Отрицание и гнев

Дик всегда гордился своей меткой. Конечно, он не показывал её каждому, но гордиться было чем. У большинства метки были странные, непонятные, просто узоры, а у него – у Дика – крылья почти во всю спину. Красивые крылья, почти как настоящие, того и гляди – чёрные узоры сойдут со спины, раскроются и позволят взлететь. А Дик летать любил, жизни не видел без возможности взмыть под купол цирка или лихо носиться по крышам домов. Значит, и человек, ему предназначенный, должен быть таким же, должен стать его крыльями. Дик не искал её или его специально – успеется. В конце концов, поговаривали, что чем больше метка, тем значимее судьба, ощутимее связь. А значит, Судьба его обязательно найдёт. Найдёт тогда, когда это будет правильным, так почему бы не развлечься сейчас? Не «нагуляться», так сказать? А, возможно, на одной из этих «гулянок» Дик и найдёт свою половинку души, просто нужно немного потерпеть, ну и «перебрать» как можно больше людей. Или не совсем людей, как та же Старфайр. Кстати, а какой шанс что именно она его судьба? С ней было хорошо, очень хорошо, а отсутствие метки можно было списать на инопланетное происхождение. Поэтому и у Дика она такая большая – чтобы на двоих хватило. А потом, в один из дней, когда Дик путешествовал по космосу с Титанами и, как всегда, наслаждался жизнью и приключениями, ну, и мир спасал, конечно, спину как огнём обожгло. Боль была ужасной, всепоглощающей, нестерпимой. Дик только и мог что выть и кататься по полу, молясь лишь, чтобы это прекратилось. А потом стало ещё хуже. Не боль – та практически ушла, но её причина стала очевидна. Его метка, – та, которой он так сильно гордился, – его крылья были словно разодраны в клочья. И Дик не мог не понять, что это означает. Его судьба, его половинка души погибла, а Дик даже не успел узнать, кто это. Боль была ничем, по сравнению с осознанием, что он остался навсегда одинок, что никогда больше не встретит того, кто поймёт с полуслова, кто будет безусловно любить, кто… это уже было неважно. Абсолютно неважно. Команда даже вернулась на Землю раньше, чем планировала. Видимо, ни для кого не осталось секретом, что их лидер далеко не в форме. И пусть истинную причину знали не все, но выглядел Дик откровенно паршиво – как ещё он должен был выглядеть после такого? Потом уже, после возвращения, новость о смерти Джейсона – нового Робина Брюса – стала громом среди ясного неба. Конечно, это могло быть совпадением, чёртовым несмешным совпадением, но… Джейсон – тот нахальный самоуверенный пацан, забавный в своей самоуверенности, с острым языком, немного даже бесящий своей заносчивостью… Неужели он?.. Дик даже не помнил, как добрался до пещеры, просто ему нужно было убедиться, нужно было узнать, пусть это уже и не имело никакого смысла. Нужно было в последний раз увидеть того, кто был ему предназначен. Джейсон лежал на столе, искуственный свет лишь подчёркивал его мертвенную бледность. Пальцы Дика словно онемели, не желая справляться с маленькими пуговками рубашки погребального костюма. Тело же Джейсона практически задеревенело, из-за чего не получалось его полностью раздеть, но Дику хватило и просто сдвинуть ткань рубашки. Он мог с лёгкостью опознать метку, которую сам часами разглядывал в зеркале. Крылья, у Джейсона были его крылья. – Что ты с ним делаешь, Дик? – Брюс, как и всегда, возник за спиной неожиданно, бесшумно. – Ты знал, – прошептал Дик, не оборачиваясь. – Не мог не знать. Ты ведь знал, что он мой. – Знал, – просто ответил Брюс у него за спиной. – Тогда почему? Почему ты мне не сказал? – Дик, всё же, заставил себя оторвать взгляд от тела своей половинки. – Он был ещё мал, Дик. Не был готов. Он должен был иметь выбор. – Выбор?! Не