***
Вечер выдался беспокойным. О чем-то тревожно шептались сосны, глядя на поспешно застилающие небо лохматые тучи. Птицы, обычно вовсю наполняющие лес пением в это время суток, спрятались в гнездах, лишь изредка давая о себе знать. Даже пламя свечей дрожало в волнении. Кейтлин вздохнула, окинув взглядом сереющий небосвод. Будет буря. Лишь бы к утру закончилась: иначе в город к закату следующего дня не поспеть. А тогда и снадобье начнет терять свойства… Нет, она успеет несмотря ни на что. Нельзя людей подвести — только не из-за погоды. Да и вообще, нет для такого достойного оправдания. Девушка перевернула страницу лежащей перед ней книги. Пожелтевшая от времени бумага, исписанная мелким почерком и темными чернилами, ворчливо зашуршала. Выбрав нужный из пучков трав, разложенных на дубовом столе по соседству с томом, она принялась толочь растение в мраморной ступке, где уже блестел зеленью измельченный в порошок кристалл малахита. Заклинание звучало ровно и отчетливо, в такт постукиванию пестика в ступке. Внезапно гармония и сосредоточенность были разрушены стуком — нет, грохотом — в дверь. Вздрогнув, Кэйтлин едва не опрокинула заготовку. В зеркале, которое она прошла на пути к двери, отразилось беспокойство во взгляде: неужели заблудший путник? Да и чего так отчаянно стучит — никак, нужна помощь? Поспешно отодвигая железные засовы, девушка уже прокручивала в голове набор заклинаний и зелий, которые могли бы понадобиться при спасении незваного гостя… Заряженный арбалет оказался в дюйме от груди, заставив Кэйтлин вскрикнуть от неожиданности. — Ведьма, — вместо приветствия выплюнув пришедший; с трудом оторвав взгляд от направленного на нее оружия, девушка подняла глаза, чтобы увидеть его лицо: заявившийся оказался молодым мужчиной с острым холодным взглядом, казалось, способным пронзить не хуже стрелы в его арбалете. — Именем справедливости приказываю тебе отступить и выполнять указания до окончательного доказательства твоей вины или невиновности. Беспокойство и недоумение во взгляде сменились раздражением. Охотник, значит… Вершитель правосудья. И что они о себе думают? Такие забредали в ее дом уже несколько раз — Кэйтлин успела привыкнуть и даже устать от них. А ведь все равно страшно… — Не стреляйте, — девушка попыталась подавить предательскую дрожь в голосе. — Я готова, — Кэйтлин запнулась: отвратительные на вкус слова давались тяжело, что неприязнью отразилось во взгляде, — выполнять указания. Не опуская арбалета, охотник движением головы указал внутрь дома. Девушка отступила в сторону, пропуская мужчину. Тот наконец опустил оружие и стал неспешно прохаживаться по комнате, пристально разглядывая ее наполнение: внимательно прошерстил глазами полку с книгами, перебрал каждый пучок травы на стенах, открыл шкаф, заставленный пузырьками с готовыми зельями. Молчаливое возмущение все отчетливее проступало на лице наблюдающей Кэйтлин. Когда мужчина подошел к столу у окна, где из-за его прихода девушке пришлось бросить снадобье посреди процесса приготовления, она не выдержала: — Вам точно ничего не известно о таких понятиях как «вежливость» и «уважение», — со звенящем спокойствием в голосе произнесла она. — Интересно, все охотники такие или мне везет на избранных? Надо отметить, что в этот раз ей все же «повезло» больше всего. Предыдущие истребляющие темную магию гости Кэйтлин либо боялись, либо скорее искали повода познакомиться с загадочной лесной ведьмой, слухи о которой наполняли город, нежели действительно кого-то истребить. Оба типа удивлялись и тут же оттаивали от обычного следования правилам элементарного гостеприимства: всем им достаточно было улыбнуться, объяснить, что темную магию искать нужно в других местах, предложить зайти в случае надобности целебного зелья или другого вида магической помощи — и все, охотники, выпив чашку травяного чая, возобновляли путешествие, вдохновленные на дальнейшие