Песнь о страдальце

Тихо-тихо…на рассвете Человек сидел в карете. Весь потрепанный, усталый… В общем, после пьянки малый, Как сдается мне, домой Ехал. Рядом, как конвой, Восседала злая дама. Кто она? Быть может, мама? Нет, взглянув на ее рожу, Белую с прыщами кожу, Мы, перекрестясь три раза, Скажем с долькою экстаза, С нотками успокоенья, Но с песчинкой все ж сомненья В голосе, что так кричать Не имеет силы мать На поддатого сыночка. Пусть в нем плещет водки бочка, Пусть старался эту ночку Просадить себе он почку, Пусть в снегу нашли мразоту, Наступив в его блевоту, Пусть он яро отбивался От спасителей, кусался, (Как потом шептала леди Да злословили соседи, На филейной графской части След зубов тогдашней страсти Так и по сей день стоит. Сидеть больно. Граф грустит.) Пусть потом его тащили До кареты, чуть-чуть били, Чтоб про перси заливные Перестал мычать срамные Песни он. (Иль просто чтоб Отключился едок поп.) Пусть он тряс потом карету, Обещая всем вендетту, Пусть придумывал сравненья Людям. Птичьи отложенья Примерял к прическе лорда И кричал: «Свиная морда У пузатого осла, Кто с казны стащил бабла И все так же продолжает, Себя мэром величает! Хоть ты косишь под свинину, Я-то вижу, тварь, личину,Что ты прячешь под жирком. Надо драть таких ремнем!» Но на то она и мать, Чтоб грехи ему прощать И с любовью наставлять, С сюртука пятно стирая, С щек помаду убирая, Чтоб он больше никогда Не спивался до говна! Нет, не мать…она моложе, Значить, так…о нет! О боже! Посмотрите, как спина Согнута у подлеца! Как затравлен взгляд подонка, Как очами олененка Смотрит он в глаза прекрасной Леди, в юбке что атласной Рядом с ним сидит. Она, Несомненно, есть жена! Строгим взглядом изучая, Словно ястреб, не моргая, Тело мужа на предметы Дебоширства: не задеты Ли у паренька бухого Органы нутра мужского, Нет ли признаков измены, Не порезаны ли вены, Не попорчено ль пальто… (Здесь сказать мне надо то, Что пальто он потерял, Черт знай где сюртук сыскал, Да воняет сам поносом.) Дышит та уж ртом, не носом. В маленькой кабинке тесной Даме пребывать прелестной С пьяным сэром не пристало. Но ее все так достало! Эти пенные гулянки, После ругань, перебранки. «Как за пьяницу могла Выйти, боже, так глупа И беспечна я была! Люди, только посмотрите! Еду я с свиньей в корыте! Почему его люблю? Права, лучше б уж свинью… Там хоть можно барбекю… С ним же — только лезь в петлю!» Думая таким устройством И обзаведясь расстройством Третьим или двадцать пятым,Матом обложив богатым Мир и муженька родного, Пошатавшись бестолково По особняку большому, Пришла к выводу такому: Раз его не разлюбить, Надо, значит, проучить. Обнажив оскал шакала, Она бодро зашагала К кабаку в песцовой шубке, К мужику, курил что трубку, Начала с ним ворковать, Все о муже узнавать… Так план начал созревать. Что ж, теперь она сидела Рядом с мужем. Так хотела Чуть поплакать, а потом Ему вдарить кулаком! Но, заставив мыслить здраво Ум свой, дева величаво С пальца тонкого кольцо Снявши, прямиком в окно Кинув со всего размаху, Потянулась к его паху. Крепко сжав там естество, Разбудила существо. Муж открыл глаза больные, Повстречал ее, шальные, И, узрев жены оскал, Понял, бедный, что попал. Руку та покрепче сжала В губы мужу прорычала: «Ты узнаешь женской мести Вкус. И, к своей сучьей чести, Наконец, поймешь, что ад Для тебя как райский сад! Дело было на рассвете. Цифры расплывались в смете, Становясь то кляксой черной, То амебою проворной На глазах у паренька Так, побитого слегка. Все листы были помяты, Будто те были изъяты Из глубины туалета. (А быть может, с того света.) С грустью он на них смотрел, Но был сам далек от дел. И садиться не решался: Зад болел — щадить старался. Что ж…нам повесть о страдальце (У кого кольцо на пальце Так осталося сиять), Надо бы уже кончать.