Котёнок

      Выпускной Студенты собрались в Большом зале, надев свои черные парадные мантии, с твердыми остроконечными шляпами на головах. У всех студентов - улыбки на лицах, дрожащие руки, смех, объятия, слезы. Все это доставляло Северусу головную боль. Из всех сотен выпускников этого года только одна заслуживала этого больше, чем остальные, только одна поставила абсолютно все на учебу, и не только на карьеру, но и на реальное обучение. О многих ли студентах можно было так сказать? Ее ум был настолько полон знаний, что он был удивлен тем, как много мудрости она несла с собой. Будто либо в ней просто не было места для глупости, либо глупости в ее уме. Она была единственная, кого он с нетерпением ждал стоящей перед ним, готовой пожать ему руку и просто улыбнуться. Каждый студент доходил до ряда преподавателей, улыбался и пожимал им руки, до тех пор, пока не подходил к нему. Некоторые быстро бурчали «Спасибо, профессор», и проходили мимо; кое-какие смельчаки делали попытки пожать ему руку, но тут же быстро поворачивались без тени улыбки; а один из студентов оказался настолько безрассудным, что попытался обнять его. Северус чуть было не послал проклятие в студента с полноватым телосложением и, если бы не присутствие Дамблдора, он бы точно сделал это. А еще были люди, проходящие мимо него без единого слова. Одним из таких людей был Невилл Лонгботтом, который, как и всегда, пискнул от страха при взгляде Северуса на него; еще был Рон Уизли, который даже не удостоил его взглядом. С этим парнем уже несколько месяцев творилось что-то странное. Он, вероятно, узнал, что происходило между Северусом и мисс Грейнджер. Однако, как он мог об этом узнать? Они с ней вели очень здоровые отношения учитель/ученик. За четыре месяца их любви и до сих пор на выпускном они были сдержанны в своих чувствах друг к другу, неважно, насколько ему было больно. Хорошо, он наверное, отклонился от темы… был один случай… он почти улыбнулся при этом воспоминании. Хотя в тот момент это выглядело довольно тревожным, но теперь, когда он оглядывался назад, это казалось забавным. Он услышал стук в дверь, такой громкий и неистовый, как будто трехголовая псина этого болвана Хагрида снова потерялась. Нет, он больше ни за что на свете не собирался встречаться с этой зверюгой. Он опасливо открыл дверь, но его взору предстала лишь расстроенная Гермиона, рухнувшая в его руки. — Северус, ты мне нужен! — крикнула она, прежде чем разреветься. Это была единственная фраза, которую он услышал, прежде чем она начала панический монолог. Сначала он беспокоился, думая, что случилось что-то ужасное. Прислушавшись повнимательнее, он понял, что она была в панике от перегруженности занятиями. — Я не знаю, как я собираюсь все это выучить! Нет! Я не могу со всем этим справиться! — и она продолжала в том же духе, с каждой минутой становясь все более и более безумной. Ее растрепанные волосы колыхались, будто от невидимого ветра, когда она говорила; ее глаза становились все шире и шире; ее лицо встревоженно напряглось. Она никогда не выглядела более прекрасной. Конечно, он не мог об этом думать. Он должен был сдерживать себя, он должен был успокоить ее, прежде чем у нее случится нервный срыв. — Мисс Грейнджер! Возьмите себя в руки! — рявкнул он в своем лучшем профессорском стиле. Задыхаясь, она упала в кресло и попыталась успокоиться. Однако, ее самоконтроль зашел так далеко, что она стала жадно глотать воздух, будто ей его не хватало. Он понял, что если не успокоит ее, все будет только хуже. Он присел на корточки перед ней и схватил ее за плечи. — Мисс Грейнджер, если вы сейчас же не успокоитесь сами, то я буду вынужден отказаться от некоторых из ваших частных уроков, для того, чтобы уменьшить этот стресс, — ничего не произошло. Ее дыхание никак не