The Tricks of the Trade

Стайлз сжимает рукой запястье, но кровь все ещё продолжает течь сквозь пальцы, капая под ноги. Проходит минута, прежде чем он слабеет настолько, что не в состоянии стоять, и он скользит вниз по стене, почти теряя равновесие и падая лицом вниз. Перед глазами мутнеет, он едва ли в силах разглядеть дорогую обувь Питера, нетерпеливо коснувшись лишь ноги, находящейся вблизи. — Я знаю, что ты сильнее этого, — говорит Питер. — Ты сукин сын, — проклинает Стайлз. Его левая рука рассечена вдоль линии вены почти от запястья до локтя. Питер сделал это так быстро, что он даже не почувствовал. Это причина, по которой Дереку больше не разрешается присутствовать на его тренировках. В первый раз, когда Питер пытался сделать что-то вроде этого, Дерек едва не разорвал ему горло, во второй раз Питер только уколол его иглой, и результат — тот же. Стайлз не думает, что был бы в состоянии остановить Дерека, если бы он находился здесь и видел все это. Он не совсем уверен, что попытался бы. — В последний раз ставки были не столь высоки, — говорит Питер, как будто он следует за мыслями Стайлза. — На этот раз у тебя на самом деле нет выбора, не так ли? Ты будешь истекать кровью, если быстро что-либо не предпримешь. — Я не знаю, как, — огрызается Стайлз. — Господи. О, Боже. О, ты ублюдок. Мне следовало просто пойти в эту чертову школу. — В том месте нет никакой пользы для такого, как ты, — настаивает Питер. — Твоя магия инстинктивная, Стайлз. Ей невозможно научиться. Ты должен понять это для себя. — Дерек убьет тебя, я надеюсь, ты знаешь это, — говорит ему Стайлз. — Он разорвет тебя на крохотные шерстяные клубки так, что ты не сможешь вернуться в следующий раз. Если ты не вернешься, как какой-то сумасшедший монстр Франкенштейна или что-то ещё. Это был бы своего рода пазл, на самом деле. Ты ведь не желаешь возродиться в виде пазла, не так ли? Просто признай. Так что ты должен, — вероятно, ты знаешь, — отвезти меня в больницу, желательно до того, как я умру от кровотечения, о`кей? — Удивительно, сколько ты можешь сказать, даже когда твое тело начинает закрываться, — говорит Питер, присев перед ним, его выражение лица любопытное, но не в последнюю очередь немного обеспокоенное. — Оно делает это, ты в курсе. Экономия энергии. Урезание потерь. Твое тело хочет жить, все, что тебе нужно сделать, это показать, как. Стайлз бросает взгляд наверх и встречается глазами с Питером. Он должен был знать: что-то было не так, когда Питер настаивал на том, чтобы на этом занятии они встретились в его библиотеке. Потому что Дерек вряд ли подумает искать их здесь, и Стайлз не сказал ему, где они будут находиться. Стайлз может чувствовать землю, начинающую вибрировать под ними: какой-то странный, низкоуровневый шум, похожий на непрекращающиеся толчки. Книги на полке позади него начинают скользить к краю, но ни одна из них ещё не упала на пол. У него теперь меньше контроля над гневом и раздражением после его встречи с Амандой, и единственное, к чему Питер не проявлял интереса в обучении, был контроль. Стайлз было подумал, что это может быть одним из самых простых уроков: штудирование книги за книгой, выясняя, какие заклинания уже были написаны, чтобы затем узнать, как переписать их. Он появился здесь, несмотря на то, что не хотел возвращаться сюда, потому что знал, что это в каком-то смысле вызов от Питера. И Стайлз ещё ни разу не отклонялся от вызовов Питера. — Сконцентрируйся, — шепчет Питер, и он достаточно близко, чтобы Стайлз мог чувствовать слова, пульсирующие на его коже. — Ты тратишь энергию на совершенно неправильные вещи. — Я не могу это исправить, — упирается Стайлз, даже когда от этого становится ещё труднее дышать. — Ты, по сути, просто убиваешь меня, ты этого добиваешься, так? Не то чтобы я ожидал, что ты станешь беспокоиться, потому что ты социопат и так далее, но я мог бы обойтись без комментария. — Можешь ли ты услышать свое сердце? — тихо спрашивает Питер, опустив голову, когда Стайлз пытается отвести взгляд. — Твоя кровь циркулирует ещё быстрее, когда ты расстраиваешься. Ты можешь накричать на меня за это позже. У тебя есть более важные вещи, о которых стоит волноваться в данный момент. Тебе нужно успокоиться. Стайлз закрывает глаза, чтобы больше не быть обязанным смотреть на него, а затем начинает действовать, выравнивая удары своего сердца. Он научился делать это на еще одном из уроков, потому что самое первое, чему Питер научил его — как нужно лгать, не выдавая себя. — Ты уже знаешь, как сделать это, — сказал ему Питер. — Потому что вся магия, которую ты можешь воссоздать, базируется на вере, и это трюк, Стайлз. Ты не должен лгать другим. Ты должен лгать лишь самому себе. И Стайлз говорит себе, что он в порядке, и делает вид, что находится где-то в другом месте. Он представляет, что сейчас он — с Дереком, устроившимся на этом до смешного антисанитарном матрасе из его железнодорожного вагона — о том, как Дерек иногда сплетает пальцы их рук вместе, прямо перед тем, как Стайлз засыпает. Он думает, что это ему тоже вполне бы удалось — верить в ту прекрасную ложь, о которой он сам себе рассказывает… если бы Питер не дышал ему в затылок. — Ты слабое звено, Стайлз, — говорит ему Питер, его тон странно приятный, несмотря на слова. — Ты единственный, кто хрупок. Тот, о ком каждый должен беспокоиться. Тот, из-за которого кого-то из остальных могут убить, потому что они слишком заняты, наблюдая за твоей спиной, вместо того, чтобы смотреть за своими собственными. Хотя ты можешь изменить это. Ты можешь исцелить себя так же легко, как и мы. Ты просто должен верить, что можешь. — Я не могу, — шепчет