Точка

Он следит за ней взглядом, отмечая про себя беспокойство, с которым она посматривает в окно, как она откидывает за спину волосы, в притворной попытке чем-то занять руки. Он не знает, кого она ждет. Аларик просто лежит на диване и держит в руках книгу, имитируя чтение. — Черт, — отчетливо произносит Елена. — Мм? — Аларик делает вид, что книга очень интересная, хотя за последние полчаса не перевернул ни страницы. — Я… Мне надо поговорить, — вдруг срывается с места девушка, садится на краешек дивана рядом с ним. — Со мной, как с твоим опекуном? Или со мной, как с твоим другом? Или тебе вообще не важно с кем? — Аларик откладывает книгу и с интересом сморит на Елену. — С тобой, как с тобой, — язвительно произносит девушка. — Ну тогда говори, вот он я, — мужчина улыбается и пытается поднять ей настроение. — В общем… — Елена кусает губы, теребит медальон и замолкает. Аларик терпеливо ждет продолжения. Но тишина никак не нарушается продолжением фразы, и мужчина приподнимает бровь. — Елена? — мужчина приподнимается, садится рядом, касается её плеча, кончиками пальцев. Девушка вздрагивает и поднимает на него печальные глаза. Аларика это пугает. Что произошло? Чего он не знает? Какая опасность грозит? — Я… И она снова замолкает, и мужчина, сжав зубы, внутренне матерится. В голове появляются всякие ужасные мысли, и одна хуже другой. Ему хочется, схватить в охапку эту девушку и уехать из этого гребанного города, чтобы никогда-никогда, не думать о том, какая на этот раз ей грозит опасность. Инстинкт защитника, внутренне ухмыляется он. Аларик боится спугнуть Елену, боится нарушить тишину, с одной стороны ему хочется знать, что произошло, а с другой… — Аларик, — зовет его Елена, ловит взгляд, тянет руку и касается его щетины, проводит кончиками пальцев по щеке и замирает. С вытянутой рукой и просьбой во взгляде. Мужчина чертыхается, перехватывает руку девушки за запястье и убирает. Классическая ситуация опекуна и молодой девушки? Елене вдруг захотелось чего постарше? Мало ей братьев Сальваторе? Мысли вихрем проносятся в голове Аларика и заставляют его поморщиться. Ему совсем не нужна ласка и любовь этой девушки. Для него, она почти как дочь. Нерадивое дитя, которое надо защищать ото всех, и в первую очередь от себя самой. И конечно, ему совсем не хочется доводить ситуацию до абсурда, он был влюблен в её тетку. — Елена… — начинает он, пытаясь на ходу сообразить, как и что сказать, чтобы, во-первых, не обидеть, а во-вторых, не испортить отношения. — Не надо. Я не дура. Девушка вскакивает, вырывая руку, отступает на шаг. В глазах не боль, а какая-то тоска. Резко разворачивается и выбегает из дома, не закрыв за собой дверь. Аларик откидывается на спину. Прикрывает глаза ладонью. В голове пусто, как будто все мысли разом решили его оставить. С одной стороны это хорошо, решает мужчина, вставая и закрывая дверь. А с другой… А с другой стороны на щеке еще ощущались её пальцы, а перед глазами было её лицо. Её взгляд. Не с болью или обидой, смотревший на него, а с тоской. И почему-то, именно это терзало его. В голову вернулись все мысли, от осознания некоторых хотелось усмехнуться, а другие больно били под дых. Аларик потер переносицу и прикрыл глаза. Глубокий вдох и налитая чашка кофе. Терпкий запах отвлекает внимание. Мужчина снова прикрывает глаза и в голове вспыхивают картинки. Пальцы Елены касаются его щеки, проводят, чуть нажимая. Он понимает, что щетина царапает чувствительную кожу, это наверно не очень приятно. Аларик касается своей щеки кончиками пальцев, трет, он не знает, что чувствовала Елена. Было ли ей это приятно, насколько она хотела сделать это? Этот её жест был вместо слов, да и понятнее любых слов. Мужчина покрутил кольцо на пальце, задумчиво разглядывая