Экспериментаторы

- Ничего не получится, - шепчет Лариска и, переворачиваясь на живот, обнимает подушку. - Ты так думаешь?.. – Стас по-щенячьи заглядывает ей в глаза, хочет чем-то утешить, но в голосе подруги такая горечь, что он замолкает и задумывается. - Лар… - произносит он через некоторое время, - А, может, ты лесбиянка? - Да я вот тоже об этом думаю, - Лариса вроде бы смеется, но обоим почему-то не смешно. - Ты никогда не хотела попробовать… с девушкой? Не подумай, что я… - Стас не заканчивает фразу, потому что Лара кивает и улыбается – значит, поняла, что он не набивается в зрители. - Да с кем тут попробуешь, - усмехается Лариса. - С Наташей, - готовое выпрыгнуть само, имя срывается с губ моментально. - Мы столько не выпьем, - хихикает Лара. – Да и вообще, как ты себе это представляешь? Привет, Наташ, я принесла две бутылки вина, чтобы споить тебя и трахнуть, потому что я знаю, что после третьего бокала ты всех любишь? - Другая Наташа, - предлагает Стас. Эта мысль гложет его неотступно с того вечера, когда Лариса ходила с ней в кафе. К мужикам он свою любимую не ревнует, но симпатичных девушек, да еще и лесбиянок, боится до нервного холодка в животе. - Да брось ты, - отмахивается Лариска. - А я тогда позвоню Лехе, - улыбается Стас. – Леха, скажу, трахни меня. А он такой... да пошел ты на хрен, экспериментатор, - Стас выдержал выразительную паузу. – И приезжает. Оба ржут. Лариска обнимает Стаса и целует в висок. Голос у Лехи неуверенный. Одно дело – подшучивать над молодым зеленым магистрантом своего научного руководителя, ставя его, магистранта, в неловкое положение. Это что-то вроде развлечения для посвященных. И совсем другое – добровольно делать из своих предпочтений объект исследования для заведомого натурала. До последнего он надеется, что Стас испугается и передумает, но тот настроен серьезно. Они договариваются на вечер. По иронии судьбы Лехе как раз нужно отчитаться в ИВТ перед зав. лабораторией и перед научным руководителем лично. Стас нервничает. Бесцельно перекладывает вещи в комнате с одного места на другое. Вроде бы предстоящее не назовешь свиданием, так что ничего особенного делать не надо. С другой стороны, хотя бы чай-то они попьют? Для чая у Стаса припасен коньяк – немного расслабиться, стимулировать кровообращение. Он с тоской думает о Лариске. Леха приезжает к девятичасовому выпуску новостей, заглавная мелодия которого просачивается от соседей сверху. У него бледное от холода лицо и красные замерзшие руки. Каждая костяшка светится розовым и почему-то ассоциируется у Стаса с импортным зефиром marshmellow. Едва Леха входит в квартиру, его очки запотевают, и ему приходится их снять. Как и все очкарики, без очков он выглядит беззащитным и немного дезориентированным. Стас рассматривает его лицо и думает о том, о чем иногда думал, глядя на Леху в университете или местном отделении ЛГБТ-сети: поцеловать его было бы скорее приятно, чем наоборот. - Хочешь есть? – спрашивает Стас и тут же мысленно дает себе подзатыльник за глупый вопрос – надо полагать, что человек едет с работы голодным. - Нет, спасибо, я забежал в столовку, - отвечает Леха. Он протирает очки рукавом свитера и водружает их на нос. – Чаю можно? - А зубом цыкать не будешь? – Стас надеется на то, что Леха знает классику литературы для младшего научного возраста. - Зубом – не буду, - смеется тот, подтверждая Стасовы надежды. Стас удовлетворенно думает, что есть все-таки у их кафедры объединяющая черта: нежная любовь к цитированию АБС'ов. Да что там говорить, если неразлучную материнско-дочернюю парочку научных руководителей студенты за глаза называют А- и У- Янусом. Леха проходит в кухню, садится за стол. Стас быстренько сооружает чай, достает из шкафчика заветный коньяк. Леха понимающе хмыкает. - Для отваги? - Ну, вроде того, - криво улыбается Стас. - Не передумал? – осведомляется Леха. Он – интеллигент. У него мягкая улыбка, негромкий голос и перманентная невезуха с длительными отношениями. Почему он все-таки согласился на одноразовый секс, для Стаса загадка. Хотя, надо думать, "сто лет живого мужчину в руках не держал" – вполне весомая причина. - Не передумал, - твердо отвечает Стас. Ему все-таки немного стыдно. - Ты ведь сейчас конвекцией занимаешься? – неожиданно спрашивает Леха, и Стас благодарен ему за эту попытку разрядить обстановку. - Угу. - Ну, значит, жди – скоро у тебя прибавится работы, - Леха радостно улыбается. – На Э.