Когда холодный вечер становится горячим

— Т-с-у-к-к-и, — игриво произнёс Куроо, секунду назад появившийся в проходе спортзала и, одним словом, остановивший тренировку. — Тц, — не сдержался Кей. Откуда вообще он взялся в их спортзале в вечер пятницы? Если память не подводила, а она и не могла, то Некома была и остается Токийской командой. Тогда, что этот проныра делает в Мияги? Капитан Некомы был для Тсукишимы лидером списка «Те, кого я ненавижу», и было за что: наглый, беспардонный и озабоченный кот, для которого весна настала в тесном душе тренировочного лагеря, как раз в тот момент, когда некоторые там пытались наедине справиться со своим стояком. После этого Кею пришлось ловко игнорировать Куроо, да и Бокуто, так не вовремя решившего искупаться. — Припозднились вы, — спокойно произнёс Укай, будто вместо капитана главных соперников Карасуно, появился опоздавший студент. Он отдал мяч Кагеяме и, под возбужденные крики Хинаты, пошёл навстречу гостям, число которых возросло до полной команды вместе с Некомата-сенсеем. Некома почти в полном составе ввалилась в зал, как в свой собственный. Сплоченные, подружившиеся в тренировочном лагере, все обменивались рукопожатиями, радостно смеялись и что-то рассказывали. Рядом с Кеем восторженно и очень громко разговаривал Хината с тем самым русским, имя которого, как и прочую ненужную информацию, Тсукки не потрудился запомнить. Он вообще общее счастье не разделял. Главным для него было то, что Куроо был занят Дайчи-саном, а не его пытающейся улизнуть персоной. — Тсукки, ты куда? — звонкий голос Ямагучи разнёсся по всему спортзалу, так не вовремя и неудобно раскрывая его планы. Кей остановился, вздохнул и, стараясь игнорировать самодовольную усмешку Куроо, подставляющего его перед командой, вернулся в спортзал, из которого ему чуть не повезло улизнуть. — Карасуно, соберитесь, — громкий голос капитана заставил всех подойти к тренеру. — Как вы уже поняли, Некома согласилась провести с нами ряд товарищеских матчей. Поскольку в прошлый раз мы были в гостях, было решено, что Карасуно станет принимающей стороной. Матчи пройдут в выходные, прошу всех не расслабляться и помнить, что скоро весенний турнир, а значит, любая игра послужит лучшей тренировкой, — Укай взглянул на Такеду-сенсея, но тот отрицательно помотал головой, — на этом всё. Расходитесь. Завтра в девять начинаем, не опаздывайте. Тсукишима облегченно и с какой-то дерзостью взглянул на Куроо, который стоял чуть в стороне, явно подслушивая разговор, но лишь усмехнулся и подмигнул, намекая на то, что одной ухмылкой и противно потянутым именем дело не кончится. *** Тсукишима устало вздохнул, сидя на шатающимся стуле в раздевалке. Ямагучи всё ещё переодевался, что-то восторженно и чуть смущённо обсуждая с Хинатой. Наушники, без которых не обходился ни один из дней Кея, сломались, отчего приходилось находиться в реальности, что всё время подсыпала в его размеренную жизнь приключения, причём совсем не на голову. Всего две недели прошло с того момента, как тело Тсукишимы впервые почувствовало прикосновения другого человека, да и поцелуй — естественно первый — остался в когтистых лапах одного токийского кота. — Ты дружишь с Куроо-саном? — лицо Хинаты возникло перед ним, заставляя вздрогнуть от неожиданности. — Нет, — сухо ответил Кей, проклиная того, кто, придя на тренировку другой команды, додумался первым делом назвать имя незаметного, на фоне короля и рыжика-коротышки, первокурсника. — Странно, а он постоянно спрашивал через Кенму про тебя, — Хината почесал огненные локоны и виновато опустил голову, — только я всё время забывал тебе рассказать. «Чёртов извращенец!» — выругался Тсукишима, нахмурившись. Хорошо, что его номер так и остался