он, наклоняясь вперед, пока его лоб не упирается в каменные плиты пола. Он прижимает разорванное запястье к груди, пытаясь остановить кровотечение, но он знает, что это не слишком-то и поможет. — Как долго, ты думаешь, осталось? — спрашивает Питер. — Минуты? Час? Я сделал это только с одним запястьем. Ты был бы уже мертв, если бы я повредил оба. Я пытаюсь сделать это легче для тебя, Стайлз. Но ты должен работать со мной. — Если Дерек не убьёт тебя, я убью, — огрызается Стайлз, и раздается грохот, когда книги начинают опрокидываться с полок позади него. — Даже если будет необходимо преследовать тебя после смерти, как Патрик Суэйзи, чтобы сделать это. — Я был бы больше озабочен этим, если бы ты был в состоянии управлять таким простым заклинанием исцеления, — говорит ему Питер, — как это, до тех пор ты вряд ли представляешь какую-то угрозу. Я мог бы убить тебя гораздо проще, чем ты мог бы убить меня. — О, мне нравятся вызовы, — говорит Стайлз. — Тогда прими один, который я бросаю тебе, — говорит Питер, и впервые его голос звучит раздраженно. — Спаси себя. Дыхание Стайлза шаткое, ненадежное. Он был уверен, что Питер не позволит ему умереть главным образом потому, что не хочет после этого столкнуться с Дереком. Беда в том, что Питер прав, и он больше не может держаться. Он чувствует, как сознание уже ускользает от него, и чем дальше оно от него, тем сложнее сделать то, чем он не был в состоянии управлять в полную силу в течение последних трех недель. Он может фактически умереть здесь, на тупом тренировочном занятии. Как глупо, правда? Питер, как будто чувствуя, что теряет внимание Стайлза, протягивает руку и хватает его за подбородок, поворачивая его голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Может быть, я поступал все это время неправильно, — говорит он задумчиво. — Это единственная область магии, не поддающаяся твоему пониманию. Ты освоил все остальное практически мгновенно, изучая все это так удивительно быстро. Кроме единственной области, которая имеет отношение к самосохранению, ну, может быть, беда в том, что ты просто недостаточно заботишься о себе. Может быть, я должен вскрыть одну из вен твоему отцу вместо всего этого, чтобы увидеть, готов ли ты приложить усилия, чтобы спасти его. Эффект наступает почти мгновенно. Стайлз чувствует, как мир вокруг него внезапно становится белым, а затем медленно теряет свою белизну, пока он практически не становится способным разглядеть фигуру Питера. Он отталкивает руку Питера от своего лица, а затем выбрасывает вперед свою собственную. Питер отлетает через комнату, врезаясь в противоположную стену. Стайлз встает на ноги, и он может чувствовать землю, дрожащую под ними. Он пытается управлять собой, но к тому времени, как он получает этот контроль, все полки обрушиваются вниз, и коридор за пределами комнаты оказывается полностью обвалившимся. Их единственный выход заблокирован большими кусками камня, свалившимися с потолка и стен. Стайлз судорожно втягивает воздух и спотыкается, отступая на несколько шагов и проводя руками по волосам. — Дерьмо, — говорит он устало. — Ну, это было немного более взрывоопасно, чем реакция, которой я ожидал, — говорит Питер, и он просто сидит там, где упал, и смеется. — Тем не менее, трюк сработал. Стайлз хмурится и смотрит вниз на свое запястье, когда Питер кивает на него. Кровь прилипла к коже тонкими завитками, больше концентрируясь вокруг самого центра, но рана исчезла. Даже не осталось шрама. — Ты блефовал, — понимает Стайлз, и он не знает, как к этому относиться — хорошо или плохо. — Ты, оказывается, работаешь лучше, когда под угрозой находятся те, кого ты любишь, — говорит Питер и немного пожимает плечами. У него по лбу течет кровь, но рана, из которой она просочилась, уже затянулась. — Ничто другое не работает. Стайлз тяжело вздыхает, прежде оглянувшись на заблокированный дверной проем. — Я не думаю, что есть еще один выход отсюда? Секретная лестница? Потайная дверь? Ну, ты знаешь, что-нибудь в твоем духе. — Боюсь, что нет, — говорит Питер сухо. — Похоже, мы застряли вместе на некоторое время. Стайлз скрещивает руки и приваливается к стене. Он до сих пор не определил грань. Он не может двигать землю ничем, кроме своих собственных эмоций, но он не может волшебным образом перемещать объекты из одной части комнаты в другую. Он может создавать барьеры из пепла, может путешествовать сознанием на другую сторону города, но он не может вспомнить ни одного заклинания, чтобы переместить несколько обломков со своего пути. У Стайлза звонит телефон, и он вытаскивает его из кармана, поморщившись, когда видит, кто это. — Э-э, привет, пап, — говорит он. — Стайлз, — произносит его отец таким тоном, что значило, что он влип. — Где ты? — С Дереком, — говорит Стайлз, и Питер ухмыляется, когда подмечает, что его сердце даже не запинается на лжи. Стайлз вздрагивает снова, потому что одобрение Питера всегда палка о двух концах. — А что случилось? — Ты помнишь, как мы говорили о лжи? — спрашивает он. — О том, как ты не собираешься делать этого больше? Стайлз опускает голову. — Дерек с тобой, не так ли? — спрашивает он. — Знаешь, ты должен говорить нам, когда собираешься встретиться с Питером, — резко прерывает его отец. — Мы должны, по крайней мере, знать, где ты находишься. К счастью, Дерек был предусмотрителен, оставив Айзека присматривать за Питером, и нам только что сообщили, что, по-видимому, произошло землетрясение на территории поместья Хейл. — Которое именно поэтому не является безопасным для кого-либо еще во время моих занятий! В смысле, если Питер умрет в пещере, кого это станет волновать, правильно? — спрашивает