так куда же мне идти, если дома у меня нет? — Не разыгрывай драму, — заорал я, пытаясь заглушить невыносимую тоску в его голосе. — Куда ты везешь меня, Стаилз? — спокойно поинтересовался Дерек, но в этот раз поднял голову. Я резко ударил по тормозам, и мы застыли на дороге. Лишь сильная рука Хейла удержала меня от вылета через лобовое стекло. — Куда же прикажешь тебя везти? — злился я. — Домой, — спокойно ответил Дерек. — Но у тебя… — У меня есть дом, Стаилз, — перебил меня альфа. — Пусть меня в нем никто не ждет, пусть он отвратителен, как внутри, так и снаружи, но это мой дом. — Но ты не можешь просто взять и вернуться туда. После того, что сегодня случилось… ты можешь поехать со мной, жить у меня, пока не найдешь себе нормальный дом, — кричал я, и тут, наконец, Дерек сорвался. Он схватил меня за плечи и грубо встряхнул. — Да пойми ты, бестолковый мальчишка, ничего такого, перевернувшего мою жизнь с ног на голову, не случилось в эту ночь, — я ошарашено смотрел на него, его слова совершенно не доходили до моего сознания. — Ты — Стаилз, немного придурковатый дружок Скотта, я — Дерек, ваша вечная заноза, — я хотел было усмехнуться, но момент был не особо веселый. — Ничего больше. — Но я вернул тебе человечность, — прошептал я, пытаясь убрать его руки, вцепившиеся в мою куртку. Пальцы его ослабели, и бледная ладонь альфы скользнула по моей щеке, но, тут же отдернув руку, Дерек вновь скрыл от меня взгляд. — Ты моя точка опоры, — с этими словами он открыл дверь, выскочил из машины и скрылся в темноте. Я перевел дыхание, провел ладонью по бритому затылку и закрыл лицо руками, пытаясь привести разгоряченную голову в спокойное состояние. Но у меня не выходило. Точка опоры. Что это? Щека горела от прикосновения ледяной руки, губы хранили вкус его губ, каждая клеточка тела помнила сильные руки, прижимающие меня к его торсу. Точка опоры. Дрожащими руками я достал из кармана телефон и нервно забарабанил пальцами по экрану, вызывая наизусть знакомый номер. — Скотт, — голос принадлежал кому угодно, только не мне самому. — Стаилз? — сразу же заволновался лучший друг. — Быстро, сейчас же, скажи мне, что такое для оборотня точка опоры. — Точка опоры? — голос моего лучшего друга был озадаченным, вероятно я сильно взволновал его столь поздним звонком, и его ожидания приближающейся опасности не оправдались. — Ну это, можно сказать, человек или воспоминание, ради которого держишься и не сдаешься. Ради которого сможешь вернуться к человеческой сущности, которого любишь так сильно, что он привязывает тебя и твою человечность к земле. Я — точка опоры. Телефон выскользнул из моих рук, и я, улыбнувшись, расслабился на сиденье.