подвиги и, пожалуй, немного изменившие свое понимание слова «ведьма». От этого же веяло ледяным равнодушием, которое и заставляло цепенеть от ужаса. Вот и сейчас: повернулся, смерил Кэйтлин безразличным взглядом и уставился на содержимое ступки. — Что это? — Снадобье, — пожала плечами девушка. — Из-за вашего прихода брошенное и незаконченное. Цепкий взгляд, устремленный на нее, заставил поежиться. — Для чего снадобье? — Для удачных и здоровых родов, — усилием воли она заставила голос звучать ровно. — И если вы не дадите мне вовремя его закончить, я не успею доставить его в город к нужному сроку. Вы поставите под угрозу жизнь ни в чем не виноватой девушки и ее ребенка, вот-вот готового появиться на свет. Неужели получилось?.. Неужели проскочило удивление в ледяных глазах?.. Нет, не разобрать… Не произнося больше ни слова, охотник извлек из-за пояса амулет. В глазах Кэйтлин проблеснул огонек любопытства — девушка даже подошла ближе, чтобы лучше разглядеть артефакт, от которого отчетливо веяло магией. — Охотник на ведьм, а сам колдовством не брезгуешь, — усмехнулась она, наблюдая, как подвешенный на грубую тесьму кристалл начинает слабо сиять. Мужчина снова пропустил ее слова мимо ушей. Если бы не их короткий диалог, Кэйтлин бы уже засомневалась в его способности слышать. — Дай руку, — бросил охотник, таки нарушая тишину и, не дожидаясь реакции, схватил хозяйку дома за запястье. — Осторожнее! — возмутилась девушка, но попыток освободиться предпринимать не стала: бесполезно. Кэйтлин почувствовала холод камня, когда амулет оказался на ладони. Все это время она упорно не отводила взгляд от лица охотника, наконец-таки установив зрительный контакт. Девушка испытала прилив гордости, когда мужчина первым прервал его, стоило кристаллу начать сиять ярким белым светом. Спрятав амулет, он наконец отпустил ее руку. — Следов темной магии не обнаружено, — равнодушно заключил охотник. — Сегодня тебе повезло, ведьма. С этими словами незваный гость направился к выходу. Наверное, Кэйтлин должна была вздохнуть с облегчением. Однако вместо этого она оказалась под гребнем бушующей волны гнева. — И это все? — воскликнула девушка, заставив охотника замереть на полпути и обернуться. — Ты считаешь, что имеешь право без спросу и приглашения вломиться сюда и перевернуть все вверх дном. Уверен, что вправе обращаться со мной как с совершившей страшное преступление, превращая мой собственный дом в скамью подсудимых! — в голосе уже готовы были зазвенеть слезы обиды. — И теперь ты уходишь, даже не извинившись? Даже не объяснив, в чем собирался обвинить?! В этот момент Кэйтлин готова была поклясться, что успела заметить изумление и раздражение, проблеснувшие в его глазах. Все же этот человек способен на эмоции! Девушка мысленно улыбнулась своей маленькой победе, но ликование ее длилось недолго. — У меня нет времени на любезности с такими, как ты, — сухо ответил охотник после секундного замешательства и уже поднес руку к дверной ручке. — Нет! — глаза предательски заблестели, а мимолетный разряд пронзил пальцы; с грохотом, засовы на двери отчаянно захлопнулись прямо перед носом мужчины. Кэйтлин вздрогнула, не сдержав испуганного судорожного вдоха. Она не специально, она не собиралась… Хотелось поспешно спрятать страх на лице, но оказалось слишком поздно: охотник, мгновение назад отшатнувшийся от двери и уставившийся на девушку, уже все понял. — Ты не посмеешь использовать свои чары против меня, ведьма, — угроза слышалась вполне четко. И все-таки, отступать Кэйтлин не собиралась: — А я и не собираюсь использовать темную магию, — твердо ответила она. — Я всего лишь закрыла дверь — это не против закона. Но ты не выйдешь отсюда, пока не ответишь мне. На мгновение ярость в его глазах, казалось, достигла апогея: в этот момент девушка вдруг поверила, что из-за собственной дерзости жить ей осталось всего пару секунд — вот, поднимет арбалет или вытащит