Гомофоб и Королева Англии.

Хочется чего-то настоящего. Чтобы воздуха не хватало. Чтобы, когда видишь его, кругом все замирало. И никого, кроме вас во всем мире. Так, чтоб внутри те самые, пресловутые бабочки. Ага, капустницы хреновы. Но херли там. Они все тут. И они все пялятся на тебя. Хотя, какая разница! Все, что тебе остаётся, это смотреть на него и молиться, чтобы он не заметил этого взгляда. Но он заметит. Он все всегда замечает. А может, это только кажется. Эти его касания, взгляды, улыбки. Я не могу понять: шутит он или пытается мне этим что-то сказать. Я не знаю, но мне хочется, чтобы это не заканчивалось никогда. Чтобы он продолжал смотреть, прикасаться, улыбаться. Знаю, это все ненормально, но я уже ничего не могу с собой поделать. Эти чувства разъедают меня изнутри. Я терплю. Я готов терпеть вечность, только бы иметь возможность видеть его, слышать. Прикоснуться к нему. Многие скажут, что я болен. Да, я болен. Болен им. И, кажется, тяжело. Не знаю, что будет, если он узнает об этом. Наверняка, ничего хорошего. Но пока я храню этот секрет, между нами есть хоть какие-то отношения. И я постараюсь сохранить тайну, как можно дольше. Он обнимает. Снова. А меня в дрожь бросает от этих прикосновений, и ноги подгибаются. А он как-то слишком нежно проводит пальцами по моей руке, смотрит в глаза и улыбается. Так нежно и тепло, что губы сами собой растягиваются в ответную улыбку. Зрители смеются и аплодируют, а все, на что я способен, это стоять и улыбаться, как идиот. Застыв на месте, чувствую, как меня за руку тянут за собой. Не понимая, что происходит, поднимаю голову и вижу его. Он останавливается в тёмном углу и, развернувшись ко мне, смотрит так нежно, что мозг отказывает. Я делаю шаг ему навстречу и прижимаюсь своими губами к его. Боже, как же это прекрасно. Если он сейчас оттолкнет меня, я просто умру. Загнусь от нехватки этих губ. Но он не отталкивает. Наоборот, притягивает ближе, улыбаясь в этот поцелуй. Оторвавшись от губ друг друга, он утыкается мне в плечо, тяжело дыша. — Блядь, Шаст. — бурчит он. — Чего ж ты так долго тупил-то. — Так ты ж гомофоб. — нахмурился я, перебирая его волосы. — Ага. — хмыкнул Сеня. — А ты Королева Англии, придурок. Теперь я точно знаю, что у меня будет по-настоящему. И воздуха начнёт не хватать. И мир замрет. И не останется никого, кроме нас. Уже не осталось. Только он. А гребаные капустницы, кажется, сожрали мои внутренности.