Где же ты?

Его взгляд превратился в холодную непроницаемую стену. — Между нами ничего не было, и быть не может, — последняя произнесенная его фраза во после небольшого боя с одним врагом. Ничего, когда во время холодных ночевок прижимаешься к его обнаженному разгоряченному телу, когда он целует тебя в висок утром, с неохотой подымаясь из-под примятого спальника, чтобы продолжить искать предателей, с которыми надо поквитаться. Не выдержав этого взгляда, я убежала, словно маленькая трусливая девочка, совершенно не подозревая о том, что происходило на поляне. Было так больно и грустно: ведь в его глазах еще буквально прошлой ночью светилась любовь, любовь ко мне. Что могло измениться? Так проходило все больше времени — я была занята миссиями, работой в госпитале — мой график был забит так, что не было свободного часа до позднего вечера. Приходила и падала, с порога. Едва добравшись до душа и легкого перекуса, я сонными глазами смотрела перед собой, а в мозгу мелькала мысль о том, что прошло столько времени, а его я так и не видела. Потом сон, который заканчивался со звоном будильника и очередным подъемом — готовностью начать очередную гонку. Мне нравилась моя работа и миссии, но такой напряженный ритм жизни все же сказался на моем здоровье: в сердце появились неприятные покалывания в вперемешку с потерей сознания и стуком в висках. Все это глупости, просто усталость, однако, Цунадэ всерьез обеспокоилась моим здоровьем, как и мои близкие. В итоге, меня заперли в палате. Благодаря тому, что я сама работаю здесь, мне выделили отдельную палату, небольшую, но светлую и достаточно чистую. Занавески кремового цвета и скользкий ярко-рыжий пол, вот все, что радовало мой взгляд здесь. Жаль, что нельзя вылечить меня, использовав какую-либо технику, либо печать. Сложность была в том, что никто так и не понял, что со мною происходит. Дни шли, а усталость так и не проходила. Люди раздражали невыносимо. Перед ужином ко мне приходили родители, либо подруги, а их у меня было две, приходили и парни. Наруто, и даже Саске удостоил меня своим посещением. Но чем больше их было, тем больше я злилась, потому что не было среди них единственного человека, которого я желала бы видеть. Цунадэ еще больше разволновалась из-за моего агрессивного поведения. Я практически не разговаривала ни с кем, кроме отца — он единственный, кто не задавал глупых вопросов. Мое состояние улучшилось так же резко, как и ухудшилось. Следы от моего таинственного недуга исчезли, словно его и не было. Завтра я смогу вернуться домой и смогу приходить сюда только для работы, а не торчать тут сутки напролет. Решив пройтись и посмотреть на других, возможно, им очень скоро потребуется моя помощь, я тихо выскользнула из своей палаты. Впереди предстала странная картина: человек, полностью скрытый за белыми линиями повязок бинтов направился ко мне. — Я могу вам помочь? — пыталась вспомнить, видела ли я его раньше. Нет. — Сакура… — От звуков знакомого голоса неимоверно затрясло. — Ты! — голос сорвался, я быстро схватила его обмотанную ладонь в свою. Я каждый день ждала, что он придет. Но все это время он был здесь, и это не он, это я должна была придти к нему. Глупая девочка убежала, задыхаясь от своей обиды, между тем как ее напарник принял весь удар на себя… Какаши буквально попал под стену из огня. Пока ему удалось создать печать, его кожа успела сильно обгореть, он сумел переместить себя в госпиталь, после чего сразу же потерял сознание от боли. — Я не мог тебе позволить остаться, но если бы я попросил, ты бы не ушла.Поэтому.