Всё. Хорошо.

Всё хорошо. Всё всегда хорошо. Еще чуть-чуть – и это станет заметно. Это будет очевидно. Нужно переждать. Передышать. Пережить. Всё хорошо – у кого угодно, кроме него. - Сколько жизней мне нужно прожить, чтобы понять тебя, Уэйд? Питер с тупой тоской смотрит в одну точку, будто сквозь стену, в какой-то параллельный мир, где нет этого постоянного монотонного чувства окончания – даже без начала, нет безвыходных ситуаций, в которых Питер оказывается раз за разом с незавидной регулярностью, и всего этого чертового бреда нет тоже. Он спиной чувствует тяжелый безумный взгляд Дэдпула и хочет попасть в мир, где и Дэдпула не будет. Питер знает, что такого мира ему не найти. Таких миров просто не существует. А Дэдпул – это какое-то изощренное проклятье, лаг в системе, который не исправить никакими патчами. Потому что, так уж вышло, все патчи на Дэдпула действуют как валериана на кота – лишь усугубляют, и, увы, не успокаивают ни на гран. Дэдпул фыркает и высоким голосом пропевает: - Не знаю. Тысячу? Пять? Может, миллион? Какая разница, Паучок, ты всё равно не сможешь этого сделать. Так зачем напрягаться? Я ухожу. - И почему я не удивлён… Питеру не хочется на него смотреть, но, к сожалению, ему и не нужно этого делать, потому что проклятая рожа когда-то успела впитаться в сетчатку его глаз и уже давно живет там своей жизнью, паразитируя во всех долях мозга. Говорят, безумие не заразно? Врут, мудаки. - Я позвоню, - говорит Дэдпул. Все врут. Все, кроме него. Потому что он не воспринимает ни одно из своих слов как ложь. Может, в одном из миллиардов миров в его сумасшедшей башке, где Дэдпул живёт каждый миг, то, что он говорит, действительно происходит. И какому-то другому Питеру Паркеру повезло чуточку больше. Или не повезло вообще. Опять же, всё всегда зависит от одного лишь восприятия. - Не позвонишь. - Паучок, зачем ты это делаешь? Зачем тебе всё это? Я уже пытался раньше, много раз – ты помнишь. А я помню, чем это всегда заканчивается. Я знаю, что у тебя забот под сраку, так на кой хуй тебе ещё и я сдался? Забей. Как обычно. Прямо сейчас. Пожалуйста… Нам обоим так будет проще. Он прав, и Питер никогда его не поймёт. Всё-таки даже в этом бесконечно многомерном мире с безграничными перспективами есть что-то исконно невозможное. И только Питеру Паркеру могло так круто свезти в жизни – он заполучил в своё странное владение-не-владение эту квинтэссенцию невозможного хаоса. - Почему ты всегда решаешь за меня? – глухо тянет он и переводит усталый взгляд на Дэдпула. – Почему ты думаешь, что я хочу этого самого «проще»? Не надо думать за других, Уэйд. Я знаю, что у тебя на этом пунктик и ты вроде как вынужденный солипсист, но, будь так любезен, не думай за меня. Я умею это делать сам. Спасибо. Дэдпул молчит, долго смотрит Питеру в глаза, а потом отворачивается. - Тебя так сложно любить, Паучонок. Ты слишком… - бормочет он себе под нос, потупив взгляд, как провинившийся ребёнок, и невесело смеётся. – Просто – слишком. А не любить как-то ваще нереально. Я пробовал, поверь. А потом, когда всё опять полетело к ебеням, понял снова, что нихуя не умею не любить тебя. Но главный пиздец в том, что ты, вообще-то, в опасности. Постоянно. Не только из-за меня, конечно же, но это уже детали. И если с тобой что-то случится, меня уебут всей этой