Метро 20ХХ - Университет на обочине

В небольшой комнатушке было темно и сыро, и пахло плесенью и какой-то жженой пакостью, завернутую в бумагу. В дверном проеме, на фоне тусклого света выделилась фигура коренастого человека. Вошедшему в помещение не требовалось привыкать к темноте, его глаза уже очень давно не видели света дня. Лишь изредка, когда открывались гермоворота, чтобы выпустить на улицу добытчиков-сталкеров. Взгляд человека привычно нащупал в темноте красную светящуюся точку, и слух привычно выцепил из влажной капели сухой треск сгорающей махры. - Твоя очередь дежурить, выметайся. - У тебя ж часы «сели», откуда ты знаешь, что моя очередь наступила? - Заколебал, Тимур, выметайся, - Человек начинал сердиться, - Ты опять забыл, что у меня механические часы. - Да простит тебя Аллах за твою жестокость… - Вздохнув, Тимур затушил самокрутку, и кряхтя поднялся с неаккуратной лежанки. - Да простит тебя твой Аллах за твою лень, Тимур, - Ворчливо ответил человек. Тимур, укоризненно посмотрев на человека вышел в длинный узкий коридор, вдоль которого тянулись узкие трубы, между которыми теснились тусклые лампочки, вкрученные в наспех приделанные к проводке патроны. Поднявшись по лестнице, Тимур прошел по небольшому залу, вдоль стен которого стояли старые компьютерные блоки (судя по виду, установленные еще в середине прошлого века, то есть, без малого сто лет назад), и вышел в импровизированный охранный пост. Сам пост представлял собой небольшое помещение, с бетонными стенами. У левой стены расположились стойки с мониторами, на которых белесо моргали записи с видеокамер. Стена напротив была закрыта массивным серым стальным шкафом, окованным свинцовыми пластинами, который играл роль арсенала. Тимур припомнил рассказ одного из поселенцев, что в таких шкафах когда-то хранили дипломы. Применять к этому шкафу термин «арсенал» было бы слишком громко, он, скорее, должен называться «шкаф для хранения кустарных средств самообороны», поскольку оружием его содержимое назвать было сложно, но слово «арсенал» было короче и единогласно закрепилось среди поселенцев. Самым мощным оружием в арсенале был арбалет, собранный из запчастей уборочного трактора. Несмотря на свой громоздкий нелепый вид, этот арбалет был способен метать камни, гайки, собранные из стальных прутов болты, и вообще, всякий хлам. Снаряд, выпущенный из этой ручной баллисты был способен пробить полтора сантиметра стали навылет. Самым же слабым оружием были простые дубинки. В центре комнаты стоял стол, обращенный к камерам. На столе стоял старый телефон без диска и клавиатуры, лежали журналы отчетов о дежурствах и карандаш. Четвертой стены в помещении не было – вместо нее была тяжелая стальная пневматическая дверь с небольшим затворным окошком, которое служило и бойницей, и смотровой щелью. Поправив куртку, Тимур со вздохом сел за стол, и уставился на мониторы, приветливо помаргивающие черно-белыми картинками. Тимур достал самокрутку и закурил, откинувшись на кресле и скрестив ноги на столешнице. Четырех часов сна было слишком мало, и молодой человек зевал почти после каждой затяжки. Сидеть ему надо было те же четыре часа, пока не пройдут сутки дежурства. Его сменщик Сергей Косых, или же попросту Косой, тот самый, что разбудил его, заступит ровно через четыре часа. - Ну, красавицы, не подводите, - Тимур выпустил ровное кольцо дыма в мониторы, - Столько лет прошло, ничего не случалось, пусть и сегодня все будет спокойно. Эта ритуальная фраза звучала из его уст каждый раз, когда он садился в это кресло. Сложно было сказать, ничего не происходило из-за того, что Тимур каждый раз говорил это заклинание, или ничего не происходило само по себе. Но, как ни странно, это работало, и сколько Тимур ни дежурил, не было никаких происшествий. Тимур привычно расслабился, глядя как на улице шевелятся ветви деревьев, и его снова потянуло в сон. Бороться со сном было ему привычно, особенно после того случая, когда начальник его подразделения застукал его спящим на посту. Публичная порка была настолько унизительной, что Тимур еще долго отнекивался и придумывал самые разнообразные отговорки, чтобы не появляться на глаза другим. Так он и сидел почти месяц в своей комнате, пока начальник не пригрозил ему новой поркой. Усмехнувшись воспоминаниям, Тимур краем глаза заметил движение на одной из камер. Сонливости как не было. Он тут же бросил самокрутку, и схватил трубку. - Седьмой первому, прием! - Первый на связи, докладывайте. - Лейтенант Фаххатдинов, второй дежурный охранного поста докладывает. На камере номер девятнадцать замечено подозрительное движение. Предположительно объект скрылся в слепой зоне. - Ожидайте подтверждения. Тимур, прижав трубку к уху, старался