меч из-за пояса… Но охотник вдруг обреченно вздохнул, встретившись взглядом с Кэйтлин: видимо, решил, что проще сдаться, чем продолжать этот спор. — Чего ты хочешь? — с не пойми откуда появившейся в голосе усталостью спросил мужчина. — Только быстро, я не шутил про количество времени. — В чем ты собирался меня обвинить? — требовательно спросила девушка. — Что думал найти, выворачивая наизнанку мой дом? Вопрос, казалось, удивил охотника. — Темные артефакты, следы приворота, человеческих жертв, наложения проклятий… — как нечто само собой разумеющееся перечислил мужчина, заставив Кэйтлин нервно усмехнуться. — Ну хоть детей не ем. Мужчина пожал плечами: — И такое бывало. Девушка бросила на него недоверчивый взгляд, но решила не выпытывать подробностей: как-то переживет и без них. Показалось, или на мгновение губы его тронуло подобие усмешки? — Ну, теперь я могу идти? — поинтересовался охотник, как вдруг запнулся: — ах да, ты ведь не успокоишься… Приношу извинения за вторжение в вашу ведьмовскую обитель. Равнодушно, даже с толикой издевки — а все же она добилась своего. Девушка усмехнулась: — И за ложные обвинения, игнорирование вопросов, отсутствие манер… Мужчина покачал головой, будто не веря абсурдности ситуации: — И за ложные обвинения, игнорирование вопросов… — остаток фразы заглушил грохот тяжелых капель, одна за другой начавших падать на крышу и оконные стекла. А вот и ожидаемая буря. Кэйтлин поспешила закрыть окно, за которым ветер теперь уже совсем нещадно играл верхушками деревьев, а черные косматые тучи окончательно заволокли небосвод. Во дворе конь — судя по всему, принадлежащий незваному гостю — рысцой побежал за угол дома. — Проклятье! — охотник, также наблюдавший происходящее за окном, ринулся к двери; да что же с ним такое, неужели вообще не в своем уме? — Стой! — воскликнула девушка. — Ты куда? Ей казалось, что когда мужчине первый раз не удалось выйти, раздражение его едва ли не достигло предела. В таком случае, сейчас выражение лица охотника могло быть названо только бешенством. — Мой конь! — он указал рукой за окно, в недоумении глядя на Кэйтлин. — Что, снова не выпустишь? Ведьма, я больше не намерен играть в твои игры, открывай чертову дверь или… — рука его двинулась к арбалету. Это движение в совмещении с взглядом охотником заставило девушку вздрогнуть. — Твой конь куда умнее тебя самого! — гневно выпалила она. — На заднем дворе есть навес, он там спокойно переждет бурю вместе с моим конем. А если ты теперь намерен в такую погоду продолжать путь… — Кэйтлин осеклась, пытаясь подобрать слова. — Куда бы ты ни спешил, до цели ты не доберешься! Живым уж точно. А потом еще какие-нибудь твои приятели заявятся сюда, обвиняя меня в твоей смерти, — добавила она уже более ровным тоном. Охотник отошел от двери. Ненавидящим взглядом смерил происходящее за окном. Вопреки ожиданиям колдуньи, ярость в его глазах никуда не делась. — Черт! — он принялся расхаживать по комнате, схватившись руками за голову. — Черт-черт-черт! Девушка поморщилась, в недоумении глядя на мужчину: — Попрошу не призывать его в моем доме, сегодня мне и так хватает гостей. Охотник внезапно остановился, посмотрев на Кэйтлин так, будто впервые ее увидел. — Это ведь твоих рук дело, да? — тихо, почти шепотом произнес он, сузив глаза. — Решила отомстить, ведьма? Трюк с засовами не вышел, так нашлем бурю?! — дыхание его сбивалось, шепот сорвался на крик. Неожиданно девушка осознала, что пугаться (а объективно рассуждая, именно это ей следовало сделать, наблюдая подобную реакцию и в который раз за последний час тянущуюся за оружием руку) уже просто не было сил. — Конечно, — с наигранной серьезностью кивнула Кэйтлин. — Наслала бурю, сейчас еще землетрясение позову, разойдется земля, и упадешь ты, охотник, прямиком в ад. И я за тобой. Как символ невинной жертвы алчного монстра, — девушка пристально посмотрела в глаза собеседника, бешенство