при нём, иначе не миновал бы он ненужного внимания от Куроо. — Тсукки, пойдём? — Ямагучи, давно привыкший различать в нахмуренных бровях весь спектр эмоций лучшего друга, попытался вытащить того из неловкой ситуации. — Наконец-то, — выдохнул Кей, но совсем не от долгого ожидания. Они вышли, прикрывая скрипучую дверь, чтобы очередной спор Кагеямы и Хинаты остался внутри. На улице давно стемнело и постройка с раздевалками подсвечивалась лишь скромными лампочками над дверями. Следующий просвет — возле спортзала, до которого не больше десяти метров, а там уж и привычные улочки. И, немного побродив по городку, Кей окажется дома, подальше от наглого Куроо, ожидать от которого можно было всё что угодно. Но у жизни всегда свои планы. Стоило им спустится вниз, как крепкая рука, возникшая из-за лестницы, схватила запястье Тсукишимы и дёрнула обратно. Потеряв равновесие, и не удержавшись на ногах, Кей начал заваливаться назад, но вместо падения, он спиной упёрся в кого-то, хотя личность этого «кого-то» не оставляла сомнений. — Тсукки? — Ямагучи удивленно обернулся и, заметив его рядом с капитаном Некомы, спешился и опустил взгляд. — Скажи ему: «Мне нужно практиковать приём съёмов Куроо-семпая», — прошептал Куроо, опаляя ухо Тсукишимы своим горячим дыханием. Говорить такую постыдную, в какой-то степени пошлую фразу не хотелось, поэтому он молчал, пытаясь придумать как бы выбраться из этого захвата. Кей вздрогнул, чувствуя, как чужие руки вольготно гуляют по его спине, периодически останавливаясь, а потом вновь продолжая изучение; как горячее дыхание сбивается, переходя от затылка к шее, а потом нежное дуновение ласкает мочку уха. — Скажи, — в этот раз не церемонясь, крепко и неожиданно сжимая в ладонях задницу Тсукишимы, вырывая из его сомкнутого рта приглушенный выдох и желанную фразу. — Не жди меня, мне нужно практиковать приём, — Кей на секунду замолк, сдерживая легкую дрожь, когда Куроо принялся за его ягодицы, — с Куроо-семпа-ах… Тсукишима испуганно уставился на Ямагучи, понимая, что последний стон, вызванный опущенными под ремень штанов сильными руками капитана Некомы, слетел с его губ в самый неподходящий момент. Было слишком темно, чтобы Кей смог разглядеть реакцию Ямагучи, но не было сомнений, что тот покраснел и его веснушки слились с побагровевшей кожей щек, а уши, как впрочем и у самого Тсукишимы, напоминали распустившиеся ярко-красные маки. — Х-хорошо. До завтра, Тсукки, — торопливо проговорил Ямагучи и, стараясь как можно быстрее идти, исчез за углом спортзала. Теперь здесь, возле покошенного склада, где не бывает никого даже в будние дни, Куроо и Тсукишима остались вдвоём, но если для одного это означало лишь продолжение банкета, то Кей видел в этом единственный возможный план спасения, пока всё не зашло слишком далеко, а то, что это самое «далеко» уже близко, говорили блуждающие по резинке трусов пальцы, губы, то и дело оставляющие на шее нежные, горячие прикосновения; ещё немного и, как и в тот раз, когда Куроо буквально отключил его мозг, Тсукишима не сможет сопротивляться. «А нужно ли сопротивляться?» — поймал себя на мысли Кей, получив очередную порцию приятных прикосновений к голой коже поясницы. Но мысль была настолько абсурдной, что пришлось взять себя в руки и, нахмурившись подобно каждодневному выражению лица, оттолкнуть от себя Куроо. — Что ты делаешь?! — прошипел Тсукки, поправляя олимпийку. — Я же говорил, что мы продолжим. Я хочу взять своё, — Тетсуро вновь схватил его за руку. — Твоего тут нет! — Тсукишима раздраженно пытался освободиться, то и дело отталкивая подходящего парня. — Не смущайся, Тсукки, — Куроо сжал холодную ладонь, — ты бы давно уже сбежал, если б хотел пропустить встречу со мной. — Я просто