Молчание

Макс не спал. Воздух в горах был настолько чист, что кружил голову. Где-то там, наверху, их ждал белый слон, который, возможно, спасёт Ярму, спасёт хорошенького голубоглазого Габриэля, его милую дерзкую девочку, короля, красавицу Марианну… Что уж говорить, всех спасёт, даром что ушастый альбинос. — Не спишь? — шепнул невесть как ухитрившийся подкрасться незаметно Габриэль. — Не сплю, как видишь. Вернее, слышишь. Тебе-то чего спокойно не лежится? — В гробу отлежусь, — зло сказал Габриэль. — Ну и Нек-Нек храпит. Нек-Нек действительно храпел так, что мог бы разбудить целый полк, только вот заснуть было тяжеловато. Впрочем, Макс привык спать в любых условиях. Хоть верхом, хоть стоя. Хоть под звуки «Марсельезы». — Слушай, Макс, — тихо сказал Габриэль. — Я давно хотел тебя кое о чём спросить. — Валяй. Старый добрый Макс к твоим услугам. — Это может оказаться личным. — Старый добрый Макс может рассказать тебе много личного. — Макс… Что с тобой сделал Рудд? Этот вопрос застал Макса врасплох. Чёртов Габриэль. — Что ты имеешь в виду? Габриэль вздохнул. — Ты тогда появился в тронном зале весь в крови, в разорванной одежде. Я сразу понял, что тебя пытали, но я верил, я знал, что ты нас не предашь, не будешь лжесвидетельствовать. Ты же мой друг. — А я предал и лжесвидетельствовал. Люди не всегда то, чем кажутся. Я — предатель. — Это не так, Макс. — Так. — Не хочешь об этом говорить? — Не хочу. Габриэль встал и ушёл к своему импровизированному лежбищу у костра. Добрый, наивный мальчик. Пусть жизнь даёт ему лучшее, пусть эта его ярманка даёт ему… — Что ты со мной сделал, Рудд? — шёпотом спросил Макс, глядя на звёзды. Звёзды молчали. В тот день, когда Макс и его люди попали в засаду, в глазах Йохана не было ненависти. Он смотрел насмешливо и безразлично, поминая чёртовы бриллианты так, словно это для него ничего не значило. Потом его люди избивали Макса, но это было не важно, вообще не важно. В конце концов, Массимо Манделли за его жизнь доставалось и похуже. Важно было то, что сам Йохан так и не подошёл, белобрысая скотина. Ему не было дела ни до чего, кроме чёртова опиума. Когда-то всё было по-другому. Когда-то Йохан был хмурым и тощим парнем, отчаянно ищущим что-то, что наполнило бы его жизнь смыслом. Он хотел денег, он мечтал о деньгах, и Макс смеялся над ним — зачем тебе деньги, если ты не любишь жизнь и ничего не сможешь на них купить. Йохану было не смешно. Йохан говорил: купить можно всё. И тебя, Макс, купить вовсе не сложно. Йохан был так нелепо мил, что Макса не пришлось покупать. Он не видел ничего дурного в том, чтобы впустить в свою постель мужчину. Или залезть в постель к мужчине, ведь жизнь коротка, мужчин и женщин много, и постель занимает куда меньше времени, чем крепкая дружба. Впервые они переспали по пьяни. Так мог думать Йохан, но Макс спланировал всё до последней детали. Они пили, пили и пили, пока Макс не подошёл к Йохану сзади и просто не поцеловал в шею. Тот застыл, как вкопанный, и Макс приготовился уворачиваться от ножа. Ножом голландец владел мастерски. Но, как бы странно это ни было, тот просто обернулся и поцеловал Макса в ответ, быстро, слюняво и неумело. В этом было столько полудетской страсти, что Макс потерял голову, да так её и не нашёл — сначала руки Йохана оказались в его штанах (и откуда взялась прыть?), а потом и сам Макс, объятый восторгом, встал на колени и просто расстегнул ремень товарища. Он не слишком любил брать в рот, но, чёрт подери, лицо Йохана стоило того, чтобы терпеть эти неловкие толчки и горьковатый вкус во рту. Казалось, что с парнем случилось чудо. — А мне так сделаешь? — спросил тогда Макс. Йохан кивнул, такой же серьёзный, как и всегда, и без тени сомнения склонился перед ним. Он даже не успел начать, а Макс уже был на взводе, а уж когда Йохан начал лизать головку… Мерзкие воспоминания, от них вставал даже сейчас. Тогда Йохан соглашался на всё. Он сбрасывал одежду и вставал на четвереньки, он ложился на кровать, ухитряясь оставаться резким даже в покорности, он закидывал ноги Максу на плечи и смотрел прямо в глаза, если тот об этом просил. И молчал, молчал, даже кончая, даже тогда, когда Макс входил в него так резко, как только мог, стараясь достать до того места, прикосновение к которому мгновенно доводило до пика. Йохан молчал даже тогда, когда Макс находил это место пальцами. Иногда он смотрел на Макса, как на божество. Так, как ярманцы смотрят на своего слона-альбиноса: восхищённо и бесконечно нежно. Ещё Йохан не любил разговаривать в постели, что бесило до чёртиков. Когда они встретились снова, Йохан назвал его предателем. Что ж, имел полное право. Потом прихвостни Рудда били Макса ногами, а потом и плетью. И резали ножом, а Йохан… А Рудд даже не соизволил присоединиться. Не соизволил посмотреть. Он пришёл позже и сказал только одно. Он сказал: «Ты сделаешь так, как я скажу». И когда Макс молча кивнул, Йохан дал ему воды и поцеловал в лоб. Что ж, Массимо Манделли, настало и твоё время помолчать. Макс перевернулся на бок. Если они найдут слона, Рудд не выйдет сухим из воды. И ему, наконец, снова понадобится кто-то, кто сможет помочь. И уже не предаст. — Габриэль, — негромко сказал он. — Ммм? — Хочешь знать, что со мной сделал Рудд? Габриэль промолчал. Тишина пахла стыдом и любопытством. — Он любил меня.