сраной Вселенной. Да что там, я первый сам себя уебу, если с тобой что-то случится. Но – блядьблядьблядь – это ж ни хера не сработает! Мир может взорваться нахуй, думаю, без тебя он и взорвётся, потому что этот и без того ебанутый мир не имеет вообще никакого смысла, если в нём не будет тебя. Но я останусь. Мир взорвётся, а я останусь. Как всегда. Только я один, наедине с выжирающим остатки мозгов абсурдом. Нахуй мне такое счастье, Паучок? Питер хочет что-нибудь сказать, но все слова кажутся сейчас какими-то тупыми и безвкусными. Питера тошнит. Он видит, как Дэдпул раздраженно кусает свои изъеденные язвами губы, мнет в руках маску, а потом резко натягивает ее на голову и – смотрит. Дэдпул умеет смотреть так, что ты начинаешь чувствовать себя двухмерным нарисованным идиотом без права на волю и выбор. Он умеет смотреть так даже из-под своей маски, скрывая выражения глаз и мимику. Чертова тварь… - Блядь, Паучок… Я… Я всё. - Ну и пиздуй! – взрывается Питер. – Катись к дьяволу! Боже, как же ты меня заебал, Дэдпул… Он смотрит в широкую спину, затянутую в чёрно-красный спандекс и кожу, перекрестье ножен для катан кажется ему насмешкой, как будто они оба – Питер и Уэйд, Уэйд и Питер – ставят друг на друге крест. Навсегда. Питер сдерживает вой, душит в глотке отчаянное «почему» и никак не может перестать думать о том, насколько это тупая, клишированная, совершенно отстойная причина вот так вот… уйти. А потом он вспоминает, чья именно спина сейчас удаляется от него с неумолимостью космической энтропии. Уэйд Уилсон и «почему» - это прямые, которые никогда не пересекутся. Ни в одной из сраных геометрий, никогда-никогда-никогда, без причин и следствий. Только хаос и абсурд. - Так лучше. Ведь да? Так правильно. Это же мы. У нас всегда всё хорошо. Мне не нужна его щенячья забота. И спасать нас не от чего. Уже поздно спасать. К сожалению, как и в предыдущий дохуиллион раз Паучок приключился с нами не в том месте и не в то время. Поэтому так будет лучше… Дэдпул договаривает свою самоободряющую речь уже на другом конце коридора. Он не видит и не слышит, как Человек-Паук с хрустящим стуком впечатывает кулак в стену. Питеру хочется рвануть по коридору и вернуть. Питеру хочется проблеваться, умереть и никогда не рождаться. Как-то Дэдпул рассказывал о том, что убивал его уже много раз, но в какой-то момент остановился, потому что устал и понял: всё это бессмысленно – боль всё равно остаётся - «бумажная боль с запахом типографской краски». Тогда Питер не понимал ничего из того, что бормочет Дэдпул. В общем, он и теперь не понимает, но именно сейчас, в этот момент, у него получается оценить красоту и изящество идеи такой смерти – «освобождение», как называл это Дэдпул. Да, освободиться от боли сейчас было бы как нельзя кстати. И даже если Дэдпул утверждал, что боль не уходит, попытаться всё равно очень хочется. Потому что иначе среди альтернатив Питеру остаётся лишь всё то, от чего уже давно его постепенно выворачивает наизнанку. Дэдпул верит, что ни выбора, ни воли Питеру никто и никогда не давал. Питер ненавидит его за это. За окном громко визжат сирены, и он еще пару раз стучит лбом о кирпичную кладку рядом с раскрошенной вмятиной от кулака. Боль в руке немного отрезвляет. Питер выдыхает сквозь зубы и выпрыгивает в окно, цепляясь паутиной за карнизы.