даже не дышать. Движение на камерах было первым за очень и очень долгое время. Но каждый раз, когда оно случалось, ничего хорошего не происходило. Последний раз это случилось, когда Тимур только собирался вступать в гвардию. На комплекс напали собаки. Ну как, собаки… То, чем стали собаки. Эти чудовища были безжалостны ко всему живому, что попадалось им на пути. Их зубы были способны разгрызть бетон и стальные прутья ограждения. Много в тот день погибло людей… - Первый седьмому, прием. - Седьмой на связи. - Протокол два семь ноль один. - Седьмой первому, подтвердите протокол два семь ноль один. - Подтверждаю, седьмой. Выполняйте. Тимур, обливаясь потом, бросился к пневмодвери, и повернул несколько рычагов, заставив заработать дополнительные механизмы затворов. Молодому лейтенанту приказали укрепить единственный вход в убежище. Нападение… В штабе была напряженная атмосфера. Начальник штаба и офицеры снова и снова пересматривали запись с девятнадцатой камеры, которую прислали с поста охраны. Они видели на экране проектора одну и ту же тень, снова и снова. На записи было видно, как эта тень едва заметно перебегает от одного укрытия к другому. Пока она не выдала себя, показавшись на последних кадров записи, ее вообще никто и не заметил бы. Эта тень определенно не была собакой или голубем. Она двигалась слишком продуманно, слишком логично, чтобы быть животным. Это был человек. И пока что это понял только начальник штаба. Он заставлял офицеров пересматривать запись, пока и они это не поймут. - Первый седьмому, прием. - Седьмой на связи. - Выключайте технику и покиньте пост охраны, заблокировав дверь в технический коридор. - Подтвердите приказ. Прием. - Приказ подтверждаю. - Седьмой первому, приступаю. С каким недоумением Тимур поворачивал рубильник питания сервопривода двери, не описать словами. Только что ему из центрального штаба дали приказ оставить баррикаду и покинуть пост, такого еще не было. Тимур взял в руки фонарь и обесточил главный электрощиток, заставив погаснуть и верхнее освещение, и камеры. Влажную темноту разрывал только бесцветный и неприветливый луч армейского фонаря. Лейтенант переступил порог, и закрыл за собой тяжелую стальную дверь, повернув рычаг блокировки. Куцый осторожно выглянул из-за угла. Вроде все чисто, даже ворон нет. И тишина. Такая тишина даже немного пугала бывалого «мусорщика». Если не слышен клекот ворон, значит, место обитаемо кем-то особенно опасным. Радиоактивная эволюция превратила ворон в страшных хищников. И горе тому, кто попался на глаза стае этих монстров. Они вряд ли нападут, если цель скрыта деревьями, потому что хищнику там тяжело развернуться. Этим Куцый и пользовался, быстро и бесшумно перебегая от дерева к дереву. Он видел, как несколько ворон сидит на вершине развалин, он знал, что его видят, он чувствовал на затылке этот пристальный бесстрастный взгляд, от которого становится не по себе даже самым закаленным московской пустошью бывалым сталкерам. «Мусорщиками» называли сталкеров, которые добывали не оружие, не боеприпасы или механику для станций. Они добывали мелкие предметы быта, полезные в хозяйстве. Посуду, детские игрушки, одежду, часы и все то, что любой другой сталкер, добывающий боезапас и оружие, обойдет стороной как ненужный хлам. Куцый в свое время неплохо нажился, продавая свою добычу в Полисе, где как-то раз местные интеллигенты решили организовать что-то на подобие музея былых времен. Музей не прижился, но вот предметы быта, которые должны были составить экспозицию музея, у простого населения шли нарасхват. Чайный сервиз (почти полный, не хватало только одного блюдца из четырех) принес Куцему почти три полных барабана для ППШ, который в свою очередь был выкуплен и отремонтирован за коробку шахмат и механический будильник. Словом, пока сталкеры добывают деньги, «мусорщики» эти деньги зарабатывают. Несмотря на то, что «мусорщики» приносили полезные вещи в метро, их недолюбливали из-за того, что они работали не безвозмездно. И иногда за редкие товары, такие как шампунь, мыло или одежду, давали такие цены, что за такие деньги можно было бы купить всю станцию вместе с обитателями и их имуществом. Нередко «мусорщики» подвергались разбойным нападениям, поэтому им приходилось постоянно быть на чеку. Куцый, как и любой другой «мусорщик», жил обособленно от остального метро, предпочитая укромные уголки на заброшенных станциях, куда не доберутся крупные животные, способные нанести ему какой-либо вред. Он жил на станции Рязанский Проспект, которая во всем метро считалась опасной для жизни, так как располагалась очень неглубоко от поверхности. Но на деле она была вполне себе годной для жизни. Ракеты, летящие на Москву были разнесены в клочья