Легче

Окита Сого отодвинула от себя стопку рапортов, которые ей принесли подчиненные, и легла на татами, лениво прикрыв глаза. Она ненавидела бумажную волокиту. Но еще больше она ненавидела человека, который поручил ей этим заниматься. — Сдохни, Хиджиката-ублюдок, — пробубнила она себе под нос и перевернулась на бок. — Вообще-то, я здесь и все прекрасно слышу, — ответил ей Тоширо голосом, полным раздражения. — Не отлынивай, — добавил он немного мягче. Но Сого проигнорировала его замечание и лежала все так же неподвижно. Со дня смерти Мицубы прошел всего месяц — за это время вряд ли можно оправиться после утраты единственного близкого человека. Хиджиката словно не понимал ее состояния и сразу после похорон нагрузил работой. Может он думал, что это поможет справиться со стрессом, забыться, отвлечься? Но не все способны утопить свое горе в работе, как это делал он. Хиджиката в последнее время тоже был сам не свой. Подчиненные боялись его больше обычного, ведь было невозможно предугадать, в каком расположении духа находится их замком сегодня. Он стал слишком раздражительным, и его могла вывести из себя каждая мелочь, будь то пятно на ботинке или неугодное ему выражение лица кого-нибудь из Шинсенгуми. Его гнев не касался только двух человек — Кондо Исао, которого он безмерно уважал, и Сого, с которой у него была сильная взаимная непереносимость. Тоширо знал, что Сого винит его в смерти сестры. Знал, что она ненавидит его, потому что он оставил Мицубу и разбил ей сердце. Он не пытался оправдываться, ведь молодой своенравной девчонке не вобьешь в голову, что по-другому он поступить просто не мог. — Я ненавижу тебя, Хиджиката-сан, — сказала она, поднимаясь с татами. Сого взяла свой меч и вышла из комнаты, хлопнув седзи так сильно, что отчеты полетели с его стола. Они цыкнул, достал сигарету и затянулся так, что прожгло легкие. Рабочий день Хиджиката решил завершить патрулированием города. Он бродил по улочкам вечернего Эдо, вдыхая аромат цветов сакуры и крепкого сакэ. Рестораны и забегаловки ломились от избытка клиентов, которых становилось все больше. Было шумно, толпа гудела. Несмотря на превосходную погоду, отсутствие серьезных проблем на работе, суровый зам. командующего поддался весенней меланхолии. Хиджиката был опустошен, и его сердце вдруг наполнила такая тоска, что захотелось остановиться посреди улицы и взвыть. Он выкурил несколько сигарет, но тревога не прошла. Гуляя по улицам, он заметил пожилую женщину, продававшую свежие красивые цветы. Она поинтересовалась, для кого и по какому случаю нужен был букет, но Хиджиката промолчал. Он указал пальцем на букет из белых лилий, отдал продавщице деньги и, не взяв сдачи, ушел. Ноги сами принесли его на кладбище. Было уже достаточно темно, но Хиджикате удалось разглядеть, что у ее могилы кто-то сидел. Это была Сого. Она что-то бормотала себе под нос, словно жаловалась Мицубе. Тоширо почему-то этот момент показался слишком личным и интимным, нарушить его было бы кощунством с его стороны. Он посмотрел на Сого, потом на лилии, который держал в руке. Хиджиката решил уйти и навестить Мицубу позже, но его заметила Сого. — Снова уходишь, да? Хиджиката усмехнулся. Он подошел к могиле и положил букет на надгробие. Воздух сразу наполнился ароматом лилий. Несколько минут они молча стояли напротив ее могилы, не проронив ни слова. — Ты ведь любил ее? Любил сестру? — спросила Сого, всматриваясь в иероглифы на надгробии. Снова повисла долгая пауза. Он никогда не умел выражать или хотя бы признавать свои чувства, поэтому просто стоял и молчал. — А она тебя любила, — продолжила Сого, так и не получив от него ответа. — В каждом письме спрашивала о тебе. Меня чуть ли не трясло, когда я это читала. А не ответить не могла. Вот и приходилось врать сестре, что у тебя все хорошо, что ты заботишься о своем здоровье и хорошо отдыхаешь… — Прекрати, — остановил ее Хиджиката. — В то время как ты работаешь без продыху и дымишь, как паровоз… — Если продолжишь, она наверняка расстроится и заплачет. — Неужели тебя это заботит? — удивилась Сого. — Она мертва, — девушка повернулась к нему лицом. Ее глаза как-то странно переливались в тусклом свете фонарей, и Хиджиката понял, что она, такая надменная, флегматичная, равнодушная ко всему, вот-вот сорвется. — Мертвые не плачут. А если и так, сестра уже давно все свои слезы выплакала. Из-за тебя. Ты ее погубил. Ты отнял ее у меня. Сого приблизилась к нему и ударила его кулаком в грудь. Он отшатнулся, но не сопротивлялся. Тогда она нанесла еще один удар, затем еще один и еще. Она била его долго и с чувством, вымещая злость, обиду, скорбь. Сого рыдала и наносила новые удары по лицу, а он просто терпел. Ее кулак застыл на его плече, рука обмякла. Сого тряслась, пытаясь справится с рвущимися наружу рыданиями. Хиджиката смотрел на нее как-то отстранено, даже жалостливо. Он положил руку на ее затылок и несвойственным ему мягким движением прижал к себе. Сого заплакала. Она никогда не давала слабину, не позволяла чувствам вырываться наружу, всегда контролировала свои эмоции. Ей было стыдно, что она позволила Хиджикате видеть себя в таком состоянии. Из-за его жеста утешения слезы хлынули по щекам с новой силой. Он был очень теплым, от него пахло мятой и сигаретами. Сого слышала его сердцебиение. Ровное и спокойное. Она усмехнулась — все же, в груди у него настоящее сердце, а не холодный камень, как она раньше думала. Хиджиката неумело гладил ее по голове, спутал пряди светлых волос и немного испортил прическу. На лицо Сого он не смотрел — знал, что этого она ему не простит. Он ощущал, что ее тело дрожит, но постепенно дрожь уходила. Хиджиката удивился, почувствовав ее руку на своей спине, но никак не отреагировал. Они просто стояли, обнявшись посреди кладбища. — Я знаю, что виноват в произошедшем, — выдавил Хиджиката, — но если сможешь, не держи на меня зла. — В горле образовался ком, и каждое новое слово почему-то давалось с большим трудом. — Она что-нибудь сказала… ну, перед… — Сказала, что гордится мной. А большего тебе знать и не надо. Сого отстранилась от него и посмотрела ему в глаза. Ее взгляд вновь был пронзительно-флегматичным, хоть и немного печальным. Глаза немного опухли и покраснели, но все же они снова сверкали уверенностью и нахальством. Хиджиката усмехнулся. Вот теперь она снова стала похожа на себя прежнюю. Они негласно договорились забыть произошедшее здесь несколько минут назад. Сого тихо шмыгнула покрасневшим носом и, ухмыльнувшись, произнесла: — Идем, Хиджиката-сан. Сестра, наверное, уже вдоволь посмеялась над нами. Она провела рукой по надгробию, развернулась и, засунув руки в карманы и высоко подняв голову, медленно двинулась в сторону выхода. На душе вдруг стало чуточку легче.