Альтернативная анатомия

Пару километров точно Денис вёз нас по какой-то глубоко-просёлочной дороге, которая целиком состояла из ям и пригорков. На них трясло так, что лично мне задницу отбило на месяц вперёд. Когда он наконец припарковал своё автосредство на ровной площадке, покрытой гравием, я вздохнула с облегчением. Думала, это путешествие выбьет из меня весь оставшийся дух. – Такие дороги специально роют всякие диверсанты, чтобы угробить в киллерский машине подвеску, или как там называется эта хреноверть, – заключила я, с огромной радостью вылезая на свежий воздух. Очень хотелось помассировать задницу, потому что от такого путешествия она реально болела. Но от этого импульсивного решения меня остановил вышедший на крыльцо дома Димас. Дом был очень милый, двухэтажный, со слегка заброшенной придомовой территорией, и судя по тому, что стоял он посреди леса, залегать на дно мы собрались именно здесь. – Как доехали? – спросил мужчина, щурясь на солнце. – Спасибо, ничего вроде, – пиликнула сигнализация, закончился дежурный обмен приветствиями. Громов спокойно прошёл вглубь дома, я неуверенно проследовала за ним мимо Димаса, всё ещё с осторожностью. Меня подмывало сказать, что он должен мне косарь хотя бы за тот раз, когда он выкрутил мне руку и чуть не окунул лицом в козловский суп, но смелости пока не хватало. – Вот, здесь мы будем... – начал было Денис, отворяя деревянную, покрытую лаком дверь в комнату слева. – Что мы будем? – я выглянула из-за его плеча. Ну, кровать здесь была одна, напротив окна, и не особо широкая. Так что если он хотел сказать, что здесь мы будем спать, то это нам придётся делать не иначе, как в обнимку. Денис повестил куртку на крючок у двери и остался в лёгкой майке, обтянувшей его божественный грудак. Меня, по правде сказать, волновало кое-что. Один крайне любопытный факт громовской биографии. – Кстати, помнишь, – я дождалась пока он сядет, нервно облизала губы и повернулась лицом, – я говорила тебе, что проколола язык? – Такое забудешь, – Денис почему-то напрягся, а я неловко переползла к нему на колени, чуть было не ударив горе-киллера коленом в живот. Уткнулась носом в шею, втянула запах. Он такой большой, родной и тёплый, что, господи... – Я люблю тебя, – пробормотала я тихонько и тут же выпрямилась, как будто мне к спине приставили дуло автомата. – Нет, подожди! Я не то хотела сказать! Хотя... хотя вообще-то именно то, – заторможенно проговорила я, удивлённо застыв на месте. Денис взял моё лицо в свои ладони и заглянул в глаза. – Не говори такие страшные вещи, – серьёзно сказал он, а потом поцеловал в нос. – Это ещё почему? – Это потому что я киллер, а ты десятиклассница. – Нашёл причину, тоже мне, – мрачно буркнула я куда-то ему в плечо. – Так вот, про пирсинг. Как думаешь, если целоваться с языком, будет ли это приятно? – Мы никогда не узнаем, если не попробуем, – выдохнул мне в губы Денис, а в следующее мгновение по ним скользнул его язык. Я от неожиданности аж задохнулась. Меня прижали к себе, так что я могла ощущать беспорядочный стук его сердца. Мокрый, страстный, какой-то грязный и беспокойный поцелуй. Хотелось ещё, а от нехватки воздуха приятно кружилась голова. Громов завалился на кровать, ответившую уютным скрипом, а я упала сверху, уперевшись ладонями в его грудь. – Есть к тебе небольшой разговор, – погладила его по щеке. – Пока я была у Аффари, Даха сделала мне один непрозрачный намёк... Когда я думала, что ты умер, я была готова тебе это простить, но раз уж ты выжил, придётся тебе отвечать, – я села на Громове сверху и выпрямилась. – У тебя был секс с Козловой? – Это произошло случайно, – он мгновенно зарделся и спрятал глаза. От неожиданности правду сказал, надо же. – Слишком сложный, блять, процесс, чтобы произойти случайно! Значит она не десятиклассница, да? Значит, ей можно? – хотелось на него накричать, но в соседней комнате был Димас, так что я могла только шипеть. Получалось злобно. – Она дочка босса мафии. – У дочек боссов мафии монополия на твой член, я не пойму? – снова наклонилась над ним, чтобы сказать это в самое ухо. Прикусила кожу на шее. – Это был грязный перепих на учительском столе. С тобой должно было быть по-другому. Цветы, свечи... – Громов вдруг прижал меня к кровати, а сам навис сверху. – Я должен попросить прощения... – Но для этого тебе тоже нужны цветы и свечи? – ухмыльнулась я, стягивая с него майку. – Именно, – рывком расстегнул мою рубашку на кнопках, – а пока... – дорожка поцелуев покрыла шею, спустилась ниже. Сердце сбилось с ритма, и такт стал каким-то дёрганно-восторженным. – Знаешь, как было страшно, когда Вик сказал, что ты умер, – бормотала я между поцелуями и рваным вздохами. – Если ты умрёшь, я тебя убью. Громов хотел цветы и свечи, а получалось беспорядочно и рвано, в чужом доме, на смятых простынях, пока напарник за стенкой смотрит футбол. Но всё равно безгранично тепло и нежно. Он словно боялся сделать что-то не так, будто я хрустальная. Пальцы – под резинку трусов, я и ответить-то никак не успела, только воздух втянула судорожно. Горячо и стыдно немного. В ответ на ритмичные движения его пальцев внутри, из груди вырвался нетерпеливый стон, и я тут же смущённо закусила губу. – В соседней комнате Димас, – ехидно напомнил Громов, правда пытку не прервал. – Да плевать... – я выгнулась, сжимая в кулаке покрывало, – плевать на него... Рассеянный взгляд остановился на его ширинке. Дрожащими пальцами дёрнула на себя ремень, он поддался, и Денис с утробным рыком прижал меня к кровати. Он наконец дал волю страсти, и сейчас это был не мрачный суровый Громов. Это был откровенный, опасный и возбуждающий Громов. – Мирослава, – о, господи, этот переполненный желанием голос с хрипотцой. – Да, знаю. Я подалась навстречу, раскрывая бёдра, хватая его за волосы. Тело пронизывает ток из искр и затухает в кончиках пальцев. Выдохнула ему в губы, отрывисто, с поскуливанием, чувствую в себе каждый сантиметр. Знаю, мне потом будет стыдно, но дурь в голове пересилила всё остальное, и я начала стонать уже совсем откровенно, в такт скрипу кровати. Обнимая, прижимая к себе, с одним дыханием на нас двоих. Не знаю, как это обычно бывает, но, кажется, царапины на спине я ему обеспечу, как в лучшей мелодраме. Громов потянул за волосы, обнажая шею для поцелуев, и когда его губы легли на бьющуюся под кожей вену, я задохнулась. За стенкой погромче сделали футбол. По стеклу барабанил уютный дождь, я грелась в Громовских объятиях и гладила его по волосам. Легко было на душе, пусто в голове. Мысли лились беспорядочные и какие-то ленивые, хотелось болтать о чём-то важном и одновременно ни о чём. – Расскажи, – я боднула его в плечо, – как так всё-таки вышло с Димасом? – Хорошо, – Громов хитро покосился на меня, – сейчас расскажу. Но предварительно носом зарылся в мои волосы.