в которых плескалось уже менее яро. — Не стихийная я ведьма, охотник. А если бы и была, вряд ли бы мне одной такое под силу было, — судя по изменению выражению лица мужчины, слова оказались на удивление убедительными. — Стечение обстоятельств. Поверь, меня эта перспектива воодушевляет не больше, чем тебя, но до утра мы оба заперты здесь. Перспектива и правда радовала меньше других, хотя в то же время… Вопреки первому впечатлению, охотнику таки свойственны эмоции, а значит, он обычный человек. Не выгонять же его во власть грозы, пусть он этого так страстно и желает. Одну ночь под одной крышей они как-то переживут. Она направилась в противоположный конец комнаты, чтобы поставить на огонь чугунный чайник, оставляя гостя, бессильно опустившегося на стул, сидеть за столом, от безысходности уронив голову на ладони. И куда ему так неймется попасть?***
Девушка, отворившая дверь, была красивой. Пожалуй, не стремись Кристофер быстрее покончить со всем этим, мысль бы и осела в сознании на полных правах. А так — промелькнула где-то на периферии назойливой мухой, быстро отогнанная сосредоточенностью и стремлением как можно скорее продолжить путь. Что ему глубина карих глаз, небрежно рассыпавшие по хрупким плечам локоны и утонченные черты лица, когда все это — лишь помеха на пути к завершению самой важной охоты за всю его жизнь? Впрочем, уже не помеха. Преграда. Преградище. Происходящее раздражало и заставляло пожалеть о визите в дом лесной ведьмы с самого начала, когда в глазах колдуньи прорисовалось то возмущение, ясно дающее понять, что по ее мнению он, Кристофер, не имеет права ни на что из этого. Конечно, все они так считают. Им можно насылать порчу, паразитировать на чужом счастье, забирать жизни ради собственного удовлетворения или жертвы потусторонним покровителям. Ему же нельзя входить в дом без спросу, давая отпор разрушению и смерти. Только вот здесь ситуация достигла настолько абсурдной точки, что оставалось лишь корить себя за принятие правил игры. Было что-то в этом возмущенном требовательном взгляде — что-то слишком человеческое и живое, не подернутое пеленой одержимости. И ведь еще и вправду невиновной оказалась… Теперь же, слушая отчаянную дробь капель по крыше, перебиваемую угрожающими раскатами грома, охотник проклинал себя за то, что вообще свернул с тропы. Ради чего, комичной сцены? Наблюдения за процессом приготовления зелья для удачных родов? И все, ускользнула возможность… При свете дня встреча с колдуном пройдет совсем иначе. Да и пройдет ли вообще?.. — Кэйтлин, — из мрачных мыслей вырвал голос хозяйки дома, что-то поставившей на стол. — Что? — поднял взгляд Кристофер, с трудом отрываясь от размышлений о провалившейся охоте. Губы девушки тронула усмешка: — Зовут меня так. Ты же знаешь, что у ведьм тоже есть имена, верно? Он знал. Слишком хорошо знал. Правда, узнавал при других обстоятельствах. — Кристофер, — после минутного раздумья запоздало ответил охотник. А вот свое имя ведьме он называл впервые, но не сделать этого сейчас было бы как-то… некрасиво. «Что-то», поставленное на стол, оказалось подносом с чашками и чугунным чайником. Кристофер бросил на девушку скептический взгляд: впечатления человека, зашедшего на чаепитие, он явно не производил. — Можешь проверить на отраву или темное колдовство своим амулетом, — не отпуская усмешки произнесла колдунья, разливая по чашкам дымящуюся жидкость; комнату наполнил запах ягод и леса. — Не стоило, — буркнул мужчина, когда одна из чашек оказалась перед ним; ситуация начинала быть откровенно неловкой: он собирался вершить правосудье в обители колдовского отродья, а не распивать чаи, пережидая бурю. — Я приму это за «спасибо», — отозвалась Кэйтлин, садясь напротив. Несколько мгновений за столом с ними сидела тишина. Только трещал о чем-то огонь в камине — наверное, о бестолковости некоторых охотников на колдунов — и наивно пытались подражать