я буду вспоминать о тебе, выводя на бумаге линии твоего лица

Ровно в девять двадцать пять утра он покупает себе мятный латте на Атлантик Авеню, думает о выставках и о том, что сегодня ещё один день, когда он всё-таки должен что-либо почувствовать. Парень расплачивается парочкой мелких зеленых купюр, и когда выходит из кофейни, то получает сообщение о том, что сегодня выставка Лиама Пейна, и ему бы следовало там появиться, а иначе пакистанскую задницу посадят на разгоряченную печь, а после запихнут кисточки для рисования всё туда же. И да, это слова Томлинсона, который помогает Зейну находить людей, готовых купить картины Малика. Очень здорово иметь Луи под боком. Очень. ~ Он посещает картинные галереи в Бруклине, делает для себя заметки в блокноте и трахает Луи в гостиничном номере отеля. И он всё ещё ничего не чувствует. Зейн решает сходить на американские горки и вернуться к жизни, той жизни пьяного и вечно желающего тусоваться художника. Но ничего не происходит, ветер ласкает его лицо, а перед глазами видны только разметавшиеся кудряшки на постели и образ длинноногого парня. ~ Бруклин снова солнечный, не хмурый, как бы хотелось, а просто жуть какой яркий и бодрящий. На часах ровно девять двадцать пять утра, и Зейн не идет за кофе, за своим привычным мятным латте, нет, он решает выпить грейпфрутовый сок из холодильника. Вчера Луи купил ему сок: Луи любит Зейна и хочет быть нужным. Зейн ненавидит грейпфрут и всё, что с ним связано, а ещё он совершенно не любит Луи. Но он пьет сок, чувствуя неприятный вкус во рту и жжение в желудке, он надеется на язву и поражение всех органов. ~ В пятницу вечером, когда Зейн возвращается домой, он слышит скрежет покрышек автомобиля и резкий толчок. Какая-то светловолосая сука на своем Форде сбила черную собаку с белыми пятнами на спине. Зейн видит ошейник и кровь, растекшуюся по асфальту. Он думает, что она была домашней, возможно, просто рвалась погулять и... дорвалась. Зейну насрать, ведь сейчас ему легко, и даже отпечатки лап бедной собаки на бампере автомобиля не будоражат его сознание и не заставляют испытывать чувство жалости. Когда он всё же приходит домой, то звонит Луи, на ходу скидывая с себя шмотки, провонявшие сигаретами и жженой резиной, которую они палили в студии. — Прикинь, какая-то ебанутая сбила собаку прямо возле моего дома, — говорит брюнет с полным энтузиазмом и садится на диван, включая телек. — Блять, — слышит он на том проводе. — И как собака, её... — брюнет не дослушивает то, что хочет сказать Томмо, и прерывает его своим смехом, щелкает каналы, попадая туда, где раковым больным требуется помощь. — Она её, бля, насмерть переехала, ну, знаешь море кровищи и всё такое, — отвечает в итоге Малик. — Как ты можешь так спокойно об этом говорить? — Да мне похер, Луи, окей? Всем кругом от меня что-то нужно, но я, блять, единственный, кто здесь сломан и передавленный машиной, — кричит он и бросает сотовый куда-то в сторону, где он проваливается в глубь диванчика. Зейн разогревает себе попкорн в микроволновке и продолжает дальше так и смотреть на лысые от терапии бошки. Все чувства умерли, сердце сгнило, а вырезал его кудрявый мальчишка, который каждую ночь снится Зейну. ~ На часах девять двадцать пять утра, и Зейн продолжает спать дальше, не выходя из своей квартиры ни за кофе, ни за соком (который в холодильнике, да и Луи больше не покупает ему грейпфрутовый, а вместо этого покупает апельсиновый). Ему снится парень с зелёными глазами и худыми руками, снятся выступающие позвонки на его спине и холодные пальцы. Зейн вспоминает, как вечерами они лежали в кровати и дурачились. Как Зейн рисовал его портрет и линии тела, чёрт возьми. И, когда из носа Гарри, а так звали парня, пошла кровь, тогда сердце Зейна упало, и по телу начала бить сильная дрожь. Малик распахивает глаза, и уже больше нет той сдавливающей грудную клетку боли. Зейн чувствует. ~ Под его ногами желтые растоптанные пионы, и он покупает уже третьи, психует и кидает на землю. Потому что сегодня наступает год, как в живых нет кудрявого мальчика с яркими зелёными глазами. Ровно в девять двадцать пять утра ему констатировали смерть. А у Зейна выдрали сердце и сломали, заставив повзрослеть достаточно быстро. Этот день и сны о Гарри всё ещё заставляют его что-то чувствовать и оставаться на плаву.