системой противоракетной обороны, и их излучающие страшное излучение обломки разлетелись по всему городу. Но каким-то чудесным и необъяснимым образом ни один обломок не упал в той части юго-восточного округа, где располагались станции Кузьминки, Рязанский Проспект и Выхино, словно некий невидимый ангел прикрыл своими крыльями этот район города. Однако, даже несмотря на такое счастливое стечение обстоятельств, кварталы вымерли. Уже через несколько недель на выживших на поверхности людей начали нападать животные, сошедшие с ума от страха и ночи, вызванной тучами пыли и дыма, закрывшей солнце. Почти два года Москва не видела солнечных лучей. Люди попросту погибли от холода, голода и фона, который все-таки добрался до них, принесенный пыльными радиоактивными ветрами. Впрочем, спустя много лет фон немного поутих, и на поверхность снова стало можно выходить, а на станции Рязанский Проспект стало можно жить, несмотря на то, что станция была отрезана от остального метро. Куцый перебрался сюда с Таганской, не раскрывая никому мест своих привалов. Он как рыбак, не раскрывал рыбных мест. На станции до сих пор стоял состав, нетронутый мародерами. Полностью целый. Только краска немного пооблетела с обшивки. В этом вагоне «мусорщик» и спал, соорудив из сидений и фанерных панелей что-то вроде шалаша посреди вагона. Куцый знал, что буквально в паре минут от Выхино раньше располагался какой-то вуз. Также он знал, что открытые коллекторские цистерны около той же станции обвалились, а в них завелись пренеприятнейшие монстры, которых Куцый назвал глистами. Один раз он с ними уже столкнулся, пытаясь пройти мимо бывших цистерн, в сторону жилых домов. Всего один такой глист подох только после того, как «мусорщик» выпустил в него почти две обоймы. И даже разорванный пулями это существо еще продолжало извиваться и почти по-человечески визжать. Больше к домам Куцый решил не подходить. По крайней мере, к тем домам, который были на стороне коллекторов. Сегодня он решал выбраться в сам вуз. Он не знал, что будет там искать, но был уверен, что хоть что-нибудь ценное там окажется. Например, богатые ганзейские начальники любят электрические чайники. Продав пару таких чайников, можно жить безбедно до конца своих дней. Улыбаясь своим мечтам, Куцый перебежками добрался до зданий университета. Некогда многоэтажные здания, по-видимому это были студенческие общежития, частично обрушились, обнажив выцветшее и облупившееся нутро. Длинные корпуса стояли, как и прежде, даже окна были целы. Территория заросла молодыми деревцами, а железный забор, который когда-то обозначал границы территории вуза, покосился, а местами и вовсе отсутствовал. Выглядело все довольно мирно, но даже в самых безопасных местах, где «мусорщик» бывал, был хотя бы какой-то фоновый шум. Клекот ворон, верещание голубей, шелест осыпающейся краски со стен, или звук рассыпающегося щебня и обломков асфальта под лапками перепуганных крыс. Но тут… Тишина была такая, что Куцый даже негромко кашлянул, проверяя, не оглох ли он. Проходить внутрь Куцый поостерегся, предпочтя сначала разведать уличную часть бывшего студенческого городка. И почти тут же он увидел спуск под одно из зданий. Спуск был явно рукотворный, и явно построенный до войны. Асфальтовая дорожка приветливо спускалась в черный зев широкого прохода под зданием. Куцый, сняв с плеча свой ППШ, осторожно двинулся вперед. В помещении, в которое вел ход, было очень темно и просторно. Гулкое эхо повторяло звук его шагов. Включив налобный фонарик, Куцый огляделся. Тут стояли автомобили. Абсолютно целые, не ржавые, не разобранные. На них не было даже пыли. Словно водители приехали сюда еще вчера, и, оставив тут свои машины, ушли домой на выходные. Автомобили стояли самые разные. Легковые, грузовики, небольшие автобусы (Куцый припомнил, что они назывались «Газели»), несколько велосипедов… А у противоположной двери он увидел массивные металлические ворота, масляно блестящие свежей темно-серой краской. Дверь недавно красили, даже запах еще висит в воздухе, если подойти к двери поближе. Тут явно жили люди! Он осторожно приблизился к двери и… На свежей краске ворот появилось грязное бурое пятно, перед которым медленно оседал «мусорщик» с простреленной головой. - Снова дверь перекрашивать, даже высохнуть не успела… - Проворчал солдат в темно-зеленой балаклаве, подбирая с земли еще горячую гильзу, и доставая небольшую рацию из нагрудного кармана, - Уборщиков к главному входу, тут больше никого. Вороны все также неподвижно сидели на развалинах бывших общежитий, глядя бесстрастными пластмассовыми глазами, как из въезда в подземный гараж выходят двое людей в оранжевых химзах. Они несут носилки с продолговатым черным мешком.