ему танцующие свечи. — А что было бы, покажи камень присутствие того, что ты искал? — внезапно прогнала молчание хозяйка дома, вопросом заставив Кристофера уставиться на нее в недоумении: особая способность у нее такая — интересоваться не теми вещами, что ли? Он даже не сразу нашелся, что ответить: — Ничего хорошего, — наконец произнес охотник, после задумчивой паузы добавив: — Для тебя уж точно. Какое-то время она, видимо, обдумывала услышанное. Глядя на собеседницу, Кристофер не смог не отметить, что вот так, обхватив тонкими пальцам горячую чашку и чуть наклонив голову, вглядываясь в бушующую тьму за окном, девушка казалась донельзя… безобидной. Никуда не девалось то колдовское веяние, исходящее от любой ведьмы, только в ее случае оно вовсе не казалось отталкивающим: скорее, напротив, дружелюбным и располагающим, как ненавязчивый запах высушенных трав или теплый свет, заполнявшие комнату. Мужчина поспешил отогнать ненужные абсурдные мысли. Скорее бы утро… — И ты всегда приводишь приговор в исполнение? Не выясняя деталей, не находя каких-то… — Кэйтлин запнулась, видимо, ища подходящее слово, — очевидцев? Кристофер покачал головой. Объяснять подобное было непросто, особенно колдунье. Хотя бы за неимением опыта подобных объяснений. И на что ей это все вообще сдалось? — В таких случаях все ясно и без очевидцев. Для темной магии нет оправданий. — Это жестоко, — в голосе ее почему-то не оказалось былой уверенности. — Это справедливо, — твердо возразил охотник. К его удивлению, девушка кивнула, соглашаясь с этим утверждением. — Наверное, — взгляд ее следил за причудливыми узорами пара, поднимающегося над чаем. — Наверное, то, что ты делаешь, правильно, — Кристофер невольно поднял брови. — Такое колдовство — зло, а зло надо останавливать. Просто… — Просто вламываться в дом без приглашения — по-свински? — настала его очередь усмехнуться; только не легко и с искрой в глазах, как это делала собеседница, а с горьким пониманием: почему-то некое сочувствие к хозяйке дома никак не хотело отступать. — Я знаю. Но когда счет идет на мгновения и на кону чья-то жизнь, на галантность нет времени. У меня нет выбора. Снова кивок. Понимание? То, чего он бы никогда не ожидал от ведьмы. А может ли она ожидать сочувствия от охотника? Впрочем, такая может. — А если амулет даст сбой? — в глубине глаз, встретившихся с его взглядом, заплескалась тревога. — Такое ведь бывает с артефактами… — Ни разу за последние пятнадцать лет, — возразил мужчина, стараясь не подвергать сомнению уверенность в голосе. — Всегда после находятся подтверждения. Кэйтлин снова перевела задумчивый взгляд на стекло, нещадно подвергающееся нападениям капель. Гром, казалось, хохотал над их диалогом и нелепостью происходящего. Правда, Кристофер все же продолжал ловить себя на мысли, что эта самая нелепость становилась все менее напрягающей. Если бы не ускользающий с каждой секундой шанс получить искомое столько лет… — Пятнадцать лет, — повторила девушка. — Со многим, наверное, пришлось столкнуться? — Со многим. Конечно, он не станет вдаваться в подробности. Самому многое вспоминать неприятно, о ведьме-то что говорить… Тем более, сразу видно: из впечатлительных. — Расскажи о каком-нибудь случае, — последовал самый менее ожидаемый ответ, в очередной раз повергший охотника в замешательство. — Избавления от темной магии. Только без поедания детей, — поспешила добавить Кэйтлин, и мужчина не смог сдержать усмешки. — В этих историях мало приятного, — предостерег он девушку, все еще надеясь перенаправить разговор в другое русло. — Как и в тишине в ожидании утра, — не сдавалась ведьма, не оставляя попыток прорубить путь к желаемому (почему, спрашивается?) мечом упрямства. — Пожалуйста, — добавила она чуть тише. Не сдержав обреченного вздоха, охотник поднял глаза, чтобы взглядом встретиться с Кэйтлин. Ведь и вправду не отступит — с такой-то просьбой на грани