я обманул тебя, — в признании звучало раскаяние и извинение. — Ты здесь уже полтора месяца, — дошло до меня, — почему они мне не сказали, почему никто мне не сказал?! Я сама лежала здесь неделю, и ничего не знала… — воздух словно резко вышел из легких, и отчаянная его нехватка заставила меня начать судорожно кашлять. — Что с тобой случилось? — его голос звучал глухо, но я уловила в нем нотки беспокойства. — Я…ничего страшного, небольшое недомогание, — хоть бы он поверил… Но только не он, кто угодно поверит в мою ложь, кроме Хатаке Какаши. Слишком хорошо знал он меня с самого подросткового возраста. — Глупое создание, прекрати это, просто так ты бы здесь не лежала, — парировал он. Пришлось перечислить все странные симптомы. И вообще, рассказать все, о чем я думала в последние дни, как и о том, что я хотела увидеть его. — Неужели ты правда считала, что я решил так с тобой поступить и бросить тебя, после всего, что случилось с нами за это время? — после этой фразы было смешно и горько. — А что мне оставалось думать? Все случилось так быстро и неожиданно, а потом, у тебя был такой суровый взгляд… Я просто не могла представить, что все так обернется.Прости меня. Мне следовало остаться. — Нет! Твоя безопасность была важнее. Я не знал, выживу ли я, но у меня был стимул к этому: ведь ты вернулась в деревню живая и невредимая. Мы молча сидели рядом, перестав замечать все вокруг и говорили о его выздоровлении. Я решила не торопиться с выпиской, хотелось побыть с Какаши подольше… Наши отношения крепли, и ничего не могло этому помешать: ни бинты, скрывающие его от меня, ни мои частые головные боли, ни то, что Цунадэ в шею гнала меня из палаты, когда я засиживалась слишком долго. Иногда я просто держала его за руку, стараясь, что мои движения не причиняли ему боли. Постепенно я вернулась к работе, правда на миссии меня пока не рискнули отправлять. Чем ближе подходил день снятия повязок с Какаши, тем больше он нервничал. Лечение было сложным, никто не знал, как теперь будет выглядеть Хатаке. — Я хочу, чтобы в это время я был один, — попросил он меня. — Ты думаешь, что я испугаюсь твоего вида? — почему он не доверяет мне? — Просто я хочу увидеть это первым, — прошептал он. Настал день, которого мы ждали со страхом и надеждой. Я терпеливо стояла возле закрытых дверей, расхаживая из угла в угол, теребя от волнения короткие неровные ногти. Синяки под глазами исчезли, но мои законный килограммы так и не вернулись. С нетерпением взглянула на часы, прошло уже больше десяти минут. Неужели, нельзя быстрее с этим покончить? Усевшись перед кабинетом, я тупым отрешенным взглядом смотрела на дверь. Темно коричневая, с затасканной ручкой. Прошла, наверное, вечность, прежде чем Цунадэ открыла дверь и жестом позвала меня. Он стоял спиной ко мне. Волос конечно, не было. Я негромко позвала его. Какаши повернулся ко мне, и я жадно впилась в него взглядом. Да, его черты не изменились, но по всему лицу и телу были уродливые шрамы. В некоторых местах кожа была натянула, словно ее впритык натянули на мыщцы. Отсутствие растительности на лице тоже делало картину непривычной. Но глаза, это были его глаза, которые смотрели на меня с ожиданием. Я медленно подошла к нему, осторожно прижалась к его щеке губами. — Все будет отлично. Ты жив, а остальное меня мало волнует, — он прижал меня к себе, словно все еще сомневаясь в том, что я не уйду. Цунадэ что-то говорила о перчатках и процедурах, но я была слишком встревожена, чтобы ее слушать. Поняв, что ее никто не воспринимает, она с раздражением вышла, хлопнув дверью. — Хочу уйти отсюда как можно скорее, — вздохнул он, — я ожидал, что меня изуродуют, но не настолько же. — Я найду способ все исправить, если для тебя это так важно, — можно найти технику, которая.но он прервал мои мысли. — Это важно для тебя, в первую очередь, — какой упрямый! — Тсс, сейчас ничего не важно, кроме нас, — я ощутила давно забытый вкус его губ. Он прижался ко мне, с облегчением поняв, что я и правда не уйду.