Стайлз, не обращая внимания на прозвучавший от Питера негодующий звук. — Если ты пострадаешь… — Стайлз, просто скажи мне, что ты в порядке, — резко прерывает его отец. — Да, я в порядке, — говорит Стайлз. — Хотя вроде бы как в ловушке. С Питером. Ну, ты знаешь. Не самый лучший день. — Мы уже в пути, — говорит отрывисто его отец, а потом вешает трубку. — Я думаю, что влияние Дерека начинает сказываться на манере речи моего отца, — говорит Стайлз, глядя на свой телефон в замешательстве. — И что это они делают вместе? Неужели действительно тусуются? Вроде, зависают как бы вместе? — Боже, помоги нам всем, — говорит Питер, скривившись. — Я также слышал, как мой дорогой племянник рычал в фоновом режиме. Он, кажется, очень тобой расстроен. — Ну да, что еще нового? — спрашивает Стайлз, потирая руку, и с раздражением треплет волосы. — Но это твоя вина! И я планирую рассказать ему об этом. У меня нет никаких проблем с тем, чтобы толкнуть тебя под автобус. Я, наверное, на самом деле хорош в толкании тебя под автобус, ну, ты знаешь, метафорически говоря. С этим вообще нет никаких проблем. — Если ты скажешь ему, что я сделал, он будет пытаться убить меня, — с легкостью говорит Питер. — Ты говоришь так, словно не думаешь, что ему удастся, — говорит Стайлз. — Это один из тех редких случаев, в которых мы уже знаем результат. Он прежде уже убивал тебя. — У него была помощь, — говорит Питер. — Да, от меня, — говорит Стайлз. — И я был бы более чем счастлив помочь ему снова. Питер поднимает бровь и усмехается. — В любом случае, это может вызвать ненужное напряжение в стае, ты так не думаешь? Дерек не понимает ставки так же, как и мы. Ты в курсе, что я не смог бы научить тебя по-другому. — А если бы я умер? — спрашивает Стайлз. — Я никогда не позволил бы тебе умереть, — говорит Питер пренебрежительно. — Если бы ты не был в состоянии сделать это для себя, я мог бы исцелить тебя. — Оборотни могут принять боль, но я никогда не видел их исцеляющими кого-либо, кроме самих себя, — говорит Стайлз. — Ах, но я не просто оборотень, не так ли? — спрашивает Питер. — Ты слишком ценен, чтобы тобой рисковать, Стайлз. Я просто должен был позволить тебе поверить, что я был готов рисковать твоей жизнью, на самом же деле, я бы никогда не сделал этого. — Ты серьезно ожидаешь, что я сохраню это только между нами? — спрашивает недоверчиво Стайлз. Питер усмехается, когда встает на ноги и брезгливо отряхивается. — Это причина, почему в первую очередь я научил тебя лгать, — говорит он. — А почему я должен лгать ради тебя? — требовательным тоном интересуется Стайлз. — У нас с Дереком достаточно проблем помимо этого. — Дерек никогда не станет идти на какие-либо риски, которые ты принимаешь как приемлемые, — говорит Питер, огибая стол. — Ты будешь бороться с ним из-за этого каждый раз. Он запер бы тебя где-нибудь, если мог, там, где ты был бы в безопасности от всего этого. Но я тебя понимаю, Стайлз, лучше, чем когда-либо будет понимать он. Просто я знаю, на что ты способен. — Я не был бы так уверен в том, что знаешь, — говорит Стайлз. — Мы не так сильно отличаемся друг от друга, знаешь ли, — говорит Питер. Он смотрит вниз, на свои упавшие книжные полки, хмурым взглядом, прежде чем взглянуть обратно на Стайлза. — Хочешь, я проведу урок истории? — Это звучит немного расплывчато, — говорит Стайлз. — О какой истории мы говорим? — О моей истории, — говорит Питер. — Верно, — говорит Стайлз. — В таком случае, мне придется ответить: «Не совсем». Питер, естественно, полностью игнорирует мнение Стайлза. — Я всегда имел силу, но меня учили опасаться её, — говорит он. — Даже урожденные волки моей семьи боялись того, что я мог сделать. То, чем я мог стать. Они боялись Ланкрэ больше, чем Арджентов, поэтому, когда я был ребенком, моя магия была связана. У моей матери были браслеты, сплетенные из белладонны, лозы и бечевки, она завязывала их вокруг моих запястий наподобие оков. Стайлз хмурится, незаметно для себя увлекшись рассказом. Он подпрыгивает, чтобы сесть на стол, и бросает взгляд в сторону Питера. — Я думал, что белладонна не влияет на оборотней. — О, так и есть, — говорит Питер. — Она была просто призвана служить частью заклинания. Браслеты были зачарованы, чтобы удерживать мою силу внутри. Видишь ли, Стайлз, лицемерие есть везде. — Так какая же мораль этой истории? Лицемерие есть везде, не доверять никому? И так далее, и так далее? — спрашивает Стайлз. — Потому что я уже узнал все это из ранних фильмов Дэнни Бойла. Питер останавливается перед ним, каким-то образом в целом выглядя довольно неплохо, несмотря на вид засохшей крови на лбу. — Здесь нет ничего морализованного, просто история для тебя, с которой ты можешь делать всё, что угодно, — говорит он. — Это кое-что, что я не рассказывал больше никому. Стайлз слегка кивает, соглашаясь. Он знает, что слова Питера опасны, что это почти часть магии Питера, во всяком случае, он может переписать историю в нескольких предложениях. Но Стайлз всегда пытается узнать больше, чтобы оставаться на шаг впереди, так что он не может отказаться от предложенной информации. Ни за что, даже если это может принести больше вреда, чем пользы. — Для того, чтобы получить браслеты, — продолжает Питер, — моя мать заключила сделку с ковеном твоей мисс Моррелл. — Она уже жила в то время? — спрашивает Стайлз. Питер слегка усмехается. — Тогда она была молода, но да, она жила уже в то время, — говорит он. — Она старше, чем выглядит, их ковен был очень могущественным. Моя семья заключила с ним союз, но не хотела иметь ничего с ним общего. Мы просто взяли браслеты и держали дистанцию. — Приглашения в Хогвартс для