Слабость

      Военная форма неприятно липла к телу, создавая ощущение второй кожи. Теплый майский вечер давал о себе знать — грозовые тучи собирались над городом. Воздух давил, создавая ощущение тесноты даже в просторном помещении. Вокруг витало напряжение, будто все только и ждали, что пойдет дождь. Или надеялись, что вода унесет с улиц всю грязь, весь мусор. Ведь это великая сила человечества — безвозмездно надеяться на лучшее, живя в огне. Жарком, пылающем огне, который охватывает все вокруг, оставляя лишь пепел. И все живут в домах из соломы, питая надежды, что горячее пламя не перекинется них. Надеяться, боятся и ничего не делают.       Девушка, затянувшись дешевым табаком, медленно выпускала дым. Создавая витиеватые узоры, белая пелена тут же испарялась, оставляя лишь неприятный запах. Облокотившись об перила балкона, она жадно впивалась взглядом в прохожих. Все казались пустыми и до безнадеги скучными. Неинтересными образцами своего вида, которые отличались, разве что, эмоциями и переживаниями. В конце концов, именно из-за скуки она там, где есть. В ужасном, отвратительном месте, находясь в котором, она нарушает не только закон, но и собственные принципы.       Бросив окурок в грязный вазон, девушка поправила воротник военной формы, который отвратительно лип к шее. В нем она больше походила на мишень, блуждая по темным улицам города. Ей не нравилась эта одежда, не нравились взгляды, которые люди бросали ей в след. Она до крика ненавидела себя за то, что не могла подавить собственную слабость, животный страх, который каждый раз толкал ее в эту квартиру. Это нельзя было назвать домом, даже помойка слишком ласково звучит. И дело было не в санитарных условиях, с этим еще можно смириться. Ей были отвратительны люди, лица которых она видела время от времени, персоны, чьи имена лучше бы забыть. Со всей этой кучи дерьма особенно выделялся один индивидуум. Причина ее вечной ненависти, крика в подушку, после которого больно говорить. Это из-за него она снова и снова переживает страшный сон, злобное, полное боли виденье, которое называется реальность.       Подперев лицо рукой, девушка наблюдала, как дымит бычок от сигареты. Минуту спустя, мимо пронесся конвой полицейских машин — признак плохого района и вечно не спящего города. Она пустым взглядом смотрела на дорогу, как вдруг услышала хлопок закрывшейся входной двери. Время пришло. Час, которого она так долго ждала. Но от чего-то ноги стали предательски ватными, а желудок сжался в комок. Тяжело вздохнув, она выпрямила плечи, поправила курточку и дрожащими руками открыла скрипящую дверь в комнату. Запах испорченной еды неприятно ударил в лицо, заставляя на доли секунды затаить дыхание. Гостиная, наполненная темнотой, невольно пробуждала в ее подсознании детские страхи о монстрах. Но это было бесполезно, ведь шаги в прихожее означали, что сейчас она встретится с чудищем лицом к лицу. Один монстр поджидает другого, затаив дыхание в нерешительности. Это чувство стеснения, которое, словно чесотка, появлялось в худший момент, начало переполнять девушку, когда она увидела мужскую фигуру в маленьком коридоре. Темный силуэт, нависший над тумбочкой в прихожей, казался непривычно тяжелым и грубым. Напряжение витало в воздухе, а девушка, переполняемая глупым волнением, лихорадочно почесала нос — первый признак паники.       Хотелось бы сказать, что терять было нечего, но на кону стояло все — ее жизнь, работа, уважение друзей, в конце концов. Так что, желая поскорее все это закончить, она медленно сглотнула слюну и решилась подать голос. — Я думала, что застану тебя дома, но никого не было. Немного дрожащий голос разорвал тишину в клочья, из-за чего темная фигура дернулась от неожиданности и что-то звонко ударилось об пол. Послышались шаги, и вот в комнате уже слабо горит свет. Отлично, теперь она еще хуже его видит. Не услышав ответа, девушка решила, что нужно поддерживать контакт и не давать ему возможности отвлечься. — Я хотела поговорить, ведь нам есть о чем, в сложившейся ситуации, — ее голос звучал строго, ладони сжались в маленькие кулачки, а брови были слегка нахмурены — такой он ее любил. Улыбнувшись сам себе, он твердым, немного самодовольным голосом, выводящим ее из себя, ответил: — Не знаю о чем ты.       Ну конечно она понимала, что легко не будет. Желаемое оказывается реальностью очень редко, особенно с ним. Абсолютно неконтролируемый, полный жестокости и грубости, которую девушка смогла ощутить на себе в полной мере.       Иногда она удивлялась тому, что смогла привязаться к нему. Наемного убийцу и новобранца организации «ЩИТ» связывало то же, что и судью–семьянина с проституткой — довольно многое, но, в общем, они были противоположностями. Да, она могла покалечить, он, само — собой, мог убить. Они были похожи, но, соприкасаясь, оказывались совершенно противоположными. Ложное сходство легко оправдывалось родом деятельности девушки, но в остальном им нечего было делать вместе. Совершенно разные, отстаивающие чуждые друг — другу идеи, они не могли и не должны были соприкоснуться жизнями. Но, в итоге, она была его пленницей, совершенно зависимой, без глотка свободы. Эта жизнь, которая должна была поглощать ее с головой и уносить подальше от раздумий, лишний раз напоминала, что она забилась в угол, с которого не выбраться.       