П. опять напали из Теплофизики, и ей не удалось вовремя отбиться. - Опа, какие новости! – Стас смутно понимает, что не нужно бы превращать эту встречу в посиделки коллег-вычтеховцев, но любопытство берет верх: - А что именно они от нас хотят, не знаешь? - Не знаю, - Леха мотает головой, встает и подходит к Стасу сзади. Опускает руки тому на плечи. Стас непроизвольно вздрагивает. Руки у Лехи теплые. Стас закрывает глаза и представляет, как сейчас смотрятся длинные Лехины пальцы на его, Стасовых надплечьях. Леха начинает осторожно разминать ему перманентно напряженные мышцы. Страдающий тем же профзаболеванием, он прекрасно чувствует, где нужно нажать жестко, а где лучше начать с поглаживаний. Это приятно. Стас расслабляется и слегка откидывает голову назад, упираясь затылком Лехе в солнечное сплетение. Постепенно движения Лехиных рук становятся все менее нейтральными. Он слегка задевает пальцами мочку Стасова уха, прикосновения к шее переходят в более мягкие и поглаживающие. Стас инспектирует свои ощущения. Немного неловкости, холодок чуть выше желудка. Приятное тепло, разливающееся по телу. Он представляется себе конвективной системой. - Ты красивый, - шепчет Леха Стасу на ухо, и звуковая волна обжигает его едва ощутимой вибрацией. - С-спасибо, - и, поворачиваясь, выдыхает в склоненное к нему Лехино лицо: - Ты тоже. И это чистая правда. Перед поцелуем сердце Стаса успевает совершить серию бешеных ударов. Ему кажется, что он дрожит. Леха целует осторожно, сосредоточенно. Отстраняясь, внимательно смотрит на Стаса, словно спрашивая глазами: не передумал? Стас уже и сам не знает, передумал он или нет, делает большой глоток коньяка прямо из бутылки и тут же жалеет об этом. Но Леху, кажется, не задело. Тот и сам отпивает коньяка. - Ответственная миссия, волнуюсь, - лучики в уголках светлых зеленых глаз нравятся Стасу. Он встает, чтобы оказаться на одном уровне с Лехой, и протягивает руку к его лицу. Водит большим пальцем по скулам, спускается к губам. Леха приоткрывает рот и слегка захватывает Стасов палец губами. Отпускает. От вида своего пальца, раздвигающего губы Лехи, Стаса накрывает. Он проникает в дразняще податливый рот, который с готовностью смыкается на его пальце. Колечко Лехиных губ выглядит недвусмысленно. Стас чувствует возбуждение. - Может, в комнату?.. – предлагает он, почему-то шепотом. - А я думал, у нас будет секс на столе, - шутит Леха. Это немного похоже на его обычные шуточки в университете, только откровеннее. И, в отличие от оных, имеет более тесную связь с реальностью. Стас пытается понять, что он ощущает. Все-таки неловкость, наверное, даже стыд. Неустойчивое возбуждение, - если так вообще можно выразиться. В голове всплывают обрывки теоремы Ляпунова. Неумолимо сносит в профессиональную область – надо полагать, от необычности ситуации. Свет они не включают. Лехины руки осторожно проникают Стасу под футболку. Гладят по спине, плечам. Леха целует Стаса в шею и в скулы, в выбритый – готовился же, как ни забавно, - подбородок. Аккуратные теплые пальцы касаются сосков, чуть прижимают их. Стас порывисто вздыхает и, не удержавшись, стонет. Это – волшебная кнопка, безотказное средство, запрещенный прием. Леха тихо смеется. Стас не знает, куда девать собственные руки. Неуверенно обхватывает Леху за поясницу под свитером. - Расслабься, - может быть, это сказал Леха, а может быть – Стас, сам себе. Он расслабляется, позволяет себе не думать о том, что делает, гладит Леху по животу и тазовым косточкам. Лехе нравится. Когда оба оказываются обнаженными по пояс и прижимаются друг к другу, Стас вдруг вспоминает о Лариске. Ему не хватает привычных эмоций. Леха горячий и влажный, он прижимается бедрами к бедрам Стаса, возбуждается еще больше, чувствуя Стасово возбуждение. Его рука ныряет под резинку Стасовых домашних штанов, затем трусов, обхватывает член. Лариска обычно долго дразнила, прикасаясь