Empty

Клеверу было почти наплевать на Итчи. Итчи было почти наплевать на Клевера. Клевер просто подкатывал ко всем подряд, а Итчи находил истинное, светлое успокоение, светящееся самыми разнообразными иконками, только в образе Седьмого, доступ к которому был закрыт и открываться не планировал. Тогда, вместо этого, он попытался найти успокоение в веснушчатом лице Четвёртого, как-то слишком легко, как-то слишком охотно подавшись на его провокацию и сжав его аккуратную, почти девичью ручонку в своей, чем-то неуловимо и отдаленно напоминающей крысиную лапку. Сжав, и позволив ему повести, но спустя какое-то время не сумев сдержаться, перенимая инициативу и ведя самостоятельно. Итчи неспешно, как только ему казалось, вальсировал. Клевер же отвечал чем-то, лишь отдаленно на вальс похожим, чем-то таким резковатым и излишне активным. Но он почти поспевал за Первым, что не могло не радовать. Их обоих. Потому что Итчи любил, когда за ним хоть немного поспевают, а Клеверу просто нравился сам факт, сама, пускай и своеобразная, но победа и новое достижение "почти такой же быстрый, как Итчи". Они часто ругались. Но не всерьёз, конечно - скорее, просто для поддержания какого-то образа, просто для того, чтобы их и только их игра, напоминающая "отношения" была чуть более интересной и правдоподобной. Итчи наводил на него дуло заряженного, снятого с предохранителя револьвера, Клевер избивал его своими мягкими, слабыми кулачками. Клевер выходил из ссор без единой царапины, как и Итчи не получал ни одного синяка. Этих двоих объединяло многое, но в то же время - почти ничего. Хотя "многое" - слишком громко сказано. Скорее, Итчи просто было пусто и темно, а Клеверу хотелось перекрыть своё не менее "пусто" и не менее "темно" чем-нибудь... какой-нибудь помощью. Какой-нибудь помощью тому, кому было совершенно не легче. Только Клевер знал, насколько черно и гнило нутро Итчи. Только Итчи знал, насколько пусто и холодно нутро Клевера. Клевер горячо шептал ему на ухо всякую дрянь, пока сидел у него на коленях, пока Итчи крепко, до странного крепко прижимал его к себе, силясь перевести дыхание. Клевер целовал его под ухом и в шею, пока Итчи гладил его по густым мягким волосам. Клевер укладывал голову на его плечо и быстро засыпал, а Итчи просто сидел, несколько часов (а может, и минут - в любом случае, это было испытанием непосильным и совершенно дьявольским), будучи не в силах ни заснуть самостоятельно, ни найти в себе волю поднять его, отнести в койку и отправиться шататься, в течение всей оставшейся ночи, по особняку, как обычно. Но упомянутую волю найти было проще, и находя, он отчаянно ругал себя вполголоса, почти шепотом, потому что Клевер внезапно, подтверждая все его опасения, просыпался и поднимал на него такой добродушно-сонный (но Первому всегда казалось, что там есть немалая толика укоризны) взгляд, и снова целовал его, на сей раз - в самый уголок губ. И тогда только слезал на пол и, взяв Первого за руку, тащил за собой, приглашал улечься с собой же (Итчи не мог отказать только потому, что Клевер почти всегда получал то, что хотел) вместе, так крепко, так по-детски крепко и мягко обнимая, не выпуская до тех пор, пока не заснет. Крепко. Надолго. И только, только тогда Итчи мог позволить себе уйти. Итчи никогда не спал. Итчи пил кофе и ненавязчиво, легко охранял (хотя это как-то уж слишком громко сказано, скорее - просто присматривал за ним, время от времени) сон Клевера.