The Running Gag

The First Time В самый первый раз Иисус произносит это драматично, стоя в этот момент непосредственно рядом с Дэрилом. — Если я не вернусь... - Иисус вздыхает, кладя одну руку на сердце, а другую протянув в сторону Дэрила, который стоит шагах в пятнадцати от него и машины. - скажите Дэрилу, что я люблю его. Группа забывает о волнении, все смеются. Кроме Дэрила. Но даже он борется с усмешкой. Закатывает глаза и бормочет: «Заткнись, придурок». Беззлобно. С самодовольной ухмылкой Иисус падает на водительское место, дожидаясь, пока Мишон попрощается с Риком и тоже сядет в машину. The Second Time Во второй раз он произносит это, когда привозит припасы из Хиллтопа, и детский мяч, отскочив от машины, выпрыгивает за ворота на улицу. Двое детей, которые бегут за ним, останавливаются перед этой невидимой чертой, бурча себе под нос. Иисус мог спокойно продолжить ехать, но он останавливается и вылезает из грузовика. Закатывает целое шоу, надевая перчатки и бандану, как будто это дело первостепенной важности. — Если я не вернусь, - поймав взгляды детей, произносит он таким тоном, будто они должны сдержать обещание, неважно, согласны с этим или нет, - скажите Дэрилу, что я люблю его. Растерянные взгляды сменяются смехом, когда Иисус кидается за ворота, перекатывается и припадает к земле рядом с колесом одной из машин. Он перекатывается еще раз через улицу, в тень другой машины, дико осматриваясь, чтобы убедиться, что горизонт чист, прежде чем победно схватить мяч. Теперь вместе с детьми смеется и Розита на смотровой площадке. Возвращаясь назад, Иисус выбирает еще более сложный маршрут, который включает в себя крыши трех автомобилей и прыжок на стену с последующим карабканьем по ней. Он спрыгивает где-то между смотровой вышкой и стеной Имен. The Third Time В третий раз Дэрил уходит от него подальше. — Если я не вернусь, - говорит Иисус, скрестив руки и прислонившись к стене кухни, прежде чем отправиться в кладовую за большим количеством ингредиентов, чем изначально планировал Аарон, - скажите Дэрилу, что я люблю его. Аарон усмехается в ладонь, Эрик чуть не выплевывает воду, которую в тот момент пьет. Дэрил, только явившийся из гаража Аарона, дарит Иисусу взгляд, способный краску свернуть на стенах. Он разворачивается на месте и топает в гараж, предварительно зарядив дверью об косяк. Аарон и Эрик с извинением смотрят на Иисуса, но он только пожимает плечами и продолжает свой путь. The Eighth Time В восьмой раз, когда он это говорит, Дэрил забавно смотрит на него. — Если я не вернусь, - проверяя ножи на поясе и оружие за спиной, привычно начинает Иисус тоном, далеким от шутки и больше похожим на привычку. Он поднимает голову, чтобы встретиться взглядом с Дэрилом, мягкая улыбка касается губ. - Скажите Дэрилу, что я люблю его. Дэрил крепче смыкает руки в карманах жилета и переступает с ноги на ногу, глядя в глаза Иисуса. Он начал привыкать к этой идиотской херне, хоть и угрожал съездить мудаку по роже пару раз. В этот раз он не выглядит сердитым. Просто... растерянным. Не уверенным, что у Пола в голове. Остальные не замечают обмена взглядами, просто выдают пару смешков прежде чем отправиться колонной наружу. Оставляя Дэрила наблюдать, как они постепенно исчезают из вида, хмуриться и провожать Иисуса взглядом дольше, чем кого-либо другого. The Twenty-Seventh Time В двадцать седьмой раз это было ожидаемо. — Если я не вернусь, - бросает Иисус, на бегу до ворот, чтобы примкнуть к троим людям из патруля, когда к нему присоединяется хор из двенадцати голосов: - скажите Дэрилу, что я люблю его. Гленн глядит через плечо на Дэрила, который с сердитой рожей чешет в другую сторону. Он прикладывает ладонь ко рту и кричит: - Эй, Дэрил! Если Иисус не вернется, он велел передать, что любит тебя! Дэрил еще выше поднимает плечи и усиленно топает, а Гленну совсем не жаль. The Fifty-First Time В пятьдесят первый раз он не заканчивает. Иисус возвращается в Хиллтоп, а Дэрил - в Александрию. В совместной разведывательной поездке они потеряли авто и были вынуждены разделиться раньше. Они доберутся до своих общин на своих двоих до заката солнца, если разойдутся в следующий час или около того. Дэрил заканчивает делить припасы, чтобы у каждого была с собой вода и что-нибудь перекусить, и протягивает сумку Иисусу. Тот берет ее, ухмыляясь. — Знаешь, если я не вернусь обратно... — Заткнись, блять, а, - раздраженно отрезает Дэрил, пихнув его в плечо. Но он посмеивается в этот раз. Покачнувшись, Иисус медленно идет прочь. Задом наперед, так что он видит как Дэрил пытается побороть усмешку, не справляется с этим и берет курс в противоположном направлении. Спиной к нему, но поворачиваясь, чтобы взглянуть назад. Оба продолжают