к внутренней поверхности бедер, тазовым косточкам, паху, но не дотрагиваясь до члена сразу. Стас инстинктивно подается навстречу. Губами Леха водит вокруг Стасова соска, намеренно не касаясь языком. Это сводит с ума, и Стас стонет, подставляется под ласки. Сознание как будто раздваивается. Одна часть полностью во власти происходящего, где уже неважно, мальчик с ним или девочка, другой по-прежнему не хватает чувства привязанности. Стас закрывает глаза и представляет, что он с Лариской. В этот момент Леха отвлекается, а потом неожиданно стягивает со Стаса штаны вместе с трусами. Шелестит упаковка. - Можно? – спрашивает Леха. - Можно, - шепчет Стас. Леха смотрит на Стаса с лукавой улыбкой. Быстро надевает презерватив, обхватывает губами головку члена. Почему-то ощущения накатывают на Стаса неожиданно, очевидно, в сознании до конца не укладывается реальность происходящего. Леха тянется рукой и сжимает немного скользкими от смазки пальцами сосок Стаса. Стон похож на жалобное поскуливание. Хорошо. Мысли спутываются, мир сужается до ощущения колечка губ и настойчивого, умелого языка. Стас даже забывает, что хотел посмотреть на то, как выглядит Леха с его членом во рту. Кончив, Стас некоторое время приходит в себя. Оргазм не самый сильный, по крайней мере, в ушах не звенит, но по телу разливается приятная истома. - Спасибо, - неловко улыбается он Лехе. Абсурдность ситуации наваливается на него одномоментно. Точит мысль о том, что теперь его, Стаса, очередь. Или, может быть, Леха ждет анального секса? Чтобы оттянуть момент, когда придется задать вопрос, Стас уделяет чрезвычайное внимание завязыванию презерватива. - Ну, и как оно? - не выдерживает молчания Леха. Он ехидно улыбается, но тоже чувствует себя не в своей тарелке. - Приятно, - усмехается Стас. – А можно я тоже губами? - Хочешь сыграть на флейте? – Леха все еще смеется, но в его голосе уже чувствуется прохладца. - Хочу, - твердо говорит Стас, приподнимается на локтях и целует Леху, слегка поддразнивая. На самом деле он не хочет. Не может. Патриархальные ли это предрассудки о роли принимающей стороны или банальное физиологическое отторжение, Стас не знает. Но ситуация вдруг прорисовывается в его сознании со всей своей очевидной глупостью. Как бы он ни храбрился, ничего не получится. "Ничего не получится", - всплывает у него в памяти Ларискино обреченное. Что же сейчас там, у них?.. Леха осторожно отстраняется. Внимательно вглядывается Стасу в лицо. - Вот теперь ты передумал, - спокойно говорит он. В голосе легкое разочарование. - Блин, как нехорошо получилось… - только и может выдавить из себя Стас. – Лех, извини. Как будто я тебя использовал, получается… - Я не маленький, Стас, - пожимает плечами Леха. – Знал, что примерно так и будет. Просто… - на его губах мелькает грустная улыбка, - ты мне очень сильно нравишься. Леха заказывает себе такси. В это время суток на общественном транспорте от Стаса уже не уехать. Они сидят на кухне и пьют коньяк из чайных стаканов – у каждого на донышке. - Так вы с Ларисой все-таки пара? – спрашивает Леха. - Что-то вроде того, - невесело усмехается Стас. Он поглощен мыслями о том, как происходил эксперимент у Ларисы, понравилось ли ей. Понравилось ли ей больше, чем с ним?.. - А она знает о твоих экспериментах? - Ей сейчас не до того, - отводит глаза Стас. Признаваться в том, что они оба решили устроить себе разнообразие за счет других, не хочется. Но желание поделиться все-таки побеждает. – Она с Наташей. - Не с Птицыной, надеюсь? – в глазах Лехи читается как раз то, чего Стас боялся: "натуралы" – коротко, емко и презрительно. - С Сафиной. - Не ожидал от вас… - тихо произносит Леха. Стас молчит. Он думает о том, как теперь будет здороваться с Лехой в университете, на кафедре, при научном руководителе. Зачем он полез во все это?.. У Лехи звонит мобильник – такси. Стас провожает его до двери, прощается. Мобильник Ларисы не отвечает. Ей не хочется разговаривать ни о чем. Она вспоминает чувство абсолютной безопасности, тепла и спокойствия в руках Сафиной. Чувство свободы. И понимает, что с этого дня ничего не будет для нее по-прежнему. Это, впрочем, уже совсем другая история.