No sleep for the Watcher

Мервальд, не мигая, уставился на горящие свечи. Пламя плясало, порождая причудливые тени на стенах и изредка потрескивало. Это навевало воспоминания о долгих днях путешествий и теплых летних ночах под открытым небом. О пламени костра и потрескивании поленьев в камине его комнаты. О горящем лесе и криках сжигаемых заживо. Об орланах, обезумевших от горящей шерсти и бросающихся на мечи солдат. Об обугленной плоти, из-под которой белеют кости. Нет. Хранитель мотнул головой, отгоняя наваждение, и потер глаза. Он никогда не видел горящего леса. Он никогда не поджигал деревни. Он не мог принимать участие в событиях, происходивших за полтора века до его рождения. Его дар позволял ему понимать души других лучше любого сайфера. Он мог видеть, что скрывалось за оборотами Колеса. Он мог помочь всем, кто обращался к нему, но он не смог узнать о собственной проблеме, пока не стало слишком поздно. Сперва его сны стали чуточку беспокойнее. Мутные образы из сновидений таяли поутру, и Мервальд списывал это на простую усталость и кошмары. Затем он начал замечать, что обстановка в комнате слегка изменялась за время его сна: листы пергамента исчезали со стола и обнаруживались где-нибудь в углах коридоров, от свечей оставались крохотные огарки, хотя он абсолютно точно задувал их перед сном, вынутый из ножен кинжал оказывался на столе. Этот кинжал нужно было почистить, ты ведь не хочешь, чтобы его лезвие потускнело из-за крови дирвудцев или затупилось от их глоток, не так ли? Нет. Мервальд не участвовал в налетах и тайных вылазках. Мервальд не убивал часовых, не насиловал чужеземных женщин. От пляшущих по стенам теней его клонило в сон, но Хранителю нельзя спать. Со временем видения стали четче, а сон больше не приносил отдыха. Еще более тревожащим признаком было то, что его ночные прогулки становились все более долгими и запутанными, а сам Хранитель все меньше мог различить переход от сна к яви. Как-то раз он долго и вдумчиво изучал донесения разведчиков, пока не заметил, что за окном рассвело, а в его руках потрепанные рецепты кухни Архипеллага Мертвого Огня. Управляющая осторожно поинтересовалась, что он собирается делать, и Мервальд ответил, что ему пора идти на кухню — мать позвала его, чтобы он помог ей лущить гороховые стручки. Нет. Это все происходило, с совершенно другими людьми и с ним одновременно. Пробужденные могут помнить свои прошлые жизни, особенно если в них произошло что-то, чего не могло очистить даже Колесо. Мервальд слишком поздно разобрался в чем дело — его душа когда-то побывала по разные стороны баррикад в одной и той же войне. Берас, должно быть, вдоволь посмеялся, когда направлял душу убийцы и насильника в тело его же собственного сына, который впоследствии оказался среди тех, кого его отец ненавидел. Хранитель больше не мог заснуть, а голоса его прошлых воплощений стали преследовать его и наяву. Он ушел из Каэд Нуа в подвалы, а затем и еще глубже — в Бесконечным Путям. Но как бы далеко он не пытался уйти, сбежать от самого себя не получалось. Усталость была безжалостна, а тело давно исчерпало свою выносливость. Теперь Мервальд отключался на ходу, только затем, чтобы прийти в себя пару часов казавшегося бесконечным кошмара. Вчера он очнулся, поедая сырую крысу. Косточки похрустывали на зубах, в бороде застряли клочья меха и внутренностей, крысиные лапки судорожно подергивались, словно крыса все еще извивалась в агонии. Или это из-за того, что дрожали его собственные руки? Неподалеку лежала груда убитых ксаурипов, и Хранителю оставалось лишь надеяться, что их он не пытался съесть. Конечно же нет, кто станет есть мерзкую ящерицу. Пожарить — и будет ничем не хуже крысы, только не ешь хвост. Мервальда вырвало. Спазмы еще долго сотрясали его тело, но кроме кусков крысы и желчи ничего не было. Пошатываясь, он подошел к трупам ксаурипов. У некоторых недоставало конечностей. У одного был размозжен череп, рана была покрыта засохшей кровью, обломками кости и обрывками чешуи. На остальных виднелись порезы и, что беспокоило больше всего, следы когтей. Или ногтей? Мервальд посмотрел на собственные руки — покрытые грязью, порезами и запекшейся крысиной кровью. Кровь и кусочки плоти застряли под ногтями, но было трудно сказать, кому же они принадлежали — ксаурипам или его недавнему... ужину. Тела смердели, и из-за этого запаха к горлу вновь подкатывала тошнота. Хранитель оттащил их к дальней двери, ведущей в зал с адрой, и отойдя, сел у дальней стены. Вскоре из темноты показались пауки. Их жвала с легкость разрывали ксаурипов, словно те были не прочнее листа пергамента. Хранителя они, впрочем, игнорировали, лишь изредка урчали и цокали коготками. Но когда послышались куда более тяжелые шаги, Мервальд поспешил убраться от пауков подальше. С верхнего этажа послышался хохот теней. Мервальд, пожалуй, и сам бы посмеялся на их месте — тот, кто обладал даром видеть чужие души, нынче глодал крыс и подкармливал пауков, прячась от мира и самого себя в подвалах собственной крепости. Его смерть была лишь вопросом времени. Вскоре он окончательно сойдет с ума и, если повезет, погибнет в когтях гигантской паучихи, свившей гнездо у ладони адрового гиганта. Пока что он лишь забился в одну из отсыревших комнат и запер дверь. Зачем запирать, я же все равно знаю, где лежит ключ. Хранителю нельзя спать, но он больше не мог держать глаза открытыми. Если ему повезет, то его убьют тени, сновавшие в коридорах. Даже смерть от рук ксаурипов будет неплохой участью. Но ведь я взял с собой свой кинжал. Снаружи послышался лязг дверей подземелья и отдаленное эхо шагов.