это, пока не исчезают из поля зрения друг друга. Когда каждый добирается до своей общины, улыбки все еще на лицах. Иисусу не в новинку. А вот Дэрил не может объяснить эту слащавость и просто должен говорить людям оставить его в покое с этой нестирающейся улыбкой, что приклеилась к лицу. The Ninety-Eighth Time Девяносто восьмой раз, когда он говорит это, удивляет Гленна и Мишон. Они давно привыкли, что вещи не идут своим чередом. Иногда они должны рисковать больше, чем того желают. Иногда этот риск берет на себя один человек. Они трое спорят между собой, кто должен пойти, и Иисус "выигрывает" за счет своих боевых умений. Мишон и Гленн оба умеют превосходно красться по зданиям, и вероятно, могли бы войти и выбраться незамеченными. Но из троих только Иисус может вырубить человека бесшумно и почти без крови. Он снимает свой плащ и передает Гленну. — Если я не вернусь обратно, - в этот раз в его голосе нет легкости или беззаботности, к которым все так привыкли. Мрачная серьезность, настоящий страх в глазах, когда он смотрит на них. Видно, как он напряженно сглатывает перед тем, как натянуть бандану на лицо, - Скажите Дэрилу, что я люблю его. Он уходит, исчезает в полумраке, прежде чем кто-то успевает сказать хоть слово. Гленн смотрит на Мишон, и оба разделяют понимание, что в некотором роде фирменная шутка Иисуса перестала быть шуткой. The Three Hundredth Time Трехсотый раз, и Дэрил говорит ему повторить это. — Если я не вернусь, - шепчет Иисус ему в губы, мягко двигаясь ко входной двери, - Скажи Дэрилу, что я люблю его. Дэрил выдает долгое "хммм", скользя руками по его талии, бедрам, и снова поднимаясь обратно. — Ты должен сказать ему сам, говнюк мелкий. Когда вернешься. Иисус усмехается и снова целует этот язвительный рот, желая одновременно заткнуть и не прекращать слушать никогда. — Да? Думаешь, я вернусь? Дэрил оказывается позади него, хватает дверную ручку и медленно открывает. — Да, черт тебя дери. Вернешься. Еще один долгий медленный поцелуй, прежде чем он распахивает дверь и выталкивает Иисуса наружу. Он смеется, что удерживается на ногах, перескочив через две ступеньки за раз. Дэрил бросает ему поддельную насмешку и кричит вслед: — И не забудь виски в этот раз! The Thousandth Time В тысячный раз он говорит это, когда на самом деле думает, что погибнет. Дэрил еще не вернулся с двухнедельной вылазки за провизией и не знал, что как только он уехал, на Хиллтоп напала новая группа покорителей. Которые предпочитали сравнять противников с землей, чем вести переговоры. В некотором роде они были хуже, чем Спасители. Все, что их волновало, это кто прогнется, и кто нет. В последнем случае следовала смерть. Иисус, Мишон, Рик и несколько других должны были вывезти лидерскую организацию под покровом ночи, и была высока вероятность, что никто не выживет. Они уже не были так молоды, хотя были все столь же смертельно опасны. Пол обращается к Карлу прежде чем Рик и Мишон могут попрощаться с сыном. — Знаю, что говорю это каждый раз, - начинает он, сжимая ладони, - но если я не выберусь, скажи Дэрилу, что я люблю его? Выходит как вопрос, и Карл кивает. — Да, скажу. Удачи. — Спасибо. The Last Time Когда он говорит в последний раз, Дэрил не слышит. Джудит стоит напротив могильного креста, одетая в черное. Ей пятьдесят три или около того, и это уход очередного человека из ее жизни. Похороны уже прошли. Только что. Но нужно исполнить обещание, прежде чем присоединиться в своей скорби к остальным. Поэтому она и стоит одна перед могильным крестом. — Его не стало прошлой ночью, - начинает она с подступающими к горлу слезами, - Он попросил меня сказать тебе кое-что, как он делал каждую ночь в последние три месяца. Он хотел бы быть в состоянии сделать это сам, но не мог подняться с постели. Есть одна вещь, которую он хотел, чтобы я сказала. Он сожалеет, что не может придти к тебе. Мы... похоронили его этим утром. Около часа назад. Не было пространства для погребения рядом с тобой, но у него место на том красивом усаженном деревьями кладбище, что мы начали в восьмом секторе. Он напротив Юджина и большой плакучей ивы. Она стирает слезы с щеки и всхлипывает, как будто ей силой приходится вдыхать воздух, наклоняется, чтобы положить небольшой букет цветов перед сломанным арбалетом. — Мы устроили твой жилет на его кресте. Он носил его каждый день с момента, как тебя похоронили. Подумал, ты не против, чтобы у него были твои крылья за спиной, когда он присоединится к тебе.... В любом случае... Очередной глубокий вдох, ее рука промакивает нос. — Он попросил меня сказать, что он любит тебя. Что это самая главная часть. Что если он не вернется, ты должен знать, он любит тебя. И вот, он не вернулся. Но он любит тебя. И всегда любил.