друга ждал! — отчаянно сказал Кей, внутри сгорая от стыда за правильную догадку. — Отмазки, — усмехнулся Куроо, пытаясь вновь притянуть к себе Тсукки. Их борьбу прервал гневный крик «Ты — болван, Хината, болван!» и высыпавший из раздевалки гениальный дуэт. Тсукишима нерешительно замер — оказаться пойманным чуть ли не в обнимку с третьекурсником из другой команды, да ещё и капитаном, стало бы худшим завершением дня из всех возможных. Но Куроо, воспользовавшись смятением Кея, потащил его в темноту, за склад, где давно не включали фонари в целях экономии. — Что ты делаешь? — гневно шепнул Тсукишима, споткнувшись. — Помолчи, — Куроо прижал его к холодной, грязной стене. — Не затыкай меня! — Кей попытался оттолкнуть его, когда услышал приближающиеся голоса и поступь шагов на лестнице. — Тш-ш, — протянул Тетсуро, приближаясь к лицу и перехватывая очередное едкое замечание своими губами. Обхватив рукой Тсукишиму за талию и хищно облизнувшись, он прихватил зубами его нижнюю губу, слегка потянул её и, отпустив, прижался к ошарашенному Кею. Осторожно покусывая, стукаясь зубами, Куроо углублял поцелуй. Он ласкал нёбо, посасывал отзывчивые губы, а потом вновь сплетал языки. Закрыв глаза, откинувшись головой на твёрдую стену, Тсукки отдавался этому — неумело отвечал на поцелуй, ловя шершавые губы Куроо — и с жадностью требовал внимания. Дышать было тяжело, удержаться на дрожащих ногах — тоже, а совладать с нарастающим возбуждением — невозможно. Нежно, страстно, волнующе и слишком — слишком для Тсукишимы. Кей плавился под прикосновениями и поглаживаниями, терял остатки сознания в крепких объятиях Куроо и тонул в захлёстывающим с головой ощущении. Давно прошедшие сокомандники его уже совсем не волновали, в отличии от почти вставшего члена. — Хватит, — Тсукишима разорвал поцелуй и упёрся руками в мускулистую грудь, — я не хочу. — Хочешь, — заверил его Куроо, опустив руку, — вот здесь, — надавил на эрекцию, — хочешь, но боишься. Кей крепко сжал губы в тонкую полоску, стараясь унять то ли нервную, то ли возникшую от возбуждения дрожь. Этот кот его несомненно пугал. Настойчивые, решительные действия и необоснованная самоуверенность управляли Тсукишимой, его эмоциями и желаниями. Это состояние беспомощности, каким сопровождалась последняя их встреча, задевала и обижала его. Становиться игрушкой в руках старшего противника было непозволительно, а потому, собрав все оставшиеся силы, он поднял раздраженный взгляд прямо на Куроо. — Что тебе от меня нужно?! — выпалил Тсукки, пытаясь хоть немного контролировать ситуацию. — Ты, — совершенно спокойно ответил он и прижался пахом к нему, — твои милые стоны, выступающие ключицы, родинки на плечах, розовые соски и твой чёртов высокомерный взгляд, — шептал, заставляя Тсукишиму краснеть не только от этой похабщины, но и от ощущения упирающегося в него, пускай и через одежду, твёрдого члена, — хочу всё это в личное распоряжение. — Что ты имеешь в виду? — Какой ты глупый, мой очкарик, — ухмыльнулся Куроо и запустил руку в светлые волосы на затылке, — Ты мне нравишься, давай встречаться? И, не дожидаясь ответа, словно он здесь и не был нужен, Тетсуро накрыл его губы своими, продолжая начатое. Его руки вновь отправились изучать высокое, стройное тело, проникая под олимпийку, скидывая её на пыльную землю. Майку — вверх, на секунду разрывая поцелуй, чтобы стащить этот ненужный предмет одежды. — Оставь, — Тсукишима сжал руку Куроо, — холодно. Возражений насчёт остального нет — слишком сладко и тягуче сводило низ живота, слишком смущающим прозвучало непутевое признание, вогнавшее его лицо в багровые тона. Возбуждающие и обжигающие прикосновения чужих рук затуманивали сознание, и у Тсукки не было никакого желания