***
Он позволил себе задуматься над этим, когда возвращался домой после оргии. Работать на вечеринках больше не было его обязанностью, но клиенты были так щедры, что Уорик не смог отказаться, пусть это и разрушило его собственные планы на вечер. Когда он, слегка пьяный, наконец добрался до дома, было уже два часа утра. Ник читал. Так уж у них было заведено. Никто из них не ложился спать, пока другой не вернётся с работы. Но сейчас в своём хмуро-радужном настроении Уорик нашёл это трогательным. Уже была глубокая ночь. Он отменил реальное свидание ради групповушки с двадцатью потными незнакомцами, и это заставило его почувствовать свой возраст. Раньше быть жиголо было весело… Ну, отчасти: любить десятки девушек и получать деньги за то, чтобы испытывать оргазмы, было вполне достаточно. Но он больше не испытывал симпатии к идиотам, а потому ему совершенно не нравилось, как его выжали за эти дни. Он неторопливо подошёл к дивану и завалился рядом с Ником. Тот выглядел странно не пропорциональным, когда смотрел на него сверху вниз. «Ты выглядишь ужасно», — показал он. — У меня нет девушки, у меня всё болит, и у меня ни на кого не стоит. Ник ухмыльнулся. «Добро пожаловать в мою жизнь». Он поднял Уорика на руки и перенёс на кровать. Уорик зевнул и посмотрел на него мутным взглядом. Их жизнь показались ему ироничной. — Спасибо, мой Ромео. Ник округлил глаза. «Твой кто?» Сквозь туман Уорик понял свою ошибку. — Не бери в голову. Он отвернулся, уткнувшись лицом в подушку. — Идиот, — донёсся до него голос Ника, прежде чем на его плечи легло одеяло.***
Месяц спустя они вернулись домой после стычки Ника с каким-то меченым наёмником в шестой районе. «Эта была чистая работа», — показал Ник. — Ты не должен был отрубать ему руку. «Он сам просил об этом». — Это тянет на чёртов рекорд. «Кого это волнует?» Уорик в отчаянии всплеснул руками. — У тебя всегда было такое отношение! Ты орудуешь своей катаной так, будто тебе на всё плевать! — Он плюхнулся в кресло и почувствовал, что хочет закурить. — И у меня опять кончились сигареты! Ник продолжал стоять неподвижно, в то время как Уорик искал новую пачку в ящиках стола. Пачки не было, и Уорик уже не мог игнорировать стоящего статуей Ника. — Что? «Ты назвал меня Ромео, потому что я убил твою семью». — Что за?.. — На мгновение Уорику показалось, что Ник прочёл его мысли. Затем события той ночи всплыли в его памяти. — Я был пьян. Люди говорят глупости, когда они пьяны. «In vino veritas»,* – написал Ник. — Ты слишком много читаешь. Ты это знаешь? Ник продолжал стоять неподвижно. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — произнёс Уорик, неожиданно почувствовав себя уставшим. В последовавшей напряжённости он с облегчением понял, что может не отвечать: Ник сам знал что ответить, как и он сам чувствовал то, что ему не нужно ничего отвечать Нику. — Слушай, это не то, что я имел в виду. Я только подразумевал, что мы бросили наши дерьмовые семьи и сбежали вместе. Вот и всё. Ник развернулся и пошёл вниз.***
Уорик был несправедлив к ним, к Ромео и Джульетте. Кто знает, как могла бы сложиться их жизнь, если бы они не покончили с собой? Конечно, спустя три месяца, они бы, возможно, устали от секса и от того, что у них не осталось ни гроша в карманах, и в пылу ссоры они обвинили бы друг друга в разрушенной жизни. Но, возможно, всё было бы иначе. Требуется особая храбрость, чтобы отбросить всё, чтобы быть с кем-то. И неважно, как сильно ты любишь этого человека: слабая любовь не делает эту жертву ненастоящей. Когда ты бросил свой дом, отказался от собственной личности и глубокой ночью ушёл ни с чем и голодный, вынужден просить милостыню, воровать и творить ужасные вещи, только чтобы выжить; когда год за годом тебе твердят, что вы не можете быть вместе, что не можете быть столь привязаны друг к другу, что вы не похожи, что тебе будет лучше с кем-то твоего вида; когда никто не понимает, что уже слишком поздно для таких предупреждений, что вы вместе не только из-за контракта – ну, вы не можете сказать, что это не по-настоящему. Потребовалось мужество, чтобы придерживаться этого. Возможно, это сделало его менее человечным. Ник был абсолютно прав. Он убил его семью, но Уорик всё равно остался с ним, и этот выбор был реальным. Это невозможно вычеркнуть и забыть. Отец получил то, что он чертовски хорошо заслуживал, но мачеха и брат никогда не делали ничего хуже того, что игнорировали его. Они с Ником оставили позади полный дом трупов, которые не должны были умирать. Здраво оценивая то, что случилось, Уорик на самом деле не винил Ника. Ник был переполненным гневом ребёнком, которого с колыбели растили убийцей. Он поступал так, как был обучен. Труднее было простить себя за то, что остался с ним, как будто это говорило «они все были убиты, но всё хорошо».***
