***
Джо принес стакан крепкого виски и я сделал хороший глоток. Приглушенный свет в помещении позволял расслабиться, а приятная тихая музыка уносила ото всех проблем. Рабочий день еще не достиг обеда, но я уже позволил себе небольшое удовольствие. Как? Как можно было ее упустить? В голове не было ни единой адекватной мысли. Думая о том, что призрачная азиатка не могла далеко уйти, становилось еще хуже, ведь еще бы совсем чуть-чуть, совсем капельку, и я бы свернул за другой угол, и там была бы она, и... И что? Это все казалось странным настолько, что от непонимания появлялось желание драть на себе волосы. Нечасто встречаешь странниц, которые выкладывают тебе такие вещи, а потом что есть силы убегают. С мрачными мыслями я поднял голову и встретился глазами с барменом. — Плохой день, приятель? — стандартный вопрос Джонатана МакКэллена звучал равнодушно на всю тысячу процентов. — Плохая жизнь, — привычно отозвался я, допивая содержимое стакана, после чего коротко хохотнул, — вот скажи мне, Джо, вы людьми тут торгуете? — Слышал байки о Кларис? — нахмурился он. — Какая такая Кларис? — переспросил я, думая, что ослышался, на что бармен ответил мне сдавленным смехом. — Учи английский, Мэт, серьезно. Твои никогда не думал, что твои незнания могут выйти тебе боком? Решив, что раз смысл очередного устойчивого выражения не дошел до меня, а стрелка все равно неумолимо приближалась к отметке полудня, желание продолжать бессмысленный разговор пропало совсем. — Хотя бы знаю, что двойного отрицания не бывает, — лениво парировал я слова бармена, бросая несколько звонких монет на столешницу. Выходя из заведения, меня не покидало ощущение чего-то неизбежного и быстро приближающегося. Но грядущий гнев босса, который можно было так просто предсказать, заставил меня позабыть все утренние происшествия и пулей лететь в участок.***
— Я плачу тебе зарплату за то, чтобы ты присутствовал здесь и разгребал все то дерьмо, что натворили граждане нашей страны, а не за то, чтобы ты опаздывал и дышал на меня перегаром, — капитан серьезно рассердился, так что сейчас стоял, опираясь руками на стол, и гневно смотрел прямо мне в глаза. Никогда не мог долго смотреть на кого-то. Серьезно, зачем? Чтобы наблюдать за тем, как мышцы сокращаются, показывая новые и новые линии морщин? Это не так красиво, как звучит. — Прошу прощения, — решаю прекратить его монолог я, — мое нынешнее состояние является следствием попытки раскрытия преступления и... — Ты уже три года сидишь на месте, а раскрываемость практически нулевая! — Двадцать процентов — не так уж и плохо... — начинаю теряться — обычно меня долго не отчитывают. — Тебе хочется послушать про другие участки? Или про других детективов? — он щурится, словно леопард перед прыжком. — Если ты хочешь дослужиться до сержанта, то соизволь работать, а не шляться по барам! Быть может, в твоей прекрасной Дании это и разрешено, а у нас тут порядок превыше всего! Последняя фраза раззадоривает меня настолько, что приходится стиснуть зубы. Отчетливо видно, как сводит скулы, за что и цепляется капитан, продолжая свою речь. — Вижу, что тебе неприятны мои слова, но не думаю, что ты сумеешь пересмотреть свое отношение к... — Вы никогда не были на моей родине, чтобы так говорить, — холодно перебиваю я, нарочито встречаясь с ним взглядом. Моника говорила, что когда я зол, мои ледяные глаза и ровный жесткий тон заставляют оппонента почувствовать мурашки на коже. — Сегодня утром ко мне за помощью обратилась иммигрантка, и из-за нее я не явился вовремя. Если помощь нуждающимся в этой стране — нарушение, то можете считать меня виновным. Повисает тишина. Я чувствую неладное и начинаю дышать