требовательности на лице. Ну и что теперь делать? Придумать безобидную сказку? Выдумщик хуже, чем из Кристофера, получился бы разве что из дающих нерушимый обет правды свидетелей на судебных заседаниях при королевском дворе. Без излишней тусклости красок пересказать события какой-нибудь охоты, при реакции слушательницы лишь пожав плечами: дескать, сама виновата? Да что-то язык не поворачивался начать подобный рассказ. В попытке оттянуть время, мужчина сделал глоток из до этого нетронутой чашки. Не последовал совету ведьмы по поводу амулета: яд он бы вычислил и так, в отсутствии темной магии в доме уже успел убедиться, да и слабо как-то верилось в способность сидящей напротив девушки на подобные злодеяния. В этот же момент Кристофер мысленно укорил себя за бездумную потерю бдительности. Напиток отдавал ненавязчивой горечью — отзвуком в приторной травяной симфонии. — Вереск. Callúna vulgáris. Очищающий, — с некой задумчивостью перечислила Кэйтлин в ответ на вопросительный взгляд охотника. — В магических ритуалах используется для защиты от злых духов. Не волнуйся, в чае разве что может оказывать успокаивающий эффект. Так расскажешь или нет? Вереск. В голове вдруг скользнула мысль: а ведь был один забавный случай с незаконным торговцем трав… Обошлось без смертей и кровопролития, а в тоже время запомнилось надолго. Так почему бы не поделиться? Здравый смысл, уже не в силах возмущенно взывать к разуму, с издевательским интересом наблюдал, скрестив руки. Нервно хихикали в стороне принципы и установки. Ведьма сидела напротив, и непонятно было, отражался ли огонь свечи в ее глазах или глаза горели огнем ярче, чем обхвативший тонкий фитиль. Пожалуй, все же второе. Очередной круг делает стрелка часов, вплетаясь едва заметным тиканьем в монотонную исповедь дождя. Пахнет вереском. Ведьма смеется, и свет взгляда окончательно затмевает свечи. Охотник отчего-то тоже смеется. В чем дело — в истории забывчивого городского стражника, до приобретения амулета памяти придумавшего пятьдесят пять версий имени Кэйтлин? Или в конфискации несанкционированных метел у владелицы лавки в городе пару лет назад, теперь представшей в абсолютно новом до смеха нелепом свете? Он и сам не знает. Ночь летела, за руку ведя беседу сквозь очередной час. Разговор струился и перетекал от одного к другому, заставив здравый смысл и принципы окончательно сдаться и принять происходящее. Да, он, один из самых беспристрастных истребителей темной магии, в эту ночь пьет вересковый чай в ведьмином доме. Да, он смеется вместе с колдуньей; да, полностью опутан нитями разговора. Плевать. Следов темной магии не обнаружено, сегодня ей повезло… И Кристоферу тоже. Повезло. — Так ты действительно заходишь в каждый одиноко стоящий дом? — Кэйтлин с интересом разглядывала чаинки на дне опустевшей чашки. — Или выслеживаешь магию? Откинувшись на спинку дубового стула, он наблюдал за капающим с оплывающих свечей воском, застывающим, не успев достигнуть поверхности стола. «Интересно, повредил бы как-то ингредиентам зелья для успешных родов, докатись таки до своей цели?», — проскользнуло замечание абсурдного любопытства. — Темные колдуны — чаще всего одиночки, — принялся за объяснение Кристофер, переводя взгляд со свечей на собеседницу. — Тьма не любит толпу. Так что в ведьмовские поселения мне соваться бесполезно. А в каждый ли… — мужчина сделал паузу, вспоминая кажущиеся безумно далекими часы пути по лесной тропе на пути к логову заклятого врага и не смог сдержать усмешки. — Нет, обычно намеренно по следам иду. К тебе только по воле случая занесло. — А что ты делал-то посреди леса? — в глубине взгляда замаячил огонек любопытства; девушка вернула усмешку. — Неужели я удостоилась такой чести, чтобы ради меня прерывали охоту? Мягкий свет пламени, заливавший помещение, на мгновение отхлынул, давая место яркой вспышке. Гроза вовсе не планировала завершать свое празднество. Кристофер