тебя не нашлось, да? — спрашивает Стайлз. — О, они хотели меня, — говорит Питер. — Но моя семья не имела никакого намерения позволить мне уйти, так что я должен был удовлетворять себя изучением теории. Тогда в их ковен пришли неприятности, и они попросили нас о помощи. — Вы смогли им помочь? — спрашивает Стайлз. — Нет, — говорит Питер. — Альфа, мой брат, в то время беспокоился насчет ведьм так же сильно, как и об охотниках. Некоторые ведьмы были известны тем, что брали нас в качестве фамильяров, чтобы расчленять и использовать в своих заклинаниях. Ковен был под подозрением в укрывательстве одной из таких ведьм, так что мой брат посчитал наш союз недействительным. — Аманда, — догадывается Стайлз. — Да, хотя я не знал ее имени в то время, — соглашается Питер. — Таким образом, ковен решил разорвать отношения с Амандой и сбежать. Я думаю, что это первый раз, когда они вернулись в Бейкон Хиллс с тех пор. Они должны действительно желать тебя, если вернулись сюда. — Так вот почему ты так сильно ненавидишь мисс Моррелл? — спрашивает Стайлз. — Я не доверяю ей, но я не ненавижу ее, — говорит Питер. — Ее ковен, как и Дерек, просто доверял не тому человеку. — Прекрати, — предупреждает Стайлз, взглядом останавливая Питера. Питер не сдерживает его взгляд, вместо этого со вздохом отворачиваясь. — Какой в этом смысл? На самом деле? — Мне нужно, чтобы ты понял, — говорит Питер. — Потому что ты единственный, кто может. — Они будут здесь в ближайшее время, — напоминает ему Стайлз. — Тогда, возможно, ты должен прекратить прерывать меня, — говорит Питер сухо. — Я никогда не использовал свои силы до пожара. Мне не разрешали снимать браслеты, но сила всегда была при мне, где-то внутри. Затем огонь — он начал пожирать меня. Он сжег браслеты вокруг моих запястий, облизывая их, пока они не почернели и не превратились в пепел. Именно тогда я почувствовал все, почувствовал, как в одно мгновение возрастает сила. Это единственная причина, по которой я вообще выжил. Я тушил пожар, даже если было слишком поздно для того, чтобы спасти кого-либо, кроме себя. Голос Питера звучит почти печально впервые за время его знакомства со Стайлзом. Он знает, что Питер не всегда был таким. Дерек рассказывал ему истории, которые звучали как сказки об этом человеке: его дядя Питер, который мог так легко найти хорошее применение ловкости своих рук, был поумнее, чем кто-либо другой, кого они знали, и кто приносил им подарки всякий раз, как уходил. Когда Стайлз подумал о своей матери, она, казалось, тоже была как будто из сказки. Слишком идеальная, чтобы быть реальной, но он должен придерживаться своих иллюзий. Насколько сложнее это должно быть, если тебя так часто посещают воспоминания? — Я не знаю, что произошло после этого. Я просто впал в кому. Я был в этой больнице так долго, а потом проснулся, — говорит он. — Мои силы вернулись ко мне, все сразу. Затопили мое существо, заражая мои воспоминания. Независимо от слабых приступов ясности, мне казалось, что все это было всего лишь иллюзией — и я окончательно потерял разум. — О, — говорит Стайлз, и слова застревают у него в горле от того, что он только что услышал. Он знает, что пытается объяснить Питер, потому что Стайлз чувствовал это тоже. Он помнит своё первое столкновение с такого рода силой. Он помнит, как его самоощущение ускользало до тех пор, пока он просто не начал сомневаться, кем он теперь был. Вот что случилось с Питером - кроме возвращения затопляющих разум сил, он к тому же потерял всех, кто был способен помочь ему контролировать себя и эти силы. У Питера не было никого в этой больнице, если не считать медсестры, которая была ничуть не менее неадекватна, чем он сам. Его единственная семья, оставшаяся в живых, бежала на другую сторону континента, что было вполне понятно, но это все же значило, что они были столь же далеки от его досягаемости, как и те, что умерли. Не было ничего удивительного в том, что он сошел с ума. — Убийство Лоры казалось такой простой вещью в то время, — продолжает он. — У нее была сила, нужная мне. Это все, что имело значение для меня. Тогда она была не ребенком моего брата. Она была не маленькой девочкой, волосы которой я заплетал. Она была сосудом с силой, и существует только один способ получить её. — Я не знаю, что ты хочешь от меня, — мягко говорит Стайлз. — Но не думаю, что смогу дать тебе это. — Я хочу, чтобы ты помнил, что ты чувствовал, когда Аманда угрожала Дереку, — говорит Питер. — Я хочу, чтобы ты представил, что она преуспела, и не только с Дереком. С твоим отцом. С друзьями, всеми до последнего. Представь, что ты вынужден смотреть на то, как их всех сжигают. Стайлз уставился вниз, на пол, исследуя контур кровавого пятна на камне. Он даже не чувствует больше головокружение от потери крови. Небольшую слабость, может быть, но ничего серьезного. Он каким-то образом смог исцелить себя только своими мыслями. Он пытается сосредоточиться на том, как он это сделал, но Питер не позволяет ему. Питер подается вперед, к нему, хватаясь за стол по обе стороны от того места, где он сидит, и загораживает собой. — Я думаю, что мы оба знаем, что ты разрушил бы этот мир до основания, не важно, нарочно или нет. Потому что твоя сила - сила природы, — говорит он. — Моя сила всегда была чем-то более… коварным. Я решил уничтожить тех, кто повредил меня изнутри. Стайлзу до сих пор снятся кошмары, где он оказывается в ловушке в этом бункере с Дереком и Амандой, которой он позволяет делать то, что она пожелает. Он наблюдает, как она уничтожает Дерека, и он не делает ничего. Он стоит, обессиленный, не в состоянии остановить ее, чтобы помочь ему, пока не