Когда им перевалило за тридцать, Уорику стало все труднее отодвинуть вопрос о том, что он будет делать, когда Ник уйдёт. Он думал об этом урывками: готовя завтрак, пока Ник был в душе, в то время как подсчитывал список их расходов, посреди секса со своими клиентками. Без счетов за медицинские услуги, даже за вычетом заработков Ника, было вполне возможно, что его материальное состояние улучшится. Возможно, он бы смог немного расслабиться на работе (и той, и другой). Что-то вроде полуотставки. И что? Жить в обычном режиме? Наблюдать, как Нина постепенно будет грустить всё меньше, а затем вновь продолжит жить дальше? Медленно превратиться в Чада? Наконец, он решил, что он сделает одно из двух: покинет Эргастулум и увидит мир или же пустит пулю себе в лоб. Или, возможно, сделает сначала первое, а затем второе.***
В день, когда они праздновали тридцатичетырёхлетие Ника, они пошли обедать в Бастард с Делико и Яном. Ник выглядел по-рождественному в красном шарфе, подаренном Ниной, который, Уорик был уверен, он больше никогда не увидит снова. Ян, перебрав с бесплатным шампанским, рассказывал замысловатую историю о девушке, с которой встречался. Пока он болтал, Делико сидел ещё более подавленный, чем обычно, и выглядел совершенно покинутым. Ник перевёл взгляд с Делико на Уорика и приподнял бровь. Уорик поднял бровь в ответ и посмотрел на Яна. Это превратилось в игру, в которой они по очереди поглядывали со значением на Делико, а затем на Яна, ожидая, когда Ян поймёт намёк. Наконец их лица стали настолько выразительны, что Делико произнёс: — Прекратите, ребята. Он пытается рассказывать. Из рассказанной Яном истории Уорик сумел выделить то, что девушка была чуть старше Яна, но у неё уже был десятилетний ребёнок. Ян – если он начал рано – был достаточно взрослым, чтобы иметь десятилетнего ребёнка. Когда это произошло? Как Ник сумел дотянуть до тридцати четырёх?***
Утром, после праздничного обеда, Ник, поднимаясь по лестнице, объявил, что собирается зайти к Тео. Уорик взглянул на календарь. — Твоя первая доставка во второй район. «Вначале я хочу кое-что проверить», — сказал Ник и схватил куртку с вешалки. — Эй, убери свои руки от моей несравненной миссис Гибс! «Я верну её в пятницу», — Ник направился к двери. Уорик перехватил его. — Что ты хочешь проверить у Тео? «Это не серьёзно». — Тогда почему он должен тебя проверить? Ник колебался. «Небольшое кровотечение». — Где? — Уорик очень надеялся, что у Ника где-то скрывалась кровоточащая повязка. Другие варианты были страшнее. «В туалете. Тебе нужны подробности?» — последний жест был рубленным, и сердитый Ник, миновав его, направился к двери. Уорик действительно хотел знать подробности. Внутреннее кровотечение могло быть сигналом отказа органов. Он схватил куртку и нырнул за дверь. — Ну, напарник, полагаю, я иду с тобой, — сказал он с хорошо изображаемой улыбкой. — Если ты можешь начать доставку позже, почему бы и мне не сделать так же, правильно? На полпути к седьмому району у Ника закружилась голова. Он хорошо это скрывал, но Уорик за годы практики хорошо различал знаки: его шаги слегка переплетались, и он поджимал плечи, будто вес тянул его назад. Уорик шёл позади, готовый подхватить напарника под руку. Но Ник сделал это сам. Пока Ник был с Тео, Нина принесла Уорику чашку кофе в своей кружке с кроликом, после чего они замыслили надавить на Ника, чтобы он купил себе кровать. Конечно, это было шуткой. Никто не мог разделить Ника с его креслом. Тем временем другая часть его разума подсчитывала годы. Если Уорику в следующем месяце будет тридцать пять, это значит, что Веронике было… тридцать семь? И она до сих пор держалась, несмотря на то, что злоупотребляла Целеброй хуже, чем Ник. Таким образом, Ник вполне мог дожить до тридцати семи… чтобы оказаться в своём кресле под капельницей? Полусумеречные могли дотянуть до сорока. Галу почти сорок, и он чувствует себя отлично. Но эти сумеречные чертовски отличались от него. Тео появился из-за занавески. — Он будет спать несколько часов. Я вколол ему немного замедлителя. — Ты что? Он и так был уже замедлен! — Он отбросил занавеску и увидел свернувшегося на постели Ника. Нина поспешила сесть рядом с ним. Тео протянул ему сигарету. — Не здесь, — сказал он, когда Уорик автоматически достал свою зажигалку. — Он был одурманен. Это не то же самое, что быть замедленным с помощью лекарств. Его жизненные показатели были повышены. Это просто обычный дисбаланс. — Почему он истекал кровью? — Обычный геморрой. Это вполне типичный побочный эффект из-за повышенного венозного давления. Всё из-за его скорости. Тео уже давно отказался от какой-либо врачебной тайны. Он вручил Уорику листок бумаги. — Это список расходов, если я арендую оборудование, чтобы разобраться с этим. Или же я могу порекомендовать кое-кого из центральной части города, но это будет стоить дороже. — Просто арендуй, — сказал Уорик, схватив свой пиджак. — Мне нужно разнести посылки.***
Когда он вернулся после обеда, Ник всё ещё спал, а Нина была с пациентом. Уорик сел на место Нины и провёл пальцами по волосам Ника, убеждая себя, что это был рутинный химический дисбаланс и геморрой, из-за которых Ник периодически чувствовал себя слабым. Это было не опасно. Всё было хорошо. Всё было хорошо. Просто ещё один маленький испуг в повседневной жизни, состоящей из страхов. Это не было настоящим. Слова всплыли в его голове, как они иногда делали. Всё из-за проклятья его гиперактивной памяти. Он наклонился и прошептал над спящим Ником: — Тот свет не свет дневной: я знаю, верь. Тебе не надо уходить, останься!* Не сейчас. Ещё нет.