Где-то между Ленинградом и Москвой...

Какие девушки ему нравятся? Высокие, с длинными черными волосами и голубыми глазами. Какие юноши нравятся ей? Она и сама еще не знает. Педагогический институт. В друзьях в основном девчонки. Любовный опыт с гулькин нос. А точнее - вообще никакого. Они сидят на маленькой кухоньке под низким ядовито-желтым абажуром и беседуют о том об этом. На столе между ними - стеклянная банка американского растворимого кофе. Его мама только что вернулась от подруги в Нью-Йорке. А он решил съездить на зимние каникулы в Москву. Вот и привез. С пустыми руками неудобно было заявиться. Уже час ночи. Ее родители давно видят десятый сон, а эти двое пьют чашку за чашкой и не хотят расходиться. Кофе обалденно пахнет. Но на вкус оказывается самым обыкновенным. Ничем не лучше Советского. А может даже и хуже. Они - дальние родственники. Троюродные кузены или что-то в этом роде. Но никогда раньше не виделись. Не сложилось. Он в открытую разглядывает свою новоиспеченную, седьмая вода на киселе, сестру. Небольшого роста, из-за длинной темной челки, налезающей на глаза, она напоминает болонку. Свитер обтягивает высокую аппетитную грудь. Она не решается впрямую смотреть на юношу. Глазеть - неудобно. Но впечатление уже составила - далеко не красавец, но вежливый. И улыбка приятная. Из-за того, что они совсем не знают друг друга и оба не болтливы, в разговоре то и дело возникают паузы. Тогда она курит, приоткрыв дверь на лоджию. Ему не нравится, когда женщины курят. А эта еще и неряшливо роняет пепел на пол. Но, в конце концов, не его дело. Они болтают обо всем и ни о чем. Она - театралка. С удовольствием рассказывает о любимых спектаклях. Он - о понравившихся фильмах. Про войну и вооруженных мужчин. Ей это не интересно, но вежливо слушает. Потом оба возмущаются тем, что на дневных сеансах дружинники проверяют у зрителей документы и выясняют, почему те не на работе. И тем, что вырублены виноградники в Абрау Дюрсо. Он готов уехать на край света, начать там новую жизнь. Она считает, что жить надо там, где родился. Он совершенно не понимает такого подхода. На следующее утро она, еле продрав припухшие глаза, тщательно накручивает волосы электрическими щипцами и жарит яичницу на двоих. Готовить девушка не любит и не умеет, но не хочет ударить в грязь лицом. Он решает не бриться. Потому что лень. И так сойдет. Яичницу юноша не любит. Особенно подгоревшую. Но дареному коню в зубы не смотрят. Потом они отправляются гулять по центру. Красная Площадь, улица Горького, Арбат. Зверски холодно. Мерзнут уши и нос. Трескаются губы. Немеют пальцы ног несмотря на толстые носки. В Москве не часто бывает минус тридцать. Но вот так им не повезло. Они то и дело заходят греться в магазины. Хотя покупать там абсолютно нечего. Потом пьют кофе с молоком (или лучше сказать, разбавленное молоко с кофе) в дурацкой забегаловке с посыпанным опилками полом. Булочки оказываются неожиданно вкусными. Они вдруг чувствуют себя ужасно голодными и в момент съедают все до крошки. И почему-то смеются этому как ненормальные. Вечером девушка долго разговаривает по телефону со своим молодым человеком. Вадим уже взрослый. На пять лет старше. Он учится в аспирантуре и неплохо подрабатывает репетиторством. У Вадима большие карие глаза и колючая борода. Все подруги в один голос говорят, что ей повезло. И надо выходить замуж. Ей не очень нравится целоваться с этим взрослым мужчиной. Когда он ее раздевает - это нравится еще меньше. А большего девушка не позволяет. Хотя ей и любопытно - как это. - Может, я фригидная? - думает девушка, расставляя на стол чашки. Но ведь иногда она просыпается от желания. И после этого долго не может заснуть. С холодными женщинами такого не может быть. Они опять сидят на кухне до трех ночи. Кофе в американской банке становится все меньше и меньше. На следующее утро он звонит в Ленинград своей девушке. Долго рассказывает о том, что видел и где еще собирается побывать. Спрашивает, что привезти в подарок. О новоиспеченной сестре - ни слова. Она терпеливо ждет, когда он закончит. Его девушку зовут Лелькой. Абсолютно дурацкое имя. На следующий вечер они идут в театр. Спектакль довольно фривольного содержания. После него кузина нравится юноше много больше, чем раньше. Он бы с удовольствием прижал ее в углу или повалил на диван, но как-то неудобно, и вообще - родственница же. В эту ночь они сидят на кухне до четырех, на следующий день - до пяти. Американский кофе кончился. Теперь они пьют чай. Девушка решает, что ее родственник все таки немножко симпатичный. Он больше не обращает внимания на сыплющийся на пол пепел. Еще через день он уезжает. Девушка и юноша до последнего звонка переминаются на перроне. Им и не хочется расставаться и, в то же самое время, они друг от друга немного устали. Он, как всегда в поезде, долго не может заснуть. Сначала он думает о смешной кузине, потом - о Лeльке. Потом - о том, что скоро начнутся занятия в институте и снова станет невыносимо скучно. Она едет в метро и отчего-то ей тоскливо. Как будто в ней потерялся кусок из давно сложенного паззла. Но потом у нее начинает идти носом кровь и становится не до глупых переживаний. У девушки нет носового платка. Она стирает обильные красные струйки шерстяной перчаткой. И очень хочет скорее попасть домой. Несется в темноте поезд Москва-Ленинград. Так-и-этак. Так-и-этак. Так-и-этак стучат колеса. Все может сложиться так и этак. Ведь никому не дано знать, как разложится колода. Пешки и ферзи на шахматной доске безжалостно разметаны в яростном миттельшпиле. А то и просто равнодушно перемешаны и сметены в коробку. Что будет с моими героями? Увидятся ли они вообще еще хоть один раз? Так уж получилось, что я знаю конец этой истории. Но вовсе не тороплюсь рассказать его вам. Хотите - сами нафантазируйте. А не хотите - тогда насыпьте себе две ложки Бразильского, Коста-Риканского или Колумбийского кофе в чашку, залейте кипятком, добавьте по вкусу сливок и сахару. И задумайтесь, нет, не о смысле жизни, просто о жизни.