просыпается, крича имя Дерека, и только тогда он, наконец, может снова дышать. Питер — как живое воплощение другого выбора, который он мог сделать, демонстрируя пример того, как поступать нельзя. Ему приходит на ум, что, может быть, Питер действительно является лучшим учителем, чем кто-либо мог быть. — А теперь… Дерек — единственный, кто у меня остался, — тихо говорит Питер. — Я всего лишь пытаюсь сделать все правильно. — Дерек никогда не простит тебя, — говорит ему Стайлз, и его тон нерешительный, но он знает Дерека. Он знает, что Дерек не может простить, и, может быть, Питер должен провести остаток своей жизни, пытаясь так или иначе заслужить прощение, но Стайлз полагает, что он должен знать. — Я бы не стал просить его, это было бы несправедливо с моей стороны. Потому что я никогда, конечно, не прощу его, — говорит Питер, отпуская стол, чтобы встать прямо перед ним. — Так что я не прошу у него прощения, я прошу его у тебя. Стайлз внимательно наблюдает за ним. Питер кажется искренним, но это ни о чем ему не говорит. Питер может казаться таким, каким захочет. — А что бы ты сделал с моим прощением? — тихо спрашивает Стайлз. — Если бы оно у тебя было? Питер ухмыляется. — Ты спрашиваешь так, словно думаешь, будто бы я променял его на что-то ещё, — говорит он. Стайлз вздрагивает, когда на другой стороне комнаты происходит огромный обвал, и Питер, изловчившись, значительно увеличивает расстояние между ними. Дерек проталкивается через завалы, возможно, немного походя на Халка, и глаза Стайлза расширяются, когда Дерек поворачивается со свирепым видом, словно куски камня нанесли ему личное оскорбление. — Мой герой, — говорит Стайлз, сияя и прыгая со стола. Дерек оборачивается, все еще хмурый и напряженный, и устремляется прямо к нему. Стайлз оказывается прижат спиной к столу, и когда Дерек осматривает его, его глаза сверкают красным. — Ты потерял кровь, — рычит он, его взгляд смещается на лужи крови на полу, находящиеся на нём, словно большой огромный неоновый знак того, что здесь произошло. Не то чтобы Стайлз действительно планировал лгать ради Питера так или иначе, но Питер мог бы, по крайней мере, приложить усилие, чтобы избавиться от некоторых из доказательств. Он был намного лучше в этом деле, когда был психом. — Стайлз, — рычит Дерек. — Что? О, да, вроде как, но эй, я исцелился! — говорит Стайлз и вспыхивает в улыбке. — Это было абсолютно здорово. Думаю, я сделал это даже быстрее, чем оборотень, если не брать в расчет неизвестно сколько времени, в которое я, возможно, немного волновался и думал, что собираюсь умереть. Так что смотри, приятель. Я догоняю. У меня нет суперскорости или суперсилы, или ещё чего-нибудь: должен же я для чего-то держать тебя рядом. Дерек практически дрожит от гнева, но Стайлз уверен, что гнев направлен не на него. Он, на самом деле, подозревает, что Дерек не слышал ни одного сказанного им слова, потому что был занят, взглядом прожигая, как будто пытается увидеть, загорится ли он в третий раз. — Великолепно, Стайлз, — говорит Питер сухо. — Выглядит так, словно ты хочешь, чтобы он убил меня. — Это почти точно так и есть, — соглашается Стайлз. Дерек хватает его запястье, проводя большим пальцем по отшелушивающейся, засохшей крови, чтобы увидеть нетронутую кожу под ней. Он испускает небольшое, вибрирующее рычание, когда замечает пропитанную посередине кровью рубашку Стайлза. Глаза Дерека сверкают красным цветом, вновь устремляясь на Питера. — Что ты сделал с ним? — требует он. — Ничего, что нельзя было исправить, — быстро объясняет Питер. Дерек делает шаг к нему, и Стайлз проскальзывает между ними, положив руку на грудь Дерека, чтобы удержать его. — Не то чтобы это не было супер-развлечением, смотреть, как ты раздираешь Питера на куски после того дня, что был у меня, — говорит Стайлз, — но никакого долговременного вреда не было нанесено, так почему бы нам просто не… Дерек перемещает свой взгляд на Стайлза. — Ты хотя бы осознаешь, сколько крови ты потерял? — требует он. — Что он делал? — Я делал то, что должен был, — говорит Питер. — Вот почему эта задача выпала мне, если ты помнишь. Ты не можешь сюсюкаться с ним и ожидать, что он сможет выжить в этом мире. — И ты был обеспокоен тем, что я собирался сказать? — шипит на него Стайлз, прежде чем повернуться обратно к Дереку. — Дерек, я ненавижу говорить это, но он прав. Конечно, у него своего рода замашки суперзлодея и сумасшедшего ученого, но это сработало. — Нет, — говорит Дерек. — Тренировки окончены. Мы вернемся к Дитону. Я не хочу, чтобы ты снова оставался с ним наедине. — Дитон не может научить меня тому, что мне необходимо знать, — говорит Стайлз. — Он может попытаться, но он не такой, как мы. Не совсем. Это то, что отличает его от Питера и меня, это то, что… — У тебя нет ничего общего с ним, — рычит Дерек, дёргая Стайлза в сторону, прежде чем начать надвигаться на Питера. — Эй, эй, подожди, — кричит Стайлз, быстро вставая между ними обратно. — Я сказал тебе это, потому что я доверяю тебе. Я доверяю тебе верить, что я знаю, что делаю, и что я скажу тебе, если буду думать, что я в опасности. Ну, ты знаешь, дальнейшая опасность. Текущая опасность. На момент опасности. — Потому что ты так хорошо распознаёшь её, — огрызается Дерек. — Я пытаюсь, — настаивает Стайлз. — Но ты должен попробовать тоже. Дерек останавливается, хоть и не смотрит на Стайлза. Он впивается взглядом обратно в Питера. — Убирайся, — говорит он так спокойно, что это заставляет нервничать. — Если ты хочешь жить, то будешь держаться подальше, пока я не смогу начать терпеть тебя в пределах видимости. Питер, которого можно называть по-разному, но никак