почувствовал, как беспечность покидает лицо, заставляя серьезность занять свое место. И тут же увидел, что это изменение не ускользнуло от сидящей напротив: опустились уголки рта, вуалью легла тень беспокойства. — Самую важную в моей жизни, — позволяя иронии лишь неловко ежиться в стороне, произнес охотник. — Я напал на след убийцы родителей. Вот и все. Слова произнесены вслух. Интересно, это хоть что-то изменит? Или былые предрассудки окажутся пустой предосторожностью? Беспокойство на лице Кэйтлин сменилось чем-то, что можно было принять и за удивление, и за разочарование, и за понимание. Или за все сразу? — Так это все… — Месть, — слово само выскакивает на удивление легко, будто весь вечер только и ожидало возможности прозвучать; его примеру следуют и дальнейшие: — Мне было пятнадцать, когда дом сожрало синее пламя у меня на глазах. А ему… Ему всего лишь нужна была жертва для очередного заклятья. И правда, что ли, излюбленный колдуньей вереск способен утихомирить гнев? Иначе, где ожидаемые ярость и презрение? Почему так бесцветно прозвучали рожденные ненавистью слова? И почему не менее ожидаемый ужас даже не подумал появиться на лице хозяйки дома? Почему во взгляде, устремленном вроде бы и за окно, а на самом деле куда-то гораздо дальше и ведьминого дома, и леса, и этой ночи в целом, читаются лишь тоска с толикой удивления? — Как странно, — не отводя от падающих на стекло капель взгляда произнесла Кэйтлин. — А ведь наши судьбы похожи, — в голосе такое же бесцветие; будто бы эхо сказанного Кристофером. — Мою мать убила темная магия. Она любила отца, но когда тьма стала важнее для него… — девушка прикусила губу, заставив какую-то часть сознания охотника пожалеть об упоминании прошлого: для колдуньи путешествие туда, очевидно, было труднее, чем для него; другая же часть ликовала странной и чуждой радостью. — Он хотел, чтобы она делила его страсть, чтобы я научилась тому же. Нашел заклятье, которое дало бы им силу всех живущих доныне магов, в жертву нужны были лишь две человеческие жизни… Мать пожертвовала жизнью, чтобы предотвратить это безумие, но было слишком поздно… Кажется, она хотела добавить что-то еще, часто моргая, пытаясь избавиться от блеска в глазах. Кажется, даже горько усмехнулась, сказала что-то про роскошный замок посреди чащи вместо обычного колдовского дома… Кажется… Много чего кажется. Но слова уже не имели значения. Коварное, ошеломляющее и беспощадное Понимание настигло ведьму на несколько мгновений позже Кристофера: когда Кэйтлин осеклась, переведя на мужчину стремительно заполняемый ужасом взгляд, он уже пустыми глазами глядел на сидящую напротив. — Так ты… — голос прозвучал как-то хрипло и надломано. — Дочь человека, убившего твоих родителей, — едва прошептала ведьма, беспомощно сдаваясь перед слезой, теперь катившейся по щеке. Только что значили теперь эти слезы? Какой толк от отчаянного осознания на лице? Куда-то исчезли звуки: дробь дождя, ропот часов, треск огня в очаге — все отступило на второй план. Потускнел теплый свет, острыми и мрачными стали все тени. Ведьма. Наследница того, кто однажды разрушил семью Кристофера. Семья чудовища. Его семья… Встреча с колдуном может пройти совсем иначе, чем планировалась, из-за бури. До замка добираться еще несколько миль… И в то же время, случись что с его дочерью, он ведь непременно узнает. Почувствует то же, что пятнадцать лет назад чувствовал Кристофер. Разбивающую все вдребезги изнутри боль, отчаяние, пожирающее не хуже языков пламени… Разве не такого шанса отомстить он ждал все эти годы? Где-то на затворках сознания звучат отголоски последних нескольких часов. Упрямо пытаются пробраться сквозь охватившую волну боли и жажды мести. Тянут внимание, сейчас вовсе не желающее останавливаться на таких мелочах, к изменениям в лице хозяйки дома. Страх? Боль? Но когда его, охотника, волновали эмоции ведьмы? — Хочешь, убей меня