Не своё дело

В особняке коменданта Хакса на Арканисе хватает помещений: залов, столовых, спален и ванных комнат. Но Кайло угораздило очутиться во время одного из своих разрушительных приступов потери самоконтроля именно в этом туалете. Очень зря. Стискивая края дорогой мраморной раковины в попытке обуздать очередной прилив ярости, он очень старался не слышать, что происходило в двух шагах от него. — Ты понимаешь, что глядя на тебя, все видят меня? Раскатистый, хорошо поставленный голос Брендола Хакса слышен даже через стену и две закрытых двери. В это время суток он обычно уединялся в кабинете, чтобы поработать над очередным прототипом программы тренировок войск Первого ордена. Но сегодня он вызвал на ковёр своего единственного сына и уже битых полчаса изощрённо измывался над ним. — Ты понимаешь, что одно твоё неверное движение, одно слово, один, хатт побери, взгляд способны скомпрометировать нашу семью! — Да, сэр. Голос Хакса-младшего, заносчивого рыжего юнца, который был на два года старше и в два раза худее Кайло, очень отличался от отцовского. Тот же безупречный имперский выговор, те же ровные интонации, но вместе с этим его тон был куда выше и мягче. Приятнее, как с неохотой признавал Кайло. Он далеко не в первый раз жалел, что учитель Сноук отправил его именно в эту семью. «Это благородный имперский род, мой мальчик. Тебе нужно немного пообвыкнуть в новой обстановке и среди новых людей — себя показать, на других посмотреть. И, как ты понимаешь, научиться держать себя в руках. Не так ли, Кайло?» Тогда он согласился. Но разве после всего, после того, что произошло у дяди Люка, у него был хоть какой-нибудь выбор? Сознательный и стремительный переход на тёмную сторону Силы в пятнадцать лет — не самый лёгкий поступок. И его последствия, подозревал Кайло, ещё долго будут сказываться на нём. Самым болезненным образом. — Не слышу. Извольте повторить. — Это моя вина, сэр. — Громче. — Виноват, сэр. Впредь подобное больше не повторится. С Хаксом они не сдружились, но и не враждовали. Комендант был счастлив оказать услугу Верховному лидеру, а его сына, как, по большому счёту, и самого Кайло, никто не спрашивал. Они с первого же дня установили паритет — не трогать друг друга и, по возможности, поменьше пересекаться. И эта ситуация вполне устраивала Кайло. Пока однажды он начал обращать внимание не только на свои проблемы, но и на чужие. На осунувшееся от вечного недосыпания и неистовой зубрёжки лицо, на яркие синяки, которые Хакс-младший научился виртуозно прятать, на затаённое, но очень сильное чувство, изредка вспыхивающее в обычно непроницаемом взгляде серых глаз. Из раздумий его вырвал яростный окрик: — Вы смеете дерзить мне, кадет? Кайло уже был готов услышать чёткое: «Никак нет, сэр» или что-нибудь столь же безликое и до зубовного скрежета правильное. Но после долгой паузы своим чутким слухом он различил едва слышимое: — Да. — Что? Кайло с изумлением заглянул себе в глаза в зеркальном отражении. Стоик Хакс осмелился на бунт? Но не успел он додумать эту мысль, как за стеной что-то разбилось, а потом раздался отчётливый — и показавшийся оглушительным — звук удара. Не помня себя, Кайло вылетел из ванной. В три длинных шага преодолев расстояние до кабинета коменданта, он рванул на себя тяжёлую пласталевую дверь, и оказался в залитой закатным светом роскошно обставленной комнате. — Ты смеешь без спросу разевать рот, гадёныш? Ты?! Брендол Хакс пылал холодной яростью, глядя на сына сверху вниз. Тот как раз поднимался с пола, прижимая худую ладонь к рассечённой губе, и его глаза сверкали то ли невыплаканными слезами, то ли неведомым, переполнявшим его чувством. Оскалив окрасившиеся кровью зубы и в упор глядя на отца, он отчётливо произнёс: — Я тебя ненавижу. После чего выпрямился, готовый лицом к лицу встретить очередной удар тяжёлой отцовской руки, украшенной массивным наградным перстнем, который и разорвал ему до этого губу. Брендол уже замахнулся, когда Кайло наконец обрёл голос и прорычал: — Хватит! Оба Хакса в изумлении уставился на него. Спустя мгновение на гладковыбритом лице коменданта проступило брезгливое недоумение. — Убирайтесь. Это наше дело. Кайло сделал шаг вперёд и встал, упрямо выпятив вперёд подбородок. — Оставьте его в покое. Младший Хакс ссутулился, точно наличие свидетеля безобразной сцены резко вытянуло из него последние силы, и устало произнёс: — Кайло, уйди. Тот лишь угрюмо мотнул головой. Брендол выпрямился, заложил руки за спину и с презрительной вежливостью процедил: — Это семейное дело. А вы, — он смерил Кайло, такого длинного и нелепого, взглядом с головы до ног, — не часть семьи. Хакс снова попытался отвести от него бурю: — Ты обещал ни во что не вмешиваться. Кайло внезапно широко улыбнулся — просто почувствовал, как углы губ, точно вздёрнутые на нитках, расползаются в стороны — и медленно вытянул руку вперёд: — Прости, ничего не могу с собой поделать. После чего резко сжал пальцы, обвив горло коменданта плетью Силы, и швырнул его через полкомнаты, прямо на роскошный стол. — Великая сила… Кайло искренне наслаждался ужасом в обычно таком напыщенном взгляде. Затем сделал шаг вперёд и с ещё большим удовлетворением отметил, как дёрнулся мужчина, безотчётно пытаясь оказаться от него подальше. — О да, это действительно великая Сила, господин комендант. И я искренне не советую вам с ней тягаться. За его спиной раздался тихий выдох и Кайло почувствовал, как его затопило чувство чужого облегчения и немой благодарности. Кайло отвернулся, чтобы Хакс-старший не видел настоящей, немного неуклюжей улыбки, адресованной его сыну, и произнёс: — Пошли на кухню. Я бы сейчас и сырого ранкора съел.