***

Говорят, у душевнобольных нет проблем. {Трус}. [Идиот]. Это мир лжецов, потому – ничего удивительного. Уэйд смотрит на себя в зеркало, и его мутит от вида воспаленных глаз, с укором взирающих на него из отражения. В жутких глазах жуткого существа по ту сторону амальгамного слоя Уэйд прячет свою тоску. Как портрет Дориана Грэя – это отражение скрывает то, что Уэйд хотел бы скрыть больше всего на свете, о чем Уэйд хотел бы вопить на весь мир, но не видит смысла, потому что тот единственный, кому всегда был и всегда будет предназначен этот вопль, не услышит его никогда. [Фрик паршивый…] {Как ты можешь стоять рядом с ним – вот так, каждый раз задыхаясь от нежности, смотреть, как он дышит, а когда он поворачивается к тебе, бояться до приступов паники сказать ему, что чувствуешь, о чем мечтаешь? Он позволяет тебе так много – быть рядом и смотреть, а ты, лицемер, всегда прячешься за яростью и сарказмом, за ядовитым безумием}. [Боишься всё проебать? Быть отвергнутым? Поэтому ничего не делаешь, ничего не говоришь, ни о чем не просишь, только отталкиваешь и убегаешь. В чём здесь его вина? Где? Его вины тут нет. В этой комнате, в городе, во всём этом блядском мире только ты – трус и безумец]. {Ты же хочешь следовать по его пятам до конца своего бессмертия. Хочешь находить его снова и снова, даже зная, что потеряешь опять. Неизбежно. И никогда не позволяешь ему любить тебя. Трус!} [Ты уже всё проебал]. {Он боится тебя. Боится того, на что ты способен, и того, на что не будешь способен никогда. Ты яд. Ты отравляешь всё. Ты отравляешь его. Тебе нужно уйти. Не бежать за ним и не звать его. Ты можешь хоть целую вечность подыхать от тоски, но не смей идти за ним. Ты не достоин. Ты испортишь его, ты измажешь его, утопишь в болоте своей недо-жизни. Остановись. Сейчас, пока еще можешь}. - Уже не могу, - тихо выдыхает Уэйд. {Ты должен}. - Кому я должен? Почему я постоянно кому-то что-то должен быть должен? Заебало, знаете ли. {Ты не смеешь}. - Я знаю… Блядь, я знаю! Я идиот, но не кретин. Я всё понимаю. Паучок не может любить меня. Это было бы слишком. Ему не позволят. Его остановят. Или меня. Ни у кого из нас здесь нет прав, а наши желания, которые время от времени каким-то чудом прорываются наружу, - не более чем фантомы, предсмертные всхлипы Ноосферы, задушенной правилами и нормами. Он привык убивать то, что не даёт ему дышать. Универсальное решение: убить всех врагов, все преграды. Нет человека – нет проблемы. Вот только беда в том, что эта проблема – самая большая, самая главная проблема в его жизни – не человек. [Нам нужен новый комикс, чуваки! Предлагаю рабочее название: «Дэдпул убивает Общественную Мораль»]. {Думаешь, проблема в морали?} [Думаю, проблема в устройстве мозгов и общества]. - Очень согласен насчет мозгов. {Да-а… Наши мозги – образец проблемности!} [И-и-и… он вновь возвращается к обычному состоянию беззаботного пиздобола]. {Добро пожаловать домой, Уэйд. Давно не виделись}. Уэйд отходит от зеркала и принимается проверять почту в телефоне. Всё же работа всегда была и будет лучшим способом отвлекаться от образа жутких глаз и слишком страшной, изматывающей тоски в них. Он, вообще-то, сильный и, на минуточку, бессмертный мудак вселенских масштабов. С таким статусом работы всегда невпроворот. Уэйду не нравятся сентиментальные страдания, поэтому такие вот приступы он обычно старается купировать в зародыше. В этот раз не прокатило. Опять. Уэйд знает, как зовут причину. Он разберётся – и всё будет хорошо. Потом. Когда-нибудь. Наверное. Как и в те дохуиллион раз, которые случались прежде. Всё хорошо. Уэйд пролистывает ленту предложений и принимает заказ на чувака по кличке «ТОАА». У нас всегда всё хорошо…