сейчас, — звенящий голос пробирается будто сквозь толщу воды. — Я всегда была готова к тому, что это случится по вине отца. Если моя смерть станет местью ему… Жаль только, охотник, я не верю, что у него хватит способности чувствовать, чтобы оправдать твои надежды. Разве должно его волновать, во что верит или не верит ведьма? И не ее ли это вина, что он вовремя не добрался до замка? Кровь колотила по вискам в бешеном ритме. Кристофер вдруг понял, что давно уже не сидит за столом. Рука потянулась к арбалету. Во что бы ни верила ведьма, когда он верил их слезам?.. Месть. Возможность. Сейчас. Только почему так силен запах вереска? Почему так знакомы глаза напротив? Почему так невыносимо сложно наконец-таки выпустить стрелу? Почему истории из жизни девушки, живущей в лесу, услышанные несколько минут назад, теперь так настойчиво ломятся в сознание, колотя во все двери? Месть. Возможность. Запах вереска. Арбалет падает из рук, с грохотом встречая деревянные половицы. Охотник обессилено опускается на стул, качая головой и не в силах смотреть на ту, что дрожащей рукой утирает слезу после выдоха облегчения.***
Утро встречало лес беззаботным щебетом птиц и стуком редких капель, облегченно стряхиваемых деревьями и стекающих с крыши на подоконник. Сон, ночью нахлынувший на охотника все за тем же дубовым столом, сейчас отступал, давая рассеяться в памяти дымке над последними событиями. Светлые воспоминания с уродливыми разводами стыда. Взгляд, блуждающий по комнате, остановился на Кэйтлин, перебирающей пучок трав в другом конце комнаты. Отобранные стебли отправлялись в стоящий рядом флакон с темной жидкостью. Таки закончила свое снадобье. Кристофер не сразу решился нарушить тишину. Для него неожиданным стал тот факт, что девушка не выгнала его из своего дома еще вчера, сразу же после его, опьяненного жаждой мести, порыва выпустить в колдунью стрелу, и ничуть бы не удивился, сделай она это сейчас. Конечно, охотник и сам не планировал больше задерживаться, но уйти, оставив за забой след презрения, очень не хотелось, хоть это и казалось самым вероятным развитием событий. К изумлению (и, чего скрывать, немалому облегчению) Кристофера, на его неловкое приветствие девушка ответила улыбкой и отсутствием какой-либо неприязни во взгляде. И как такое возможно? Вроде и ведьма, а собственного света хватает, чтобы поглощать чужую тьму. И кто из них прошлым вечером должен был обвинять другого во внесении зла в этом мир? Уезжать, как ни странно, не хотелось. Кэйтлин вышла на крыльцо, где наблюдала, как охотник налаживает седло и стремена на безмятежно вдыхающем утреннюю прохладу коне. Вот, кажется, все и готово. Вперед, навстречу мести? — Поехали со мной, — вырывалось как-то само вместо слов прощания. — Отомстим вместе. Докажем, что ни одна разрушенная им судьба не окажется безнаказанной. Колдунья ответила на слова улыбкой. Уставшей, с примесью удивления и грусти. — Разве ты не видишь, охотник? — девушка спустилась с крыльца, оказавшись рядом с Кристофером; заглянула в глаза. — Он хотел превратить меня в свое продолжение — я не имею с ним ничего общего. Хотел, чтобы использовала магию во имя разрушения и власти — моим главным занятием есть и будет помощь людям. Моя месть давно уже осуществилась. И больше я не хочу на ней концентрироваться. Тишина. Такая, что не требует ответов. Да и нет их у охотника. Только взгляд, где удивление уступает уважению. Долгий взгляд. Такой, что заменяет любые ответы. — Я вернусь, — наконец произнес Кристофер, уже сидя в седле. — Возвращайся, — кивнула Кэйтлин. Без сомнения или изумления в голосе. Знала, что так и будет.***
Лес безмятежно встречал начало нового дня. Поднималось солнце, бросая на устланную хвоей землю ажурное кружево теней. О чем-то толковали птицы, отдалялся топот копыт. Возле каменного домишки, прячущегося среди сосен, ведьма смотрела вслед охотнику и знала, что будет ждать его возвращения.