Они встретились два месяца назад, и с того времени она почти не спит. Поначалу все было неплохо: он был не такой как все, действительно особенный и по-своему незабываемый. Но чем больше она была рядом с ним, тем сильнее в ней било чувство тревоги и опасности. Оно вроде и понятно: агент, обученный охранять свою страну и народ, проводил свободное время с убийцей, чье имя использовалось как страшная история для мирных граждан. Агенты, натыкавшиеся на него в полевых условиях, заканчивали миссию и писали в отчете «Провалено». В ЩИТе никого не интересовали такие слова, как «непредвиденные обстоятельства» или «безумный псих, убивающий с тако в руке». Ты просто проваливал задание, что для новичка было подобно смерти. И вот она, умница, одна из лучших в своем отряде, уже пару месяцев проводила выходные с безумцем. И все казалось безобидным, ведь она могла оборвать эти отношения в любой момент, но что-то было не так. Это «что-то» связывало их мертвым узлом. Девушка поняла, что не может его распутать, когда однажды он начал душить ее. Не только в переносном, но и прямом смысле.       Однажды, выйдя из душа, благодаря которому ты чувствовал себя еще грязнее, она по обычаю начала одеваться в гражданскую одежду, чтобы сходить в штаб и отметиться. Это был апрельский понедельник, совершенно обычный и неприметный, если не учитывать нечто пугающее, с изуродованной кожей, на кровати. Мужчина просил остаться, хотя знал, что не появись она на работу, отряд спецназа выедет ей на дом. Он был настойчив, говорил что скучает и хочет провести это утро в объятьях, но девушка лишь улыбалась и натягивала штаны. Ей нетерпилось придти и познакомиться с новым командиром, возможно, получить необычное задание, как вдруг выражение лица наемника изменилось. Он твердо смотрел на нее, привстав на руках, впился взглядом, от которого бросает в дрожь. Ей казалось, что сердце пропустило пару ударов, а время остановилось. Мужчина медленно встал с кровати и с серьезным, несвойственным ему выражением лица посмотрел на девушку. Его губы растянулись в оскале, таком самоуверенном и пугающем, что девушка затаила дыхание. Он был в груб в постели, но это было совсем другое. Убийца ударил ее по лицу, от чего девушка на долю секунды оказалась дезориентированной. Она, ошарашено облизывая кровоточившую губу, словно онемела, когда мужчина повалил ее на кровать. Он навалился на нее, из-за чего пружины матраца жалобно заскрипели. Смотря ей в глаза, он сцепил пальцы на ее тонкой шее, которая, как и лицо, начала краснеть от нехватки воздуха. Агент помнила, как он ухмылялся, все сильнее и сильнее сдавливая ее гортань. А она, словно рыба на суше, хватала воздух, обжигая легкие огнем. Слезы текли по щекам, а все уроки самообороны, как оказалось, были потрачены впустую. В глазах начинало темнеть, а собственные пальцы казались нечеловечески холодными. Хватая его за лицо в попытке остановить, она чувствовала шершавую кожу и те сотни шрамов, которые одновременно были омерзительны и вызывали интерес. Девушке вспомнился отец, чей образ из ниоткуда появился перед глазами, словно призывая сдаться, прекратить бороться и просто обмякнуть на грязной кровати. Он ведь был таким же отвратительным куском дерьма, бившим своих детей и жену. Таким мучительно запоминающимся, что ни одни таблетки не помогут забыть. Вечно пьяный и желающий смерти, называющий тебя бесхребетным куском мяса, чье существование попросту забирает у остальных кислород. Он всегда говорил закрыть рот и прекратить сопротивляться, просто сдаться на его добрую милость… И в ту же секунду, когда она была готова сделать последний вздох, сдаться, оставить позади всю боль и переживания, чертову службу и ЩИТ, хватка на шее ослабла. Девушка почувствовала, как грубые пальцы медленно расцепились на ее шее. Мужчина просто уперся руками в подушки и навис над ней, тяжело дыша в лицо. Девушка начала громко кашлять, лихорадочно вдыхая желанный воздух. Во рту был привкус крови, а голова раскалывалась от длительного недостатка кислорода. Медленно открыв заплаканные глаза, она встретилась взглядом с наемником. Он нежно смотрел на нее, едва улыбаясь, а его горячее дыхание щекотало кожу. Девушка медленно ощупывала шею, словно не веря, что все еще жива. На секунду все показалось ей таким нереальным, словно игрушечным. В ней все еще была капля жизни, такая жалкая и маленькая, но все же была. — Я думал, ты обмочишься. Такая маленькая и сильная, — ласково улыбнувшись, наемник чмокнул девушку в щеку и отправился в ванную. Через минуту послышался шум воды и глупая мелодия песни о любви.       Это был первый раз, когда Эбигейл поняла, что обречена.