приходило в норму. Наконец, он принял решение взяться за радикальные меры. Он с нежностью накрыл своими ладонями обе стороны ее лица. — Гермиона, — мягко произнес он ее имя, что, наконец, привело ее дыхание в норму. Когда он заставил ее глаза заглянуть в его, он, наконец, сумел вернуть девушку в нормальное состояние. — Слушай меня, и слушай внимательно. Ты, скорее всего, больше никогда не услышишь это от меня, — он сделал паузу, не уверенный, должен ли он это говорить. Но все-таки решился. — Ты самая лучшая из всех студентов, которых я когда-либо учил. Ты превзошла даже меня в твоем возрасте. Ты… можешь уже… ничего… не опасаться! Если бы ты была умнее, твоя фамилия была бы Дамблдор. Ты самая интеллигентная молодая женщина, с которой я когда-либо имел удовольствие познакомиться, и все, кто думает иначе, либо дурак, либо грубиян. В любом случае их мнение не имеет никакого значения. Небольшая улыбка озарила ее лицо, все еще влажное от слез. — Правда, профессор? — Я вас умоляю, мисс Грейнджер. У меня свои стандарты. Вы думаете, я бы поделился своей любовью с любой безмозглой девчонкой? Теперь успокойтесь и вернитесь в свое общежитие, — он оставил ее, где она была, решив вернуться к тому, что он делал. Однако он не мог вспомнить, чем был занят до ее прихода, но это было не главное. Она встала на ноги и вышла из комнаты с тихим «Спасибо, профессор…» Память заставила его слегка улыбнуться. В ней действительно что-то было, если она так много значила для него. Но о чем он думал, прежде чем предаться воспоминаниям? Ах, да… Уизли. Было что-то странное в мальчике. Он откололся от своих друзей несколько месяцев назад, проводя в библиотеке больше времени, чем даже Гермиона, и жуткое количество этого времени поглядывая на запретную секцию. Возможно, ему нужно будет проследить за мальчиком. Он имел для этого необходимые связи. В следующий миг Уизли снова был вычеркнут из его ума. Потому что пришла ее очередь. Он смотрел, как она проходит вдоль ряда преподавателей, получая многократные объятия, рукопожатия, комплименты и наилучшие пожелания от всех ее профессоров. Каждый из учителей пожалел, что их покидает такая студентка. Но только не он. Он сказал себе, что обязан ненадолго отпустить ее. Она должна была продолжать свое образование, в то время как он должен был оставаться здесь. Ей придется строить свою жизнь, становиться взрослой, и ей придется делать это в одиночку. Все дети живут для того, чтобы стать взрослыми. И он должен был подождать, когда повзрослеет она. Они разговаривали о ее будущем на одном из ее уроков. Она собиралась проходить учебу интерном в больнице Святого Мунго и жить в Лондоне в течение трех лет. И он, наверное, будет видеть ее очень редко во время ее обучения. Она обещала часто писать ему, и ему пришлось с этим смириться. Именно с такими мыслями в его голове она появилась перед ним. На ее щечках сиял румянец, и она радостно улыбалась. Ее завитые волосы были растрепаны под ее остроконечной шляпой, несколько локонов упали на ее лицо. Ее глаза блестели от радости и нескончаемого оптимизма. Он схватил ее в объятия. Возможно, ему не следовало этого делать. Все ученики и учителя в шоке смотрели на них; далеко не все знали о их любви, на самом деле им вряд ли удалось скрыть эту тайну от тех, кто был ближе всего к Гермионе. И, возможно, от Дамблдора… но он-то все знал. И к тому же, Северуса ничто не волновало. Пусть смотрят на него, держащего ее, будто саму его жизнь. Он сжимал ее в объятиях все крепче, чувствуя, как она прижимается к нему в ответ. Вдоволь насладившись этим, он отстранился и посмотрел на нее. — Не забывай меня… — прошептал он, касаясь ее лица. — Никогда, — ответила она. — Я всегда буду с тобой. Он увидел правду в ее глазах. — Мой котенок, — сказал он и поцеловал ее. КОНЕЦ