не тем, кто легко пугается, просто ухмыляется. — Я уйду, но будь готов соскучиться по мне, — говорит он. — Потому что у меня есть ощущение, что это займет очень, очень много времени. Дерек рычит и делает шаг вперед, но Питер просто уклоняется от него и направляется к двери. — Если ты знаешь, что хорошо для тебя, то найдешь другой выход, — говорит Дерек грубовато. — Как только твоя голова покажется со стороны главной лестницы, шериф, вероятно, выстрелит в тебя. — Принял во внимание, — произносит Питер послушно, а затем исчезает за дверями. Одно мгновение Стайлз блаженно испытывает облегчение, что эта ночь закончится без ещё большего кровопролития, а потом понимает, что без Питера полное внимание Дерека оказывается перемещено на него. И он по-прежнему выглядит в какой-то степени обозленным. — Не смотри на меня так, — говорит Стайлз. — Это не моя вина! Мы договорились, что ты больше не станешь контролировать обучение, потому что ты не мог перестать желать прикончить Питера. — Мы договорились, — огрызается Дерек, — чтобы кроме этого ты говорил мне, когда будешь на тренировках. — Ну да, — говорит Стайлз. — Чтобы ты мог увязаться за нами, и мы начали все заново? Ты совсем не палишься, Дерек. Я вполне понял, что: «Мне просто нужно знать, где ты», — значило: «Я собираюсь быть там тоже, хотя я сказал, что будет совершенно нормально, если меня там не будет, потому что я большой толстый лжец*». Не то чтобы ты толстый. Очевидно. Только твоя ложь. Дерек поднимает бровь. — Не пытайся сбить меня с мысли ерундой, — говорит он. — Это была не ерунда! Это полностью логично и последовательно, — говорит Стайлз. — Я узнал свой тайный язык. Это как когда ты говоришь: «Нет», — а на самом деле имеешь в виду: «Я не могу утверждать, но в любом случае ты делаешь это, просто не сообщая мне об этом». — Я начинаю понимать, почему у нас так много недоразумений, — говорит Дерек сухо. — Нет никакого секретного языка, Стайлз. «Нет» значит «нет». — Ты говоришь, как в той самой социальной рекламе, — произносит Стайлз. — Непохоже, чтобы я давил на тебя в сексе или в чем-либо ещё. — На самом деле… — начинает Дерек. — Хорошо, ладно, может быть, и давил! — кричит Стайлз. — Мы встречаемся несколько месяцев, и я даже не добрался до третьей базы*, это странно. Если верить телевидению, что большинство людей считают верным придерживаться правил трёх свиданий, но этот момент просто пролетел мимо нас. — Я не буду делать это с тобой сейчас, — говорит Дерек. — Ты не делаешь это со мной никогда, — возражает Стайлз. — В этом и заключается проблема. — Ты несовершеннолетний, Стайлз, — говорит Дерек. — И твой отец угрожал убить меня. — Но он не станет, потому что он любит тебя, — говорит Стайлз. — Это на самом деле странно — то, как сильно он тебя любит. Он постоянно спрашивает о тебе, даже кажется, все время. Как дела у Дерека? Ты видел Дерека сегодня? Передай ему привет от меня. Забавно, как это похоже на среднюю школу. Дерек кладет руки на бедра Стайлза и обхватывает их, вновь прижимая его к столу. Краткое мгновение его глаза озаряются красным. — Ты снова говоришь бессвязные вещи, пытаясь отвлечь меня, — говорит он. — Это не сработает. Ты все еще виноват. — Я не думаю, что должен быть виноват. Я не знал, что это должно было случиться, — говорит Стайлз. — Одну минуту я просто стоял там, а в следующую истекаю кровью на полу. — Стайлз, — рычит Дерек, его пальцы сжимают его бедра на мгновение, а затем вновь расслабляются. — Не помогает, — морщится Стайлз. — Понял. — Нам нужно, чтобы твой отец знал, что ты в порядке, — говорит Дерек. — Мы можем поговорить об этом позже. — Насколько он в ярости? — спрашивает Стайлз неохотно. — По шкале от одного до десяти? — Около сорока пяти, но большая часть направлена на Питера. Я оставил его там, потому что смог убедить, что быстрее доберусь до тебя сам, — говорит ему Дерек. — На самом деле, я просто боялся, что он убьет Питера. — Дерек поворачивается и бросает взгляд назад, на дверь. — И теперь я почти сожалею, что он не пошел со мной. — Я знал, что получится, когда согласился, чтобы меня обучал Питер, — говорит ему Стайлз, обхватывая руками лицо Дерека и привлекая его взгляд обратно к себе. — Мы оба знали. Но он — лучшее, что мы имеем. Я знаю, что ты сердишься на меня, кажется, я просто продолжаю лажать, но я делаю все возможное. — Я не… Я не сержусь, Стайлз, я просто… — Дерек обрывается на полуслове, делая глубокий вдох. Он смещается ближе, пока они не оказываются почти вплотную друг к другу. — Я обещал, что не позволю Питеру причинить тебе вред. — И он не причинил, — говорит Стайлз. — Или, по крайней мере, не пытался, не на самом деле. Слушай, я могу показать тебе. Стайлз выскальзывает из рук Дерека и отходит к одному из упавших шкафов. Он может чувствовать взгляд Дерека на себе, когда наклоняется, чтобы подобрать осколок разбитого стекла. Он не получает даже малого шанса, чтобы провести им по своей коже до того, как Дерек прижимает его, врезав в стену и зафиксировав руку с осколком стекла в неподвижности. — Что, — опасно рычит Дерек, — как ты думаешь, ты делаешь? — Я могу показать тебе, — снова говорит Стайлз, слегка задохнувшись от удивления. Он не может поверить в то, как быстро Дерек удержал его. Дерек не часто использует свои силы против него, и иногда он забывает, насколько удивительными они были. — Просто доверься мне. Доверие — это слово, за которым много чего стоит, когда дело касается их, и Стайлз не особо не ожидает, что оно сработает. Только почему-то это оказывается тем единственным, что срабатывает — Дерек отпускает его осторожно, делая шаг в сторону, хотя его глаза впиваются в