вот так взять и прекратить эту затянувшуюся ошибку. — Сейчас я тебя согрею, — Тетсуро потянул край футболки ко рту Кея, проталкивая сквозь ряд зубов и заставляя сжать, удерживая плотную ткань. Куроо опустился ниже, оставляя след поцелуев от щеки до шеи; больно сжал зубами так привлекающую ключицу, до красного следа, вырвав сдавленное недовольное мычание, а потом провёл языком по укусу, наслаждаясь шумным сбитым выдохом. Его пальцы сжимали, дразнили соски, постепенно уступая место языку, опускаясь всё ниже, щекоча тонкую полоску волос, скрывающуюся за ремнём брюк. Куроо поднялся, одной рукой лаская набухший сосок, другой проводя вдоль края штанов. — Можно же? — прямо в губы, опаляя их своим дыханием, ловко расстёгивая пряжку. — Мгх-ах, — стон, вместе с намокшей тканью вылетел изо рта Тсукишимы, когда Куроо сжал возбужденную плоть через бельё, а потом и вовсе, оттянув вниз резинку, прошёлся ладонью вдоль всего члена, сжимая его у основания. Молчать было невозможно, эта сладкая пытка, настолько унижающая и приятная, заставила Кея переступить через свою гордость и высокомерность и попросить, — Куроо-са-а-ан…  — Всё хорошо, — ослабив ладонь, проговорил Тетсуро, наращивая темп и нежно целуя взмокшие губы, — за мной должок, поэтому расслабься и разреши тебе помочь. Тсукишима, сам не веря происходящему, обнял шею Куроо, лишь бы не видеть его глаза, полные нежности и страсти. Слишком много странного за этот холодный вечер произошло с ним, чтобы продолжать сражаться и противиться, когда можно плыть по течению, полностью доверившись горячим заботливым рукам. Куроо ласкал нежно, не забывая оказывать внимание и соскам. Его пальцы скользили по влажному от смазки члену, то и дело подразнивая головку, крепко сжимая её. Губы оставляли красные следы на шее, метя «своё». Заметив, что дыхание Кея участилось, а дрожь усилилась, Куроо прошептал: — Давай, — свободной рукой оттянув голову Тсукишимы и целуя его податливые губы. Стоны угасли в поцелуе, вздрогнув, Кей ослаб и повис на Тетсуро, придерживающем его за талию. Он пытался отдышаться и осознать происходящее, но почему-то не хотелось возвращаться в реальность, разрывать объятия и вновь надевать на себя маску высокомерия и серьёзности. — Принцесса, дай мне хотя бы твою сперму вытереть, — усмехнулся Куроо. Отскочив, будто ошпаренный, Кей замер, наблюдая, как Тетсуро чистил руки о траву, за неимением чего-то более подходящего, а потом вновь поднялся с явной целью приблизиться. Вместе с опавшем членом к Тсукки вернулся и его характер со всеми сомнениями, а потому он отступил. — Ширинку бы застегнул, прежде чем от меня отскакивать, — улыбка Куроо, непроизвольно возникшая от судорожных, рваных движений Тсукишимы, смутила его ещё больше. Когда тот разобрался с ремнём и поднял скинутую в порыве «страсти» кофту, Куроо вновь приблизился, — так что, Тсукки, как насчёт моего предложения? «Он после такого ещё и что-то спрашивает?» — раздраженно подумал, но вслух озвучил совсем другое: — О чём ты? — высокомерно посмотрел на удивленного донельзя игрока Некомы. — Можешь считать, что больше ничего мне не должен. И вообще, мне пора. Тсукишима поправил очки, развернулся и направился к спортзалу, чтобы поскорее скрыться от пристального кошачьего взгляда и спрятать раскрасневшееся лицо. — Как же я обожаю тебя, чёртов гордец! — радостно раздалось позади, а затем, уже тише и спокойнее. — Увидимся завтра, мой очкарик. Кей промолчал. Главным было убежать, а проблемы нужно решать по мере их поступления и, раз уж сегодня это произошло, то они не заставят себя долго ждать. Но сейчас хотелось лишь сбежать домой, закрыться в ванной и смыть с себя все эмоции, которых сегодня было слишком много. Сегодня всего было слишком.