готов?! – апатию как рукой сняло, на её место пришёл гнев. – Какой выбор есть у него сейчас?! К чему он может быть теперь готов?! – злость мутила рассудок. Ей нужен был выход, ей нужен был кто-то виноватый в этой боли, в этой потере. И Дик ударил, ударил со всей своей злостью по лицу, всё ещё скрытому ушастой маской. Ударил ещё, но не так удачно – в этот раз Брюс был готов и блокировал выпад, попытался перехватить руку. Дик же рванул в сторону, уходя от захвата, и вновь ударил, вновь напал, используя весь свой опыт, все свои навыки, чтобы сделать хоть отчасти так больно, как больно ему самому. Он бил, не щадя ни себя, ни, тем более, противника. Выворачивался из захватов, как бы не горели при этом суставы, пинался, даже кусался. – Дик, хватит! – Ты отнял его у меня! Ты его забрал! Он был моим! Моим! А ты позволил ему умереть! – И что бы изменилось? – Всё бы изменилось! – Дик с силой пнул бывшего наставника под колено и практически не заметил, как Брюс надавил ему на болевую точку в плече, пытаясь остановить. Боли Дик сейчас вообще практически не чувствовал. – Всё! Я был бы с ним! Я бы остался с ним! Я бы… уберёг его… – ярость схлынула так же резко, как и возникла. – Уберёг бы, – Дик буквально сполз на пол у стола с телом, чувствуя, как перед глазами всё плывёт от слёз. Ему было безумно жалко себя. Он не успел узнать этого мальчишку, не успел полюбить, чтобы оплакивать именно его. Джейсон не успел стать для него всем миром, его крыльями, его душой. Он остался лишь смазанными воспоминаниями о глупом мальчике, надевшим чужие шорты. А теперь он мёртв, а Дик останется навсегда один. И когда все вокруг будут находить свои половинки, лучиться счастьем, Дику останется лишь надгробие с именем. Никого не останется рядом, а все отношения будут заранее обречены. Никто не станет его крыльями, как Дик всегда мечтал. А каждый раз, когда на глаза будет попадаться реклама агентства по поиску наречённой пары, или же просто рядом будут гулять возлюбленные, Дик будет вспоминать лишь то, что он потерял. Что он не успел обрести. Он ведь даже не успел познать ту воспеваемую в стольких песнях истинную любовь… – Ты не имел права решать, Брюс, ты не имел права лишать нас шанса. Брюс ничего не ответил, а когда Дик обернулся, он понял, что тот успел уйти, оставляя Дика наедине с тем, что осталось от Джейсона. *** Дик не сразу заметил, что уже привычная и игнорируемая слабая ноющая боль в спине пропала. И что вообще происходит с его спиной – он старался в принципе туда не смотреть, даже украдкой, лишь бы не видеть, в какое уродство превратился предмет его гордости. Возможно, кто-то сказал бы, что это не уродство, напротив, больше похоже на произведение современного искусства, но Дик помнил, что там раньше было. Дик помнил, почему там теперь этот «абстракционизм». Но однажды, стоя у зеркала после душа, Дик вдруг заметил какое-то шевеление в отражении. А потом не поверил своим глазам. Его метка уже куда сильнее напоминала прежние крылья. Конечно, их красота ещё не полностью вернулась, но они явно стремились вновь раскинуться по лопаткам. А ещё, прямо у него на глазах, на одном из «крыльев» медленно росло «перо». Это было невозможно, этого просто не могло происходить, но происходило. Метка постепенно возвращалась к своей прежней форме. Дик не понимал, что это могло значить, не знал о подобных случаях. Каждому же давалась одна половинка души, один шанс, а Джейсон – его судьба – умер. Дик сам видел! Дик сам чувствовал! Но тем не менее, ещё одно перо чернильными линиями вставало на место, а Дик…Дик мог только во все глаза смотреть на это чудо. Так или иначе, Вселенная дала ему ещё один шанс. И каким бы этот шанс ни был, Дик не собирался его упускать.