по австрийской методике, просчитывая в голове определенные цифры. Три — два — пять. Он молчит. Беззвучно изучает мое лицо взглядом, замирая на шее. Пауза длится бесконечность, только тихое жужжание мухи нарушает гробовое спокойствие. В голове нет ничего, кроме ожидания скорейшего увольнения. Я не хочу уходить. — У тебя новый напарник, — наконец выдает капитан сухо, указывая головой на дверь, — и новый срок. Если за неделю процент раскрываемости не поднимется до шестидесяти, то покупай гражданский костюм и проваливай на все четыре стороны. Я покорно веду головой и выхожу из кабинета, ничего не отвечая. Субординация не позволяет так себя вести, но и орать на нижестоящих она не позволяет, а устраивать такой балаган — тем более. Прохожу мимо стеклянных разграничителей рабочего пространства, туда, где покоится мой захламленный офисный столик. Но по пути останавливаюсь, вглядываясь в пустоту общего помещения. Время обеда. Корпеть над бумажками в свободные полчаса никогда не являлось моей целью. К тому же это нарушало главное правило участка: "Если не знаешь, что делать — сделай кофе". Поэтому я, вооруженный плохим настроением и легким головокружением, спускаюсь вниз, выходя на серую парковку у полиции. Совсем недалеко расположена уличная лавка с пончиками, где собирается весь отдел. Вдыхаю свежий воздух полной грудью и направляюсь туда. Во рту все еще гуляет противный привкус горечи. То ли от скандала, то ли от утреннего виски.***
— Маленький латте и ананасовую слойку, — заказ сделан, а я веду бровью и добавляю, — только подогрейте слойку, чтобы она стала хоть немного такой же горячей, как официантка. Девушка хихикает, заливаясь краской. Я чуть больше доволен собой. Даже настроение приподнимается. В голове роятся мысли насчет того, что придется упорно вкалывать целых семь дней, дабы сыскать милость начальства, но запах выпечки и любимая мелодия из динамика отодвигают проблемы на второй план. Все же я достаточно отходчивый человек. — Прошу прощения, здесь не занято? — поднимаю голову и вижу высокого мужчину, закрывающего своей головой солнечный свет. Лучи ложатся так, что создается впечатление, словно он сошел с иконы. Отличный повод отпустить шутку, да? — Иисусу позволено везде сидеть, — легко пожимаю плечами я, ожидая хоть какой-то реакции. — Намекаете на то, что скоро меня предадут? — на полном серьезе спрашивает собеседник, усаживаясь напротив меня. — А... — пытаюсь найтись я, как вдруг мне приносят заказ. Дарю благодарный взгляд девушке, которая помогла выкрутиться из неловкого положения. Глоток свежего кофе помогает немного прийти в себя. — Люблю мексиканок, — меняю тему я, смотря вслед уходящей официантке, — они всегда кажутся такими милыми снаружи, а внутри — настоящие дьяволицы. — Судите обо всем народе по одной представительнице? — снова вопрос, который застает врасплох. Зачем принимать все так близко к сердцу? — Просто шучу, — машу рукой я, принимаясь за горячую слойку. Ананасовый джем обжигает губы. — А... — тянет мужчина, будто бы это стало для него настоящим открытием. Не желая ощущать паузу в диалоге, чуть привстаю с места, протягивая руку: — Матиас Кёллер, детектив третьего класса, будем знакомы. Он с секунду смотрит неподвижно, после чего тоже встает и крепко пожимает ладонь. — Тим ДеВард, детектив первого класса и ваш будущий напарник. Я резко меняюсь в лице и пытаюсь сделать глубокий вздох в себя. Получается отвратительно. — Надеюсь, мы сработаемся, — я наигранно улыбаюсь, и разрываю рукопожатие. Он кивает, словно полностью соглашается с моими словами, и продолжает обедать. Параноидальная японка, испытательный срок и сухарь-напарник — что может быть лучше?