Стайлза достаточно жарким взглядом, чтобы сжечь. — Хорошо, — говорит неуверенно Стайлз, и поднимает левую руку вверх. Он проводит стеклом по кончику пальца, и капля крови жемчужиной образуется на поверхности его кожи. Дерек издает низкое, недовольное рычание, и Стайлз опускает стекло, чтобы успокоить его. Затем он закрывает глаза и верит, что раны нет. Он делает глубокий вдох и верит, что она исчезла, и когда он открывает глаза снова, покалывание исчезает. Стайлз трет пальцы, чтобы избавиться от крови, и не обнаруживает никаких следов пореза. — Ты чуть не разорвал Аманду на две части, и она исцелила себя даже тогда, когда ее силы были подавлены, — говорит Стайлз. — И, думаю, я имею в виду, я уверен, что я сильнее, чем она. Я не знаю точно, насколько далеко это может продвинуться, но тебе не придется беспокоиться так сильно о том, что я могу пострадать, если я могу исцеляться, не так ли? — Ты беспокоишься обо мне меньше? — тихо спрашивает Дерек, глядя на руку Стайлза. Он осторожно поглаживает кончик пальца, выглядя на удивление мрачно, учитывая, что порез зажил полностью. Тем не менее, он понял, что имел в виду Дерек. — Нет, — признает он. — Но я имею в виду, может быть? В некоторых вещах? По крайней мере, мне не приходится волноваться каждый раз, как ты переходишь улицу. — Ты никогда не спрашивал, почему я не укусил тебя, — говорит Дерек серьёзно и значительно, наклоняясь вперед, пока между ними не остается ничтожно малое расстояние в несколько дюймов. — Почему же? — спрашивает Стайлз, захваченный этим намеком. — Сохранение тебя в безопасности от некоторых вещей, — говорит Дерек, — могло сулить возникновение ещё дюжины опасностей, в которых ты мог оказаться. Если я и узнал что-то, когда мы были здесь в последний раз, это то, что нет никакого способа, которым я когда-либо в состоянии был удержать тебя в безопасности от всего. — Дерек…- начинает Стайлз. — Но ты должен позволить мне попробовать в любом случае, потому что я не знаю, что еще делать, — говорит Дерек, упершись лбом в лоб Стайлза. Стайлз кивает, не совсем уверенный в том, что он может сказать. Вместо этого он целует Дерека, привлекая его ближе. Дерек вдавливает его в стену, рукой сжимая бедра Стайлза, тянет его ногу вверх, уравновешивая и фиксируя у стены. — Третья база, я прибыл, — произносит Стайлз, его тон задыхающийся и ликующий. Именно тогда раздается звук, словно кто-то прочищает горло, и Стайлза бесцеремонно бросают. Дерек, по крайней мере, выглядит смущенным, успев пересечь половину всей комнаты, но Стайлз бросает на него лишь короткий взгляд, прежде чем посмотреть на своего отца. — Привет, папа, — говорит Стайлз. Его отец смотрит на него неодобрительно. — То есть, в то время, как я был там, с ума сходя от беспокойства, вы оба были здесь, строя друг другу глазки? — спрашивает он, прежде чем перевести пристальный взгляд на Дерека. — Дерек, я ожидал от тебя большего. — Эй! — протестующе восклицает Стайлз, отталкиваясь от пола и поднимаясь на ноги. — Почему ты не ожидал большего от меня? — Потому что знаю, что в случае с тобой лучше не ожидать ничего, — говорит его отец со всем ложным многостраданием, а затем Стайлз оказывается притянут в одно из знаменитых объятий Стилински. — Ты должен прекратить делать это со мной, малыш. — На этот раз это совершенно не моя вина! — мгновенно протестует Стайлз. — Хорошая попытка, — фыркает его отец. — Ты по-прежнему наказан. — Как долго? — спрашивает Стайлз настороженно. — Ну, это зависит от того, говорили ли вы о бейсболе или нет, когда я вошел, — говорит его отец. — Бейсбол! — тут же отвечает Стайлз. — Это был точно бейсбол. Глаза его отца сужаются, и Стайлз глубоко вздыхает. Питер научил его, как лгать достаточно хорошо, чтобы обмануть оборотня, но лгать своему отцу — совсем другое дело. — Хорошо, это был не бейсбол. Но, честно говоря, я даже не знаю, какие могут быть причины для наказания, — говорит Стайлз. — Третья база - держаться за руки, не так ли? Его отец просто закатывает глаза и поворачивается к двери. — Мы уходим. Сейчас, — говорит он. — Ты увидишь Дерека, когда он придет завтра на ужин. — Ужин? — спрашивает Дерек, по-прежнему выглядя немного потрясенным. Позже Стайлз будет смеяться, смеяться и смеяться над ним за это, потому что — для чего вообще нужны его чудные оборотнические чувства, если они позволяют даже его отцу подкрасться к ним? — У меня нет никаких заблуждений, что я буду в состоянии держать вас обоих подальше друг от друга, — говорит он. — Я предпочел бы быть там, чтобы контролировать. Стайлз ждет, пока его отец не проскальзывает обратно в дверной проем, перед тем, чтобы утянуть Дерека в ещё один поцелуй. — Видишь? — говорит он, усмехаясь. — Это была прекрасная возможность для моего отца, чтобы застрелить тебя, и он не сделал этого. Ты практически получил его благословение. Кроме того, ты должен мне за то, что бросил меня на мою задницу. — Я не отпускал тебя, — говорит Дерек угрюмо. — Должно быть, ты потерял равновесие. — Стайлз, сейчас! — его отец кричит, и Стайлз неохотно дарит Дереку быстрый поцелуй на прощание. Поездка домой оказывается невероятно неловкой, в течение которой они обсуждают безопасный секс и долгое время спорят о ЗППП* у оборотней, существуют ли таковые или нет, и способен ли Стайлз застраховаться при помощи магии, если они все же есть? В целом, если бы у Стайлза был список вещей, о которых он бы никогда не пожелал говорить с отцом, то они бы обсуждали как раз каждый из его пунктов. Но ему все же удается смягчить наказание до недели после того, как он обещает никогда не быть наедине с Питером снова. Конечно, он рушит обещание через пять минут