Часть 1
6 апреля 2016 г. в 16:15
— И не жарко тебе здесь, в полной-то экипировке? — процитировала Веронику Гипатскую эльфийка, обращаясь к напарнице. Та лишь громко фыркнула и продолжила путь, шаркая ботинками о голые камни.
А эльфийке-то хорошо было. Идет сейчас в простецком платье из ткани, вместо плаща какой-то обрубок, на голове венок из сухих осенних листьев, почему-то названный весенним. Легко идет, свободно. С виду даже не скажешь, что эльфийка, лишь бы не крылья.
Приобрела у здешних торговцев легкую одежду по погоде Ирдриха, чтобы не париться под палящим солнцем. И о напарнице не позабыла.
Вот только хадаганка повела носом, отказавшись от вещей. Гордая слишком, чтобы принимать экипировку от какой-то там лигийской волшебницы. Хотя сама понимала, что это не гордость, а простое упрямство.
Попыталась сказать, что не подходят ей тканевые вещи, что приобрела Эйрлен, мол, кожу ей, а лучше доспехи надо. Но эльфийка-то знала — некроманты ткань носят, и только.
Хотя и жариться на солнечном острове осталось не долго, на помощь напарницы стоило откликнуться.
Но нет, она же гордая.
— Ну вот он, хрустальный дворец! — остановившись, Эйрлен гордо подняла голову вверх и уперла руки в бока. Но хадаганка знала — в этой эльфийке гордости столько же, сколько реальности в иллюзии. — Остался последний рывок: я буду нападать на хрустальных стражей, а ты… — дальше и слушать не стала, Алиссия знала свою роль. Нанести первой удар в зверей из хрусталя, вонзая в них меч и нанести последний удар в Ликторов, активировавших регенерацию, пронзая их копьем правды. Роль малая, но очень важная.
Подобная роли пешки, что в любой момент может стать ферзем.
Хадаганка кивнула и глубоко вздохнула, покачиваясь от жары. Реакция от Эйрлен не заставила ждать.
— Может, возьмешь хотя бы легкую обувь? Навернешься же с этих тяжелых ботинок, — ответ последовал сразу же. Сразу же с отказом. Якобы, «размер ноги у меня не тридцать седьмой, а ботинки как раз по нему». Но эльфийка знала, что размер напарницы был ровно тридцать седьмой, даже на глаз видно.
И хадаганка знала. Уже хотела согласиться, ибо ходить в огромной обуви, да и на таком каблуке было настоящей мукой. Но в нужный момент одернула себя от этой мысли — слишком гордая.
Собравшись с силами, девушки двинулись в перед, навстречу бою. И выходили из этой встречи победителями. Не смотря на холодное отношение хадаганки к напарнице — работали они слаженно — каждая знала свое место.
Добравшись до самой высокой точки дворца и закончив последнее задание на Хрустальной Горе, девушки почувствовали облегчение — хоть и не большое. Они знали и хорошо понимали, что закончив свою миссию на Жемчужном Кольце, они должны будут отправиться на настоящий Ирдрих — полную противоположность тропическому аллоду, что являлся лишь иллюзией.
А настоящий Ирдрих внушал в любого путника, даже в самого свирепого орка страх и отчаянье, заставлял желать вжаться в землю. А может, и прыгнуть в астрал. Засохшая земля, железные прислужники Тэпа, культисты, разрушенные астральные корабли… и эпитафия над гробом — исполинских размеров пирамида Тэпа, бороздящая в астрале, среди осколков единого аллода.
А там их ждало и приключение насмерть — сражение с самыми сильнейшими прислужниками Тэпа в его пирамиде и, под конец, бой с самим магом.
Наступал вечер — солнце заходило за гору. А соваться на землю, кишащую врагами ближе к ночи — полное безумие. Вот и решили переночевать в мире иллюзии, остановившись неподалеку — в поселении маленьких зверьков, нарекавших свою расу —Текуани.
В надежде хоть на какое-то ласковое слово, Эйрлен приобняла Алиссию за плечи, наклоняясь все ближе к губам.
А девушка лишь оттолкнула эльфийку, сквозь зубы процедя: «Запрет, сама же знаешь о нем».
И правда, запрет о межфракционной любви присутствовал. Но разве он помеха такому упрямому человеку как Алиссия? Нет, конечно. Она просто была слишком гордая.
С грустью и поражением, эльфийка молча прошла в перед и, расправив чуть прозрачные крылья, двинулась к поселению.
Была ли это запретная любовь? Да, по закону между представителями разных фракций не могло быть никаких чувств, кроме ненависти или товарищества.
Была ли эта безответная любовь? Нет, хадаганка испытывала не меньшую тягу к эльфийке, и та знала это. Но почему Алиссия не отвечала на чувства партнерши? Все просто, она слишком гордая.
Гостеприимные представители расы Текуани согласились приютить на одну ночь путников: обеспечить им крепкий сон и все нужные удобства.
Спать легли почти сразу, как солнце скрылось за горой, долину поглотила мгла, а жители поселения начала зажигать фонари. Лопоухие зверьки обслужили гостей как требуется, накормили сытным ужином, включающим в себя апельсины, подготовили им отдельную хижину и, удостоверившись, что все хорошо, принялись за свои дела и не задумываясь о сне.
В хижине было почти темно — лишь тусклый фонарь над дверью освещал помещение. Алиссия не спала — просто отвернулась к стенке и теребила в руках кусок одеяла. Повернуться лицом к той стене, около которой лежала постель, на которой лежала Эйрлен не позволяла все та же гордость.
С надеждой на ответ, эльфийка прошептала в темноту:
— Спокойной ночи, Алиссия.
Ответа не последовало. Она была слишком гордая.
Эльфийка лишь огорченно вздохнула — последний лучик надежды постепенно угасал — и, поправив подушку, легла, смотря в пустоту перед собой.
Со стороны пустоты, в которую так пристально вглядывалась девушка, высматривая очертания тела напарницы, раздался тихий сиплый вздох.
— Приятных снов, Эйрлен, — поборов гордость, ответила Алиссия.
Лучик надежды, только что норовивший угаснуть навсегда, зажегся ярким пламенем. Эльфийка привстала и на крыльях перенеслась к постели хадаганки.
Осторожно опустившись на пол, улеглась рядом с хадаганкой. Попыталась обнять возлюбленную, прильнув к ее спине, но тут же отпрянула, боясь потревожить Алиссию и снова быть отвергнутой.
— Ложись уже, — мягким, но еще чуть холодным голосом сказала девушка. Эйрлен аккуратно вернулась в лежачее положение, скромно пристроившись на крою матраса. Тонкие пальцы внезапно взяли руки волшебницы и положили на талию хадаганки. Обрадовавшись, эльфийка прижалась к Алиссии, крепко обнимая ее, чуть не плача от счастья, а лишь улыбаясь.
Алиссия тоже улыбалась. Гордость уже не мешала.