Считая дни

Ярма была обычной, ничем не примечательной колонией. Разумеется, за исключением того, что пока она не была колонией, но Барт не сомневался — рано или поздно кто-нибудь да отхватит этот лакомый кусочек. Даже представляя интересы Франции, мысленно он ставил на Великобританию. В Ярме было чересчур жарко, от влажности рубашка липла к телу словно вторая кожа, а местная еда была отвратительна — то ли дело было в качестве и условиях хранения, то ли в том, что Барт терпеть не мог рис. Столица (если эту деревню можно было так назвать) кишела любителями наживы и шпионами, упорно делавшими вид, что не они просто не замечали друг от друга. Китайцы, британцы, французы, немцы, страдающие от жары и риса почти так же, как сам Барт. И ещё в Ярме жил король Шай, удивительным образом не похожий на ярминца, высокий, прямой, с точёным лицом и тревожными тёмными глазами. Отправляясь в Ярму, Барт ожидал встретить напыщенного местного царька, смотрящего в рот белым господам и тиранящего собственных подданных — благо выместить злобу на белых европейцах возможным не представлялось. Новый мир держал старых царьков в пасти, точил свои ослепительно белые зубы, и никакие клетки дворцов и горы золота не могли спасти их, разве что оттянуть неизбежное. Барт был белым европейцем и не испытывал по отношению к вождям дикарей ни капли сочувствия, ни до, ни после встречи с Шаем. Но после этой встречи он ощутил восхищение. Шай, повелитель Ярмы, был красив, печален, но в те минуты, когда он протягивал руки к своим близнецам, ровесникам Габриэля, его лицо преображалось, словно солнечный луч касался его широких скул. Барт любовался им — настолько сдержанно, насколько мог, и настолько искренне, насколько позволяло его положение. — Скажите мне, господин Барт, если я назначу вас своим советником, вы поможете мне сохранить Ярму для моих детей? От таких вопросов Барт вздрагивал и отводил глаза. На тонких сильных пальцах Шая обречённо сверкали драгоценные кольца. — Манди и Майя, — твёрдо говорил Шай. — Манди и Майя. Барту нравились эти звонкие, солнечные имена. Он слышал их слишком часто — дома Габриэль рассказывал о своих друзьях множество историй, и его глаза горели от восторга. Хотелось прервать его, напомнить об уроках, но Барт слишком хорошо знал, что такое зависть, и не поддавался ей. Манди и Майя. Манди, Майя, Шай. Белый слон в храме, кольца на пальцах Шая, тёмные глаза. Запах пота, запах риса. — Я ничего не обещаю, но сделаю всё, что могу. — Я не стал бы просить о большем. В тот день, когда Барт принял должность советника, вкус риса перестал казаться ему отвратительным. Теперь его преследовали запах чернил, пятна чернил на бумаге, следы на пальцах. Переговоры со всеми заинтересованными сторонами шли успешно, Манди и Майя смеялись, сидя на коленях у своего отца, Габриэль хлопал в ладоши. При виде Барта шпионы снимали шляпы, и он кивал им в ответ. Ярма должна была пасть, но Барт считал дни, и пока их было достаточно.