не по своей вине, когда заходит в спальню и видит Питера Хейла, лежащим на кровати. Он читает «Новолуние», которое, думает Стайлз, он спрятал относительно хорошо, так, что никто никогда не узнал бы, что оно у него есть. Он положил на книгу свой учебник по статистике, так как, серьезно, кому не плевать на статистику, за исключением, может быть, Лидии, и это было только потому, что она могла бы оскорблять людей лучше, подтверждая факты графиками и диаграммами. — Знаешь, в каком-то смысле мило, когда так делает Дерек, — говорит Стайлз. — Но это просто жутко, когда так делаешь ты. — Ты прятал Дерека здесь, когда твой отец искал его, не так ли? — спрашивает Питер, перелистывая страницу. — Я подумал, что ты, возможно, захочешь скрыть меня здесь от Дерека. — Дерек сказал тебе держаться от меня подальше, — говорит Стайлз. — Час назад. — Он сказал мне держаться подальше от него, а не от тебя, — говорит Питер. — Во всяком случае, я знаю, что Стайлз, которого я знаю, не позволил бы другим диктовать ему свою волю. — Ты никогда не знал меня, — говорит Стайлз. — Но я могу выразить свою собственную волю, если это поможет: убирайся. — Ты мог бы заставить меня, — говорит Питер. — Я думал, что избавил тебя от привычки любезно просить. — Я вообще не должен что-либо просить, потому что Дерек сделает это за меня, когда найдет тебя здесь. Он практически живет здесь, знаешь, — говорит Стайлз. — Я, как бы, даже выделил ему ящик. Он ничего не кладет туда, но я пока держу там «Skittles», и я никому просто так не доверяю свои «Skittles». Вот так. Думаю, я обозначил свою точку зрения. Питер ухмыляется. — Расслабься, — говорит он. — Я заглянул только потому, что мы не смогли закончить наш разговор. — Верно, — сухо говорит Стайлз. — Ты хочешь, чтобы я простил тебя. Что ж, я не готов. — А я думаю, что готов, — говорит Питер, откладывая книгу в сторону и изящно поднимаясь на ноги. — Ты знаешь лучше, чем кто-либо, какая сила имела власть над моим разумом, потому что сам испытывал подобное. Разумеется, ты был сильнее меня, но если кто-то и может простить меня, так это ты. — Нет, — говорит Стайлз. — Стайлз, — произносит Питер со всем своим фальшивым обаянием, когда подходит ближе. Стайлз делает шаг назад, качая головой. — Ты опускаешь все те моменты, о которых не хочешь напоминать мне, думая, что я не замечу, — говорит он. — Ты рассказываешь лишь половину истории, но ты, кажется, забыл, что я был там и во время остальной её части. Ты убил ту медсестру, и, конечно, она была безумной, но это ты сделал её такой, и ты укусил Скотта, ты пытался заполучить его, чтобы он убивал для тебя, чтобы он убил моих друзей, убил меня. Так что, может быть, твои силы извратили тебя, но ты позволил им это. Ты мог бороться с ними, но ты никогда даже не пробовал. И это что-то… что-то, что, думаю, я просто не в силах простить. Питер безучастно отворачивается прежде, чем рассеянно начинает застегивать своё пальто. — Ясно, — говорит он. — Я не доверяю тебе, — говорит Стайлз. — Я не могу себе позволить, и я не знаю, каким образом ты бы мог сделать это, но знаю, что ты желаешь использовать мое доверие против меня, если я позволю себе простить, знаю, что так и будет. Ты используешь это, чтобы сделать мне и Дереку больно. Глаза Питера янтарно вспыхивают сердитым выражением. — Ты и Дерек единственные люди, о которых я вообще до сих пор волнуюсь, — рычит он. — Даже если это правда, — тихо говорит Стайлз, — не значит, что ты не причинишь нам вред. Гнев Питера, кажется, рассеивается, растворяясь в широкой хитрой усмешке. — Конечно, ты прав, — соглашается он. — Судя по всему, я хорошо обучил тебя. Он разворачивается и идет к окну. Стайлз тяжело сглатывает, а затем шагает вслед за ним, словно бы собирается вылезти следом. — Я не могу простить тебя, но я могу тебя понять, — говорит он. — Это, может быть, не столь же ценно, но у меня такое чувство, что мне это стоит чертовски намного больше. — Ну, по крайней мере, насчет одного я в этой жизни не ошибся, — говорит Питер. — Я был прав насчет тебя. Иногда я думаю, что мой племянник тебя не заслуживает, но я рад, что он все-таки тебя заполучил. Питер перебрасывает одну ногу через окно, и Стайлз срывается вперед, хватая его за запястье прежде, чем он исчезает. — Ты уходишь, не так ли? — спрашивает он. — Все это, все, что было. История твоего прошлого, подталкивания к исцелению — все это способ, чтобы сказать: «До свидания». — Я научил тебя всему, что могу сам, — просто говорит Питер. — Но Дерек нуждается в тебе, — возражает Стайлз. — Он никогда не признается в этом, но ты — вся семья, которая у него осталась. — О, думается, что с ним все будет в порядке, — говорит Питер. — Я оставляю его в хороших руках. — А что если я нуждаюсь в тебе? — спрашивает Стайлз, несмотря на то, что знает, что это смешно, что Питер опасен, и ему, вероятно стоит это отпраздновать. Но никого больше нет. Если Питер уйдет, он останется один на один с этой силой, в одиночку, без подстраховки. — Ты? Я никогда не беспокоился о тебе, — говорит Питер и наклоняется вперед, чтобы поцеловать Стайлза в лоб. Стайлз отпустил бы комментарий по поводу заразы и прочей гадости, за исключением того, что перед ним сейчас — не тот Питер, которого он знал, он ощущается как дядя Дерека и Лоры — таким, каким на самом деле и был. — Ты изменишь мир. — Сделав его как раз таким, каким ты и ожидаешь? — тихо спрашивает Стайлз. — Ну, теперь, — говорит Питер лукаво, — в этом-то и вопрос. Стайлз высовывается в окно, когда Питер пропадает в нем. На мгновение он чувствует выскальзывающую, хваткую силу в руке Питера в своей собственной ладони. И тогда он исчезает.