стену напротив. Кофе медленно остывал в его чашке, а Аларик всё никак не мог перестать размышлять. И мысли всё чаще сбивали с правильного — «так будет лучше», в совершенно неподобающее — «а что бы почувствовал я, если бы коснулся её щеки». Он опять обессилено прикрывает глаза и теряется в иллюзиях. Что было бы… Вот он перехватывает руку Елены, но не убирает, а тянет девушку на себя. Проводит кончиками пальцев по её шее, перемещается на ключицу, совсем не прикрытую одеждой. Тонкая кожа Елены под его пальцами. Теплая и бьющаяся жилка на шее. От его руки её дыхание собьется, обязательно собьется, а сердечко ускорит свой темп, и бешено стуча об ребра, выдаст с головой чувства хозяйки. Он притянет девушку еще ближе и проведет губами по её губам. Легкие касания, полная свобода её действий. Он бы ни на чем не настаивал, только предлагал бы себя. Предлагал бы свои руки, губы… своё тело. И если она, сама бы захотела, конечно, пошел дальше. Умелые руки раздели бы, умелые губы заставили бы трепетать, а пальцы, пальцы бы пробрались к самым чувствительным местам, касаясь, дразня, заставляя не только трепетать, но и стонать, извиваться, просить… Резкий стук заставил Аларика широко распахнуть глаза, чашка не удержалась в дернувшихся руках, и с оглушительным стуком, разбилась об пол, окатывая своим содержимым икры и ступни мужчины. Она стояла у входа, спиной к нему, еще не убрав свою ладонь с ручки двери, и мужчине показалось, что её плечи чуть подрагивают. Слезы? Он перешагнул через остатки чашки, окончательно намочив ноги, наступая на лужу холодного кофе, но хотя бы не на стекло, пошел к Елене. Аларик не успевал придумать, что же сказать, если он увидит её заплаканное лицо. Пару секунд и он рядом, поворачивает девушку к себе лицом и понимает, что никаких слез не было. Есть глаза, широко распахнутые, есть губы, чуть приоткрытые, с них, кажется, сейчас сорвется какое-то оправдание, а может грубость, а может что-то еще. Аларик не успевает додумать эту мысль, он тянет Елену к себе и прижимается к её губам. Ехидный голосок в глубине душе шепчет об ответственном отношении опекуна к своей подопечной, этот же голос шипит о правильном подходе в воспитании юных девушек. Но мужчине не до внутренних разговоров. Елена проводит ладонями по его рукам, добирается до плеч, обнимает за шею и тесно-тесно прижимается. Остатки самообладания покидают его, а ехидный голос не унимается, бормочет о том, что нет у Аларика самообладания. И мужчине кажется всё это чушью, придуманной для тех, кто ни разу не сходил с ума рядом с кем-то. Что стоит самообладание, если вот она, в его руках, и всё это чертовски не правильно, даже аморально, он её опекун, но так желанно. Желанно чувствовать, как Елена отвечает его губам, как не пытается остановить его руки, ласкающие тонкую, голую, полоску кожи, между джинсами и топиком. Аларик не может себя сдерживать, отметая последние сомнения прочь. Делая всё то, что делает каждый мужчина, рядом с женщиной, которую он хочет. Он раздевает Елену, боясь услышать протесты, потому что остановиться сейчас смерти подобно, но она не протестует, выгибается под его руками, раскрывается, требует, стонет, шепчет его имя в каком-то исступлении. Аларик осторожно входит в неё, про себя, где-то внутри, отмечая насколько ему хорошо, насколько ему хорошо рядом с ней. Елена обхватывает его бедра своими длинными ногами, прижимая к себе и снова шепча, требуя, прося. Какой же мужчина устоит перед таким? И на пике удовольствия, ловя её сдавленный вскрик, Аларик осознает, что совсем пропал. Почему-то, эта мысль приходит именно сейчас, но даже она не может изменить произошедшее. Не может ничего изменить. Эта мысль лишь ставит